Из дневника бывшего военного летчика.
Летное авиационное училище. Первый курс.
14 марта 1953г.
Сегодня суббота. УРА! Наконец-то мы приехали на аэродром. Перед глазами до горизонта ровная степь без единого кустика. Рядом стоянка зачехленных самолетов ЯК-18, бензозаправщики, столовая, недостроенная казарма. Нас поселили в землянках на нарах в два этажа. Командиры обещают завтра первый летный день. Тут же узнаем, что сегодня в пилотажной зоне упал ЯК-18. Погибли два инструктора. Говорят, на малой высоте сорвались в штопор. Высоты для вывода не хватило. Вскоре на тракторных санях привезли останки летчиков, прикрытые чехлом. Мы затихли по своим землянкам. Всю ночь не спалось. Так ведь с каждым может быть.
16 марта. Сегодня понедельник, у нас выходной. Зато вчера, в воскресенье мы летали. Самолет нашей группы под номером 28. Пока механик прогревал мотор, мы готовили парашют. Инструктор объявляет очередность, кто за кем летит. Я вторым. Полеты показательные, инструктор пилотирует, мы слегка держимся за управление. Сначала полет над аэродромом, а затем фигуры пилотажа в зоне. А как же, мы ведь будущие летчики-истребители. Мне повезло, в полете со мной инструктор выполнит еще один пилотаж, показательный, над аэродромом для всех курсантов на земле.
Витя Иванов с инструктором в кабинах. Двигатель запущен, обороты высокие, но самолет не страгивается с места. Мы с механиком толкаем за консоли крыльев, помогая стронуться с места. Оказывается, хвостовая лыжа примерзла. Самолет порулил на старт, а нас построили и повели в «квадрат», откуда мы должны наблюдать за полетом нашего самолета. Чертовы галоши, слишком большие, то и дело соскакивают с валенок. Витька взлетел. Интересно, как там в воздухе? Еще немного и моя мечта превратится в реальность. Я полечу-у-у!!!
Иванов сел и рулит к предварительному старту. Я спешу туда, на ходу надевая шлемофон. Витя вылезает из кабины и передает мне парашют. И вот я в кабине. Двигатель продолжает работать на малых оборотах. Пристегиваюсь ремнями, подключаю шлемофон, закрываю фонарь и жду. – Рацию включи! – слышу вдруг крик инструктора. Кровь ударила в лицо. Быстрей включаю и в первый момент ничего не могу понять. Там, в эфире, все кричат и чего - то требуют от руководителя полетов. Потом начал разбирать: одни хотят выруливать, другие взлетать, третьи садиться, четвертые … - Разрешите вырулить! – слышу знакомый голос инструктора. На исполнительном старте, не останавливаясь, он дает полный газ. Двигатель взревел и мы побежали. Не успев насладиться мыслью, что я сижу в кабине и уже почти летчик, как почувствовал рост скорости, два-три толчка колесами о кочки и мы оказались в воздухе. Только теперь я взглянул за борт и увидел уходящую вниз землю и снежную пыль, поднятую винтом. Самолет набирал высоту, а земля почему–то очень медленно уплывала назад. Прибор скорости показывал 140км/час. Инструктор переводит самолет в горизонт и меня отрывает от сидения, а самолет будто проваливается вниз. Тем не менее, начинаю постепенно осваиваться и привыкать к положению летающего человека. С интересом наблюдаю сверху взлетающие самолеты, ангар, «квадрат» с людьми, автомобили. Летящий впереди нас самолет как бы завис в воздухе. – Летим в зону! – кричит инструктор, и мы снова набираем высоту. Аэродром уходит далеко в сторону. На высоте 1000м. мне разрешили попробовать управлять самолетом. Ничего не получилось. Он то накренялся влево - вправо, то задирал или опускал нос. – Достаточно, - не выдержал инструктор, - смотри, делаю вираж, потом боевой разворот и петлю Нестерова. На вираже одна консоль крыла уперлась в землю, другая в небо. Капот двигателя бежит точно по горизонту. Перегрузка немного прижимает к креслу. Перенес легко. Затем самолет со снижением разогнал скорость и вдруг вздыбился влево - вверх. Ни земли, ни горизонