- Григорий Иванович, сколько нам до SOSUS’а? – обратился Сергей к дежурному штурману, который час назад вместе с ним заступил на вахту.
- Если не менять скорость – три часа девять минут, - практически не задумываясь ответил штурман. Командир потянулся к «Каштану».
- Акустик - ГКП!
- Есть, пульт.
- Как там «Гепард»?
- Да черт его знает, товарищ капитан первого ранга. Мы его почти не слышим и не видим. Где-то позади нас, судя по редким его проявлениям на радаре.
Командир удовлетворенно кивнул головой.
- Слушать в отсеках! Мы приближаемся к фареро-исландскому противолодочному рубежу. С данного момента вступает в силу режим «тишина»! – Сергей обрубил передачу и в задумчивости почесал начавшую отрастать бороду. Внимательно посмотрел на старпома.
- Григорий Иванович, - снова обратился он к штурману, - принимайте мостик. Хочу по пароходу пройтись, посмотреть.
- Пост принял! – бодро отрапортовал кап-три, с которым Сергей плавал вот уже лет десять как.
Командир для начала решил спуститься на нижнюю палубу третьего, центрального, отсека. В самом низу помимо матки гирокомпаса и обслуживающих ее штурманских электриков находился пульт управления ГЭУ – главной энергетической установкой. И сидят в ней отнюдь не пай-мальчики, а самые что ни на есть сорванцы, каких поискать надо. И, по словам старпома, они там вечно «безобразия безобразничают». Конечно, понятно, дело молодое, да и серьезных проблем с ними никогда не возникало, но периодически рыкнуть в «каштан» что-нибудь «ободряюще» для поста ГЭУ было полезно. Даже если точно не знаешь, чем они там занимаются. Все равно ведь что-нибудь чудят.
Вот и сейчас, наступив на очередную ступеньку, командир услышал тихий-тихий зуммер. Ага. Все же смастерили систему предупреждения, шалопаи. И точно – вот проводок торчит, покрашенный в цвет ступени. Странно, что так «спалились» со звуком.
Подойдя к двери поста командир понял, в чем дело. «Язычок» на двери был сломан, и она неплотно прилегала, потому он и услышал трель зуммера. Зайдя в помещение, Сергей увидел абсолютно нормальную, рабочую обстановку.
- Работаете, товарищи?
- Так точно! – отозвались моряки, делая вид, что они усердно пялятся в показания датчиков и приборов.
- Ну-ну. Это хорошо. Работайте, - с этими словами каперанг покинул помещение поста. Из-за неплотно прикрытой двери послышался вздох облегчения. Сергей улыбнулся про себя и, приоткрыв дверь, просунул голову обратно.
- Только в следующий раз зуммер либо делайте тише, либо запор на двери почините! – Каперанг постарался придать своему лицу самое суровое выражение, на какое был способен. - С вас снимается «одно ненаказание», полученное за успешные учения в прошлом месяце!
Сказав это, он закрыл дверь, на этот раз плотно, и направился дальше. Теперь сюда можно пару недель не заглядывать – будут переваривать и придумывать новую хитрость.
К носу идти было особо не зачем. Во втором отсеке находились каюты старших офицеров – командира корабля, командира БЧ-5 (механика), акустиков и, собственно, командира отсека. В трюме второго отсека находились сотни и тысячи банок аккумуляторов. Еще дальше, в первом (торпедном) отсеке, находились шесть торпедных аппаратов и вооружение к ним – огромные, пятисот тридцати трех миллиметровые, торпеды. На «Гепарде», сопровождавшем «Новомосковск», помимо торпед были еще и ракето-торпеды «Шквал». Благодаря уникальной конструкции эти исчадия ада могли развивать подводную скорость почти в две сотни узлов! Поистине, этого стоило бояться. Фактически ни один корабль в мире просто бы не успел не то что увернуться от нее, а даже просто понять – что, вообще, происходит?
В первом отсеке постоянно стоит холодина. Дело в том, что в носовом отсеке практически нет постоянно работающих механизмов и приборов, которые могли бы излучать тепло, а за бортом – дай Бог градуса четыре, даже летом. Сергей, рассудив, что в носовом у него стоят опытные офицеры и смысла идти к ним нет, нырнул в люк четвертого отсека, где его сразу окутала комфортная прохлада.
Четвертый и пятый отсеки принадлежали БЧ-2, ракетчикам. Именно их «горб» торчал за мощной рубкой подлодок-стратегов проекта 667БДРМ. Шестнадцать межконтинентальных баллистических ракет «Синева», дальность каждой – больше восьми тысяч километров. От четырех до десяти разделяющихся боеголовок. Улучшенная система астрокоррекции и спутниковое наведение уменьшали вероятное круговое отклонение от цели до пятисот метров. В каждой боеголовке по сто килотонн. Это в пять раз больше, чем американцы рванули над Хиросимой. По своему энергомассовому совершенству (то есть по отношению боевой забрасываемой массы к стартовой массе самой ракеты, приведенным к расстоянию полета) – «Синева» заслуженно считается лучшей в мире ракетой, это признали даже американские специалисты.
«Вот оно, то самое оружие возмездия, стоит себе мирно в пусковых шахтах, никого не трогает, - думал командир «Новомосковска». – Но стоит только отдать приказ и оно уйдет на огненных струях ракеты, чтобы поразить противника… Просто – стереть с лица земли. Навсегда». Сергея аж передернуло. «Не дай Бог, блин!»
Ракеты, а тем более жидкостные, как и Синева – создание капризное, требует постоянство условий. Температура, давление, а особенно влажность – все это должно быть неизменным в течении похода. А потому четвертый и пятый отсеки имеют свою, в дополнение к общекорабельной, систему охлаждения. И как бы ни было жарко в других отсеках от работы механизмов и приборов, у ракетчиков всегда была благодать.
Командир поднялся на верхнюю палубу пятого отсека, где по соседству с ракетными шахтами находились жилые каюты. Часть офицеров спала, часть о чем-то тихо переговаривалась. Сергей направился к каюте старшего помощника. Тихо постучал по двери, в надежде, что Свиридонов не спит. Через секунду раздалось бодрое «Входите» и командир плавно сдвинул дверь в сторону. Вообще каюты личного состава были довольно удобны. Офицеры жили в двухместных комнатах, напоминающих купе в поезде. Сходство усиливало устройство двери – ради экономии места двери открывались в сторону, двигаясь по небольшим рельсам. Правда, на этом сходство кончалось. Койки находились с одной стороны каюты, друг над другом. На другой стороне находились платяной шкаф пенального типа и письменный стол. Матросам, старшинам и мичманам, конечно, жилось попроще, по шесть человек на кубрик. Ну а старшим офицерам, как например Свиридонову, а тем более командиру с его двухкомнатным салоном, на жилищные условия жаловаться вообще не приходилось, у них даже холодильники стояли. Правда, не совсем понятно зачем. Еще в каюте старпома был принайтован к стене бачок со спиртом-ректификатом, в простонародье – «шило». Старпом строго следил за выдачей спирта на технические нужны. Но иногда, очень редко, когда это было попросту «жизненно необходимо» старпом отливал немного спирта на личные нужды команды. Однако те ушлые моряки, которые службы не представляли без спирта, все равно где-то доставали так нужную им «живительную влагу». С этим всячески боролись, проводились «показательные порки», воспитательная работа и прочее и прочее. Но – все тщетно. На флоте пили, пьют и пить будут. Правда, в свободное от службы время. С теми, кто был пьян во время вахты, поступали немилосердно – вплоть до списания на берег и понижения в звании. Таких случаев на «Новомосковске», к счастью, замечено не было.
- Здравия желаю, товарищ каперанг! – Свиридонов закрыл книгу и, вставая с кровати, растянулся в улыбке. – Чем обязан?
- Слушай, Толь Палыч… Ты сегодня на вахте ничего странного не замечал? – командир прошел в каюту и присел на предложенный старпом стул. – Акустики о контактах не докладывали?
- Да вроде нет… - кавторанг задумался. – Вчера, только, когда подвсплывали на сеанс связи, летун один над нами прошел… Норвежец. Но вам о нем докладывали. А что?
- Да нет, ничего, в общем-то. Предчувствие какое-то нехорошее, - Сергей откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, а лицо его пришло задумчивое выражение.
- Слушай, Сереж… - доверительным тоном обратился к нему старпом. – В чем дело? Ты с начала похода сам не свой.
- Да эти спецпакеты, мать их дери… - меланхолично отвечал каперанг. - Покоя не дают. Сегодня еще на сеансе связи передали, что наши окончательно потеряли «Сивулф» из вида. Оно и неудивительно, конечно, но… Как бы он к нам не пошел. Я думал мы хоть до SOSUS’a пройдем незамеченными, чтобы он не успел нас нагнать… А тут этот «Орион» вчерашний. Наверняка ведь уже на «Сивулфе» все про нас знают. Знают, и ждут где надо.
- Ой, таки да ладно тебе волноваться. В первый раз, что ли?
- Первый, не первый, а все равно – плохо. Сейчас-то ладно, мирное время, а если, не дай Бог, война? Мы же пукнуть не успеем, как нас уже будет жарить со всех сторон.
- Ну, допустим, не загибай. Если что – мы и от причальной стенки жахнуть можем, все одно – достанем.
- Ага… если нас раньше не спалят огнем бомбардировщиков.
- Сережа, е-мае! – старпом картинно всплеснул руками. - Ну что мы сейчас как пятиклассники, в войнушку играем? Ты же прекрасно знаешь, что в штабе есть варианты действий на все случае жизни. Опять же – в спецпакетах этих, что тебя так волнуют, информация именно на случай «если что случится». Ее, блин, умные люди писали!
- Были бы умные… - начал Сергей, но Свиридонов его перебил.
- Так, все, мне это надоело. Думать меньше надо, от этого умнеют! Я сейчас насильно в тебя «шило» залью! – кавторанг демонстративно направился к бачку со спиртом. Командир оживился.
- Ладно, будет тебе! Все, все, успокаиваюсь, - улыбнулся каперанг. - Ты мне лучше вот что скажи. Как там наша «медицина»? Нормально поход переносит?
- Да что ему будет. Успел уже мичману Понамаренко зуб выдрать, или что уж там – не знаю. А вчера я ему крещение устроил. «Вростает», в общем.
- Молодец, хвалю. А я что-то совсем заработался, и забыл про это. Ладно. Пойду я.
- Ну, давай, давай. Бог в помощь.
Сергей вышел из каюты старпома заметно повеселевшим. Все же «Антидепрессант» знал свое дело.
Следующим отсеком на пути командира был 5-бис. Достоверно неизвестно, кто придумал такое извращение, что после пятого отсека идет не шестой, а 5-бис. Но никто над этим особо не задумывался, а просто принимали как должное. Как, собственно, и многое другое на флоте. Насколько знал Сергей, на первых кораблях серии 667А этого отсека не было. При последующих модификациях (667Б и далее) увеличили не только высоту ограждения ракетных шахт, но и длину лодки, путем врезания того самого 5-бис отсека.
Тут находилось много всего полезного. Война – войной, а обед – по расписанию, поэтому самым, полезным в отсеке, наверное, все же можно назвать камбуз, куда и решил спуститься Сергей. Пищу тут готовили практически круглосуточно. Шутка ли – накормить почти полторы сотни человек, разделенных на три смены. Да еще четыре раза в сутки. Ниже камбуза в отсеке находились только провизионка, да система продувки гальюнов, как ни странно. Трюмы, доверху заполненные провизией, начиная от банок с тушенкой и заканчивая коровьими тушами в холодильниках, бередили сознание матросов днем и ночью.
Поскольку каюты матросов и мичманов, столовая и камбуз находились на одной палубе, тут всегда было людно. Любой уважающий себя матрос знает, что надо быть подальше от начальства и поближе к камбузу. Вот и сейчас возле дверей, из которых шел приятный запах жареных котлет, толпилась кучка матросов и старшин, которая тут же начала редеть при появлении командира.
Окинув взглядом нижнюю палубу и поняв, что тут все в порядке, Сергей снова поднялся на среднюю палубу. Несколько кают офицеров, секретная часть, гарсунка – офицерская кухня – из которой по палубе разносился чудесный аромат кофе, кают-компания, да небольшая сауна, сейчас закрытая.
Командир прошел мимо пустой кают-компании. Небольшое уютное помещение. Аквариум, четыре стола, диван, кресло-качалка, здоровенный плоский телевизор с DVD-плеером – подарки от города Новомосковск, который много лет назад взял шефство над крейсером. С тех пор на корабль постоянно приходили служить матросы из Тульской области, иногда – количество туляков доходило до двух десятков! Да и администрация города была щедра к крейсеру – постоянно приходила шефская помощь. И неважно, что в ней было – телевизор, просто продуктовые наборы для личного состава или письма жителей города, обращенные к бравым защитникам российских морей. Важно было, что команда понимала – их корабль несет не просто абстрактный бортовой номер, а имя вполне материального города, причем не самого маленького. И в случае, если потребуется погибнуть на службе – они будут гибнуть и ради тех людей, что живут в городе-побратиме крейсера.
