Каникулы в самом разгаре, солнце в зените, жара нестерпимая. Все наши ребята уже разъехались, в городе никого, а мне, как всегда, не везет: мама в больнице, отец в командировке, на руках младший брат, кухня, поездки в больницу по жаре - и все это перед выпускным классом, когда нужно набраться сил для предстоящих выпускных и вступительных экзаменов. И Олежка совсем от рук отбился, не слушается, целыми днями гоняется с мальчишками, исхудавший, почерневший от солнца. Хорошо еще мама чувствует себя неплохо, может быть скоро выпишут. Ох, мама, мама, сколько себя помню, столько она болеет...
Какая же жара и скука! Теперь бы в деревню, на речку... Как там славно! Каждый год на каникулах гощу у бабули и нисколько не тянет в другие места. Девчонки поехали по путевке в Прибалтику. Конечно, неплохо, новые впечатления, новых шмоток навезут, уж Юлька не упустит такой возможности. При благоприятных обстоятельствах я, наверное тоже поехала бы, но все-таки больше тянет в деревню, на волю. Тем более, что бабуля - мировой человек и лучший друг, ни чета многим колготным, не дающим шагу шагнуть, суетливым и вечно ноющим старухам. Бабуля была в свое время боевой решительной красавицей, и за ней, за ее тугими косами и жгучими глазами, не сомневаясь, шли бравые хлопцы строить новую жизнь. Говорят она, Мариша, очень похожа на свою бабушку: из зеркала смотрят заводные ярко-синие глаза под гордыми крыльями бровей в обрамлении пушистых волос. Все говорят, что у нее шикарные волосы, многие девчонки просто изводятся от зависти.
И она бы сейчас подобрала свои косы, вскочила на горячего коня и повела в бой сильных красивых орлов, и один из них, самый смелый и красивый, так крепко полюбил бы ее...
Но куда поведешь этих хлипких надменных мальчишек? У них только и разговоров, что о модных шмотках, да о металлическом роке, а другие еще хуже - одно хамство и выпивка на уме. Говорят, переходный возраст, а сколько их перешло из этого возраста в великовозрастную пьянь, плохих отцов и шатающихся пустоглазых мужей. Да, грустно, жарко и грустно... И все-таки нужно сделать модную стрижку, очень жарко летом.
Как ходили женщины раньше в длинных закрытых платьях и шляпках? Быть может климат прохладнее был?
_____________________
Что-то в этом году она не едет. Что могло случиться? Может болеет или стала совсем взрослой и не хочет больше приезжать? Конечно, ей в деревне не место, но мы могли бы жить в городе, только бы она захотела...
Автобус из города приходит рано утром и вечером, и каждый день по два раза я встречаю его и все бесполезно. Утром она никогда не приезжает, поспать, видно, любит, но я все равно встречаю, а вдруг... Сердце тоской исходится, хоть бы одним глазком повидать. Может поехать в город и разузнать, в чем дело? А вдруг у нее кто-то есть? Лучше не знать. А вдруг мы с ней разъедемся? Нет, нужно ждать, ждать, приедет...
_______________________
Наконец-то вырвалась! Ура! Свобода! Вольница! Какая пыль в автобусе! Как приеду - сразу на речку, десять минут прохлады, и усталости как не бывало. Интересно, будет ли меня на этот раз встречать Витька Шуруп? Уже который год, сходя со старенького, седого от пыли автобуса, первый взгляд невольно падает на угол школы, вернее не на сам угол, а на терпеливо поджидающего там мальчишку на велосипеде. Правда, прошлым летом он сменил велосипед на новенький мотоцикл. Этот забавный парень стал как бы атрибутом каждого проведенного здесь лета. Удивительное терпение у человека, просто в голове не укладывается. И что он себе воображает, что возьмет меня этим терпеливым молчанием и своей собачьей верностью? Неужели не в силах понять, что он совершенно не пара ей и совсем не похож на красавца-орла, которому она отдаст свою любовь и душу. Завяжет в узелок и отдаст - неси, береги, твое. Да и неинтересный он совсем: невысокого роста, вечно встрепанный, кудлатый, как подсолнух в поле, с обветренным лицом и грубыми руками. Нетронутое дитя солнца и ветра, примитив, молчит все время, утупится и смотрит или хмуро курит, если я с кем-то шучу, смеюсь.
А все-таки было бы обидно не увидеть его в этот раз на своем сторожевом посту. Не будем отрицать, что такое верное поклонение, даже пусть не столь блестящих кавалеров, все-таки отрадно. Как говорит Юлька - бальзам на израненную душу.
А вот и школа - трехэтажная, совсем не деревенского вида. Прямое воплощение заботы о подрастающем поколении.
Стоит. Поразительный товарищ! Ну, чтож, выше голову, Маринка, прямее носок! Пусть у всех Шурупчиков дыхание спирает!
________________________
Уже и не надеялся. Сошла с автобуса, задохнулся, захотелось спрятаться, весь вжался в мотоцикл...
Какая же красивая, стройная, а как идет! С какой птицей можно сравнить ее, с каким цветком? Говорят, лебеди красивые, гордые. Видел я. Да, красивые, но она... Перед ней все блекнут. Как гордо несет свою прекрасную головку! И эти волосы, обалденные волосы, так и светятся и отливают медью на просвет заходящего солнца. И сквозь солнце платье полупрозрачное... Может она не с автобуса, а с неба сошла? Чушь собачья!
Даже не посмотрела... И так всегда! Я для нее червяк земляной, взгляда, улыбки жалко... И правильно, наверно не стою я их, а уж я бы для нее... Сказала бы - умри,Шуруп! Умру. Пусть бы поплакала! А может и ни одной слезинки не уронила бы... Скорее всего. Вон как плывет, легкая, будто и весу в ней нет, и бедрами чуть покачивает, как пава. Эх, я бы для нее...
__________________________
Раздолье... Переплывешь через речку, выберешься на луг, упадешь в цветы, они закачаются над тобой, словно рассердившись поначалу, что какая-то девчонка так беспардонно вторглась в их тихий мир, но, незлобивые, быстро простят и закивают весело улыбчивыми головками. И лежишь так долго, пропуская над собой и сквозь себя пышные облака, дразнящие своими неустойчивыми фантазийными формами, лежишь до тех пор, пока не прекратятся зовущие крики с того берега и не сменятся отчаянным ревом младшего братишки: "Маринка утонула!"
А потом - бабушкины пироги с молоком, настоящим деревенским молоком. Вкуснотища! Всегда думаю, а ведь есть люди, которые не пробовали таких пирогов, и мне их жаль.
Нужно еще помочь бабушке в саду, но это не трудно, а даже очень приятно. Бабушка почему-то именно в саду особенно расположена рассказать что-нибудь из старины, из своей молодости и из того, что ей в свою очередь рассказывали ее мать и бабушка.
И я, усердно собирая ягоды, в мечтах представляю себя то крестьянской девушкой, плетущей венок на лугу себе и своему суженому из диковинных цветов - теперь таких уж нет... то красивой и утонченной дворяночкой, не выдержавшей разлуки с любимым и умершей от разрыва сердца, то отчаянной комиссаршей, смело подставлявшей грудь встречным ветру и пулям... И все эти полусказки-полубыли ни на мгновенье не подвергались сомненьям.
Конечно, говорят, со временем плохое забывается, а хорошее остается в памяти, все более хорошея с годами. Был и голод, были и невосполнимые потери и утраты, но бабушка, видимо, не любила об этом рассказывать своей славной, восторженной внучке. И старый корабль ее жизни в рассказах все больше обрастал не мхом, а драгоценными раковинами.
___________________________
В обед подъехали с Юркой к речке окунуться, жарко очень. И она была - с соседкой купались. Юрка с ходу к ней бросился, топить ее давай, визг подняли, ушам больно. А я окунулся разок и вылез, сел на берегу, к ногам как будто гири пудовые повесили, утонешь еще... И смотреть на это сил нет, лучше б уплыть или уехать, да без него не уедешь, он шоферит. Сердце изъекалось, этот жлоб в воду ее тащит, да еще и гыгычет все время. Броситься бы отбить, да ведь засмеют потом, Юрка-хохмач итак житья не дает. Да она сама не промах, молодец, врезала ему ногой в пах и уплыла. Ох, и отчаянная, глазищами только сверкнула и на него, и на меня. Рассердилась. Не любит она этого, не то, что наши девчонки - отбиваются только для виду, лишь бы повизжать. А плавает как - загляденье!
Юрка только попыхтел, побурчал, что чуть наследников не лишила, да покричал ей вслед:
- Ну, девка - черт! Ну, поймаю я тебя как-нибудь! Не уйдешь! Тогда все и выясним!
Мне даже весело стало, и тяжесть прошла. Весь день настроение хорошее было.
Ребята наши за глаза ее недотрогой зовут и побаиваются, никому в руки не дается, хотя веселая и разговаривает со всеми спроста, без гонора, не воображает, как другие. А зачем ей задаваться, красоту свою чувствует... а с ней и силу женскую огромную.
____________________________
Каждый вечер за мной забегает Светка, соседская девчонка, вся пыльная, прямо с тока, и мы со смехом буквально скатываемся по склону к реке. Она - чтобы преобрести "товарный вид!, смыть пыль и пот после работы, я - ради удовольствия.
Вода вечером исключительно теплая, как здесь говорят, как парное молоко, и река, тихая и нежная, по-матерински принимает молодое, разгоряченное тело. Плывешь, а она гладит тебя своими ласковыми руками.Светка не замечает всего этого, она усердно трется мочалкой, и пена клочьями летит с ее крепко сбитого загорелого тела.
Меня постоянно удивляет черствость местных ребят, они не видят, в какой красоте живут, считают, что так и надо. А может быть действительно так и надо? А у меня просто дух захватывает от этой небольшой, но такой красивой реки, от склоненных к ней деревьев, с которых с визгом ныряет отчаянная детвора, от светлых рощиц, хоровода берез, насквозть пронзенных ярким солнцем, от трав луговых, душистых и дурманящих. Наверное нельзя жить на этой земле и не быть счастливой. От одного того, что пьешь этот розовый закатный воздух и солнце, голова кругом идет, и хочется петь и летать, как птица.
Светка последнее время не отходит от меня, ей нравится мой старший двоюродный брат, при нем она немеет и совершенно глупеет. А он посмеивается над ней, придумывает ей разные прозвища, необидные, но все-таки... Мог бы и поласковей, вобщем-то она неплохая девчонка, да и сам он это понимает, только порисоваться хочет. Я, как могу, способствую наведению мостов, но пока похвалиться нечем.
Самое привлекательное и щекочущее нервы в деревенских каникулах - это все-таки не воздух, не молоко и даже не речка, а клуб, деревенский клуб. Хотя деревенский он не по виду - добротное, красиво отделанное шабашниками-молдаванами двухэтажное здание. Деревенский он по духу. Просыпается жизнь в нем поздно, хотя и открыт днем, но пустует - все в поле. Фильм идет один, что называется, последний сеанс, а дальше - ненормированные танцы, пока все не разойдутся, хоть до утра.
Молодежи здесь довольно много, редко кто уезжает, да и те возвращаются, отучившись или наскитавшись в городе.Вечером шумно, все нарядные, веселые, и сердце почему-то прыгает от радости. Мы со Светкой очень любим танцевать. Как только заиграет музыка, так и подмывает выскочить в круг, да мы сильно и не сдерживаемся. Бабуля говорит, что это в нас молодая кровь кипит, выхода ищет. Очень может быть... Думаю, без меня Светка вела бы себя не так смело. Многие девчонки стоят у стеночки, чинно поджав губки. Отстоят весь вечер, как смену у станка, и чинно идут домой. Интересно, им хочется попрыгать? Или в них нет молодой крови?
______________________________
Страда, а жар какой стоит. Работаем от зари до зари, чтобы у Маринки в городе хлебушек хороший был. Вымотался весь, а вечером нужно еще рубашки постирать, брюки погладить. Маринка аккуратность любит, пусть не думает, что если в деревне, то неряха какой.
Мать ругается, что совсем дошел, и виданное ли дело каждый вечер свежую рубашку надевать! Совсем, говорит, свихнулся парень. Может она и права...
Вчера опрофанился: собрался в клуб, сел за стол вечерять, да так и заснул сидя. Мать, конечно, не разбудила, только подушку под голову подсунула. Ей лишь бы сынок выспался. Вроде мало в жизни спим, а то, что она в клубе была, а он проспал... вот стыд-то. Досада!
______________________________
Я знаю, что нравлюсь здесь очень многим парням и не столько даже внешностью, сколько веселостью, смелостью, тем, что запросто без ломания могу поговорить с любым из них. Ребята от этого обалдевают и становятся такими же, как Светка перед моим братом.
Иногда меня сердят их навязчивые ухаживания, поджидания после танцев и то, как понуро, но упорно они плетутся сзади, если не разрешаешь себя провожать. Да, меня это немного сердит, а все-таки это приятно, и чувствуешь себя чуть-чуть королевой.
Справедливости ради нужно отметить, что состав и количество поклонников со временем меняются, но есть в этой толпе постоянный и верный рыцарь - Витька Шуруп - коренастый, загорелый дочерна и всегда в белой рубашке. Мне кажется, что если бы мы вместе работали, он бы и на комбайне в поле разъезжал в снежно-белой рубашке.
Он также, как и Светка со мной, старается поддерживать дружбу с моим братом, что дает ему возможность все время крутиться возле нашего дома. Брат слегка подтрунивает над ним, но уважает мужские чувства и преданность.
_______________________________
Колька сегодня сказал:
- Зря, бесишься, Шуруп, не будет она с тобой ходить, ни за что не будет.
Меня всего перекоробило. Сам же втюренный в нее уж сколько времени, только молчит, скрывает и ей виду не подает, никакого внимания не оказывает, но я-то знаю, все знаю.
- Может с тобой будет?! Не отдам я ее тебе!
- Утихни, чего орешь? И со мной не будет. Не нашего полета птица, не видишь что ли? Она сюда отдыхать приезжает, отдышаться, как на курорт, а жизнь свою там где-то строить будет, не здесь, не с нами.
- Не хочу я ничего понимать, я все равно своего добьюсь. В армию вот только осенью идти на целых два года, все случиться может. Вечно девчонкам замуж охота, как бы не выскочила.
- Она учиться будет. Умная.
Колька красивый парень, высокий, лицо не как у деревенщины,говорят на Пола Маккартни похож, поговорить может, а вот заранее сдается, безнадежным считает. Может дурак я, конечно, дурак, но невозможно это, от мечты своей отказаться, от любви, от счастья своего придуманного, никак нельзя.
От улыбки ее в доме светло без света будет. И детишки, если на нее похожие, красивые, только не на меня, не надо. А он работать будет, всего себя положит, от всех забот и тревог оградит . А придет домой, усталый как собака, и его ее улыбка встретит, приветливая, теплая, как солнышко весной, и дети пузыри пускают, "Папка!" кричат, машину починить суют, и куда усталость его денется...
Да, это его счастье, маленькое и великое.
_______________________________
Вчера после танцев меня пошел провожать незнакомый парень, естественно, не спрашивая разрешения, просто пошли вместе. Он весь вечер смотрел на меня почему-то удивленно улыбаясь. Мне неловко было поднять на него глаза, сама не знаю почему, но это все-таки не помешало заметить, что он, как и я, приезжий, уж очень сильно выделялся среди парней: высокий, стройный, светлые волнистые, аккуртно лежащие волосы, хороший костюм.
И говорит он легко, нисколько не скованно, не тушуясь, и быстро, остроумно отвечает на шутки.
Всю дорогу до дома дурачилась, при этом чувствуя себя последней идиоткой, каждое слово, каждое движение - нелепое, наигранное и совсем ненужное. А он все улыбается: спокойно и даже с обожанием, словно любуясь озорным ребенком. Ах, как стало досадно и стыдно за себя!
Распрощалась и ушла спать раньше обычного, хотя спать и не хотелось: все вертелась перед глазами улыбка Володи, и так тревожно, так необычно радостно и чуть грустно вместе.
Отчего это? Ведь не влюбилась же я?
Глупости какие!
________________________________
Как же так! Ведь она такая гордая, недотрога, как козочка брыкучая... А с ним такая смирная, и в глаза ему заглядывает, как собачонка. Этот городской, костюмная душа, запудрил девчонке мозги, убить его мало!
Ничего, вытряхнем его из костюмчика, она сразу увидит, какой он слизняк. Сразу видать, неученый еще, интеллигент вшивый, завтра после кино и займемся его образованием. Выскочка городской, пусть знает, как соваться, куда не просят!
А Колько говорит, что это не поможет...
_______________________________
Он провожает меня теперь каждый вечер, приглашает на танцах, при этом придерживает очень бережно, как дорогую куклу, словно боится повредить своим прикосновением.
Оказывается, Володя учится в политехническом уже на третьем курсе, а здесь тоже на каникулах у бабушки.
Вчера он брал меня с собой на рыбалку. Я никогда еще не вставала в такую рань, всю ночь боялась проспать и поэтому почти не спала. Над рекой стоял густой туман, я испугалась, что не найду его, и тут же увидела возле старой ивы - непривычного, в высоких сапогах, толстом свитере и кепке. Он стоял спиной и неспешно курил, на какие-то мгновения я застыла. Странно, но в этой простой одежде он показался более сильным, статным.
Может быть это туман?
Стало вдруг непонятно страшно, захотелось убежать, спрятаться, но поздно, он обернулся, приветливо и чуть удивленно улыбнувшись, спросил:
- Ты что такая перевернутая? Не выспалась?
Боже мой, да я, кажется, здорово втрескалась. Почему я чувствую себя порой такой глупой и нелепой перед ним? Это ужасно, это порабощение, но это так удивительно хорошо, так сладко щемит под ложечкой. Как я жила раньше без этого?
Мы плыли на лодке, рассекая редеющий и поднимающийся вверх от воды туман. Красиво как. Он показывал мне незнакомые до сих пор места, сидел на веслах, улыбался, рассказывал всякие таинственные и страшные истории, разумеется, тут же их сочиняя, но вполне серьезно выдавая их за старинные легенды и были. Я не верила, конечно, но иногда становилось жутковато, а он хохотал, довольный.
Мы почти ничего не поймали, зато облазили все окрестности. Особенно красивые виды Володя фотографировал, а однажды, когда я наклонилась над рекой, и волосы, выбившись на волю, спустились до самой воды, он быстро и неожиданно сфотографировал меня, сказав, что я похожа на русалочку. Я очень смутилась и попросила его больше так не делать. Наверно это глупо, ну что же тут такого, наши мальчишки в школе часто нас щелкали, но они как-то не в счет.
А вечером на танцах местные ребята явно намеренно вызвали его на драку, и все из-за меня. У меня сердце куда-то провалилось, а он строго приказал, чтобы я никуда из клуба не выходила и ничего не предпринимала, а сам пошел с ними. Я послушалась, но чего мне это стоило, ведь он один, чужой здесь, а их много, и хотя они вобщем-то все незлые, но поколотят от души.
Наконец он вернулся, живой, невредимый, веселый и совсем не побитый, только рукав немного оторван. Я едва сдержалась, чтобы не броситься ему на шею и тут же утащила его из клуба.
Потом он рассказал, что вобщем-то поступил не очень честно: он знал приемы, а они просто махали кулаками, но их было слишком много... А еще он сказал им, что никому меня не отдаст. И они успокоились, даже похлопали его по плечу.
Странные они, эти ребята, как будто нельзя все выяснить без драки, по-человечески. А ведь могли бы покалечить его, не со зла, а так, чтобы поучить чужака. Какой ужас!