Увы, на многих кораблях статус кают-компании в последние годы сильно упал. Раньше это было местом отдыха и неформального общения офицеров, где каждый мог высказать свое мнение. Сейчас зачастую в кают-компании просто молча ели. Сергей же – напротив, старался поддерживать флотские традиции, и всячески поощрял их. Так что в кают-компании на «Новомосковске» постоянно царила дружественная атмосфера. В данный момент свободные от вахты офицеры смотрели какой-то очередной боевик. Сергей не стал им мешать и прошел на еще один уровень выше, на верхнюю палубу. Справа тут были матросские кубрики и святое для всех поклонников никотина место – курилка. Курящих много, курилка маленькая, так что тут всегда была вечная очередь, а из самой курилки шел дым, как от паровоза.
- Так, матросы, я не понял, почему дверь не плотно закрыта? Скоро не только в курилке, а и в коридоре топор можно будет вешать! Совсем оборзели!
Матросы в курилке тут же захлопнули дверцу, чуть не прищемив кому-то пальцы.
Слева по коридору шли владения начальника медицинской службы, лейтенанта Новикова. Командир решил проведать его лично, и, постучав в дверь, зашел внутрь медблока. Санчасть на корабле представляла собой две комнаты и каморку гальюна. В одной комнате была приемная, в другой – изолятор. Зачастую врачи жили прямо на рабочем месте. Изолятор на лодках почти всегда пустовал, так что в нем можно было спокойно отдыхать. В конце концов, зачем жить в двухместной каюте, если можно одному занимать две комнаты? Игорь Новиков, обученный жизни Свиридоновым, не был исключением.
- Смотрю, ты уже обжился в походе. Честь можешь не отдавать, вижу, что руки заняты.
Новиков, достававший из автоклава мединструменты, виновато улыбнулся.
- Так точно, товарищ капитан первого ранга. Обжился. Мне старпом разрешил жить в изоляторе, если нет больных.
- Знаю, в курсе, это я ему свое «добро» дал. Ну, рассказывай – как экипаж?
- Заболевших нет. Мичман Понамаренко поступил сегодня с острым перикоронаритом, было проведено иссечение нависающей десны. Проще говоря – зуб мудрости режется.
- Хорошо, – улыбнулся каперанг. - Но я не о том. Как вообще экипаж? Как отношение?
- Все отлично, товарищ капитан первого ранга! К счастью к врачам на флоте всегда относятся хорошо. Претензий ни я к ним, ни, надеюсь, они ко мне, не имеют.
- За «протиркой для труб» уже прибегали?
- Простите? – удивился Игорь.
- Значит, не прибегали. Это хорошо. Будут просить спирт – гони их в шею. А про особо настойчивых мне докладывай. Ладно, Новиков, служи. А я пошел дальше.
- Есть товарищ капитан первого ранга!
Сергей уже было собрался уходить, как вспомнил, что забыл поздравить лейтенанта.
- А, да, лейтенант. Вы, как я слышал, уже прошли обряд крещения в подводники. Поздравляю. Прошу прощения, что не присутствовал лично.
- Благодарю, товарищ капитан первого ранга!
Командир аккуратно прикрыл за собой дверь. «Дааа… - задумался он по пути в шестой отсек. - Помню, когда я был лейтенантом, тоже так же скромничал. Все «капитан первого ранга», да «капитан первого ранга». Ничего, пусть привыкает к субординации, это полезно».
Электротехнический, шестой отсек – хранилище мощных дизелей. Многие думают, что если лодка атомная, то ей и ничего другое не нужно. Однако на «Новомосковске» есть и питаемые реактором паровые турбины, суммарной мощностью в шестьдесят тысяч лошадиных сил, и на два порядка менее мощные дизель-генераторы, и даже совсем слабенькие электромоторы экономического хода. А как же. Все это – нужно. Не дай Бог, что случится с реактором – лодка все равно сохранит ход.
На верхней палубе шестого отсека находился пост управления системами и механизмами реакторного отсека. Еще один миф, что бедные морячки часами сидят напротив фонящего реактора и смотрят, как он работает. И хотя совершенно спокойно, не опасаясь за свое здоровье, можно стоять на крышке реактора, что в седьмом отсеке, пост управления вынесли в соседний отсек. Чтобы в случае аварии можно было управлять не из зараженного отсека, а дистанционно, через камеры и показания приборов. А если есть необходимость все же проникнуть в зараженный отсек, то на верхней палубе между двумя отсеками находится дезактивационная камера, которую ушлые матросы давно используют как душевую.
Перешагнув через комингс, Сергей попал в седьмой, реакторный отсек. Именно в нем находилось то самое ядерное сердце исполинского крейсера-левиафана, что давало ему жизнь. Пройдя по коридору вдоль правого борта, командир обратил внимание, что несколько офицеров и спецтрюмные в снова наводят чистоту в аппаратных выгородках с помощью белоснежных полотен и спирта. Каперанг в очередной раз порадовался чистоте, которая царила в реакторном отсеке. Воистину, в этих титановых стенах можно было проводить хирургические операции, без риска заражения крови для пациента.
В реакторном отсеке особая атмосфера. Обычно, когда лодка отходит от причала с высокопоставленным командованием или проверяющими на борту, то они бродят в носу корабля. Если, что бывает крайне редко, они все же соизволяют пройти дальше 5-бис отсека, то стараются пройти сквозь седьмой отсек как можно быстрее. Что странно, ибо фонит здесь гораздо меньше, чем возле парка в каком-нибудь крупном городе-миллионнике.
Дальше, за реакторным отсеком, начиналась главная головная боль БЧ-5, механиков. Царство труб, механизмов, пара и электричества. Турбина. А точнее – целых две. От них работают два главных турбозубчатых агрегата (ГТЗА) – они переводит энергию пара во вращение винтов лодки, и два автономных турбогенератора – по сути своей электростанции в миниатюре, ибо каждый дает по три мегаватта, обеспечивая тем самым всю лодку электроэнергией. А иногда – и не только лодку. Ходят слухи, что на Тихоокеанском Флоте в лихие девяностые с помощью реактора подлодки более раннего, 667-БДР проекта, питали и обогревали поселок Рыбачий, в котором находилась база подводных лодок.
Турбогруппа является самой большой на корабле по численности. Это и неудивительно, учитывая, сколько всего собрано в восьмом и девятом отсеке. На верхней палубе обоих отсеков находятся посты управления и тамбур-шлюзы, в которых с неофициального молчаливого попустительства начальства моются турбинисты, благо пара и горячей воды у них хоть отбавляй.
Все, что ниже – забито различного рода механизмами, агрегатами, насосами, электрощитами, приборами, запчастями для всего этого хозяйства и так далее и тому подобное. И везде трубы, кабели, масло- и паропроводы, горячая и холодная вода.
Обратной стороной этого богатства под названием «паровая турбина» является ее шум. Все бы хорошо – практически неограниченный запас хода, высокая скорость, месяцами можно не всплывать… Только вот грохот, который стоят в турбинных отсеках был головной болью конструкторов, которые всячески изощрялись, чтобы срыть этот шум от неприятеля. И нельзя сказать, что у них ничего не получилось. Однако «стратеги» все равно оставались значительно шумнее своих многоцелевых и торпедных собратьев.
Каперанг внимательно прошел по двум отсекам с турбоагрегатами. Вчера, было, доложили о неисправности в девятом отсеке, но ее быстро устранили, так что проблем быть не должно, о чем ему и доложил командир отсека.
Десятый отсек самый маленький на корабле. Отсек живучести. Если с лодкой случится катастрофа – он единственная надежда на спасение людей. Там находится всплывающее спасательное устройство. Эдакий небольшой батискаф, куда должна помещаться вся команда корабля. Некоторый утверждали, что это невозможно, да и на учениях раз за разом повторялось то же самое – кто-то банально не влезал. Но командир-то знал, жить захочешь – не так раскорячишься. Надо будет – личными пинками будет заталкивать матросов и офицеров в люк ВСУ.
Там же, в десятом отсеке находится кормовой люк, который на погибшем много лет назад «Курске» не смогли открыть вовремя. Еще одно средство к спасению экипажа.
Ниже всего этого богатства проходят линии гребных валов, которые, пройдя через переборку, уходят в открытое море и проворачивают два огромных пятилопастных винта.
Смысла идти в десятый отсек не было, командир развернулся и пошел к носу корабля.