_______________________________
Как страшно вдруг стало потерять его! Как жить, ради чего, если в жизни не будет светить его улыбка, и маленькая моя ладошка, как воробей, не утонет в его крепкой руке, и эта рука спокойно и уверенно не поведет по жизни.
Я кажется переменилась: стала тихая, почти степенная, задумчивая. Иногда только вдруг через край плещет детство. Может я взрослею?
Володя говорит, что как только мне исполнится восемнадцать, мы поженимся, а до тех пор он будет ждать и оберегать меня от навязчивых поклонников.
А мама ничего не хочет понимать. Каким-то образом узнала про Володю, примчалась в деревню и потребовала, чтобы я тотчас же ехала домой. А когда я отказалась, собрала все приличное, что у меня было из одежды, и увезла. Теперь мне совершенно нечего одеть вечером, а все такие нарядные. Но плохо меня мама знает! Так легко я не сдамся!
Володя успакаивает меня, говорит, что по-своему она права, все матери боятся за своих дочерей, ведь я еще совсем девчонка, и мне нужно закончить школу и институт. И что нужно просто обяснить маме, что он пришел в мою жизнь не для того, чтобы все это сломать, разрушить, а наоборот - помочь. Наверное он прав, он очень взрослый и умный, мой Володя, он все может понять, объяснить, успокоить. Какое счастье, что я встретила его!
Я постараюсь быть хорошей женой, матерью, самым нужным для него человеком, другом. Я буду очень стараться, в этом мое женское предназначение. Только надо быть терпеливой, мало угадать, нужно суметь осуществить это предназначение, быть мужественной, мудрой и бережливой в любви. Я постараюсь, и знаю, он мне в этом поможет.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Кажется, столько воды утекло с тех пор, как я безмятежно бултыхалась в тихой, теплой речке. Столько счастливых перемен произошло в моей жизни.
Я закончила школу, учусь в институте. Володя - мой муж, после института работает на заводе, нам дали комнату в общежитии, просторную и светлую. Ждем квартиру. Мы решили, что лучше жить отдельно от родителей, теперь ходим к ним в гости, и это очень хорошо, они всегда нам рады, а мы им.
Но главная перемена заключена во мне самой, и с каждым днем это все ближе - мы с нетерпением ждем ребенка. Володя все время что-нибудь приносит для него: то погремушку, то ползунки, уже всего на троих хватит.
Правда, в прогнозах и ожиданиях своих мы расходимся: он хочет, чтобы родилась девочка, похожая на меня, а я жду сына, и чтобы - вылитый отец. Но кто бы ни был, сын или дочь - это будет самый дорогой для нас человечек, плоть и кровь наша. Он уже стучится во мне, просится на волю. Подожди еще немного, крошечка моя, скоро придет твой час.
_________________________________
Начинается летняя сессия. Вчера после института зашла в детский мир. Этот маршрут стал для меня последнее время привычным. У детского мира, как нарочно, такой неудобный,совершенно неуправляемый, хотя и со светофорами, перекресток. Володя все время боится, что меня там собьют, но я бдительна, не хочу быть ночной бабочкой, разбившейся о лампу. И вчера стояла и ждала удобного момента для перехода и вдруг увидела парня, бредущего поперек потока машин и совершенно не реагирующего на громкие сигналы водителей и жуткий скрип тормозов. Без рубашки, в одних брюках и босиком, он показался мне до боли знакомым, и только безумный остановившийся взгляд сбивал с толку и не давал узнать его.
Он прошел совсем рядом, Витька Шуруп, совсем не отреагировав на меня, тот самый терпеливый влюбленный Витька, грязный и босой, со слипшимися волосами и совершенно безумными дикими глазами.
Сквозь ужас вспомнила письмо Светки, в котором она сообщала, что Витька в поезде, во время отпуска из армии, вышел в тамбур покурить, вступился за какую-то девушку, и его сбросили с поезда... Что он едва выжил, но... в жизнь не вернулся.
Стало жутко, захотелось кричать и бежать куда-то, но ноги застыли, окаменели. Руками и сумкой пыталась прикрыть живот, защитить от страшной опасности, таящейся уже в самом слове жизнь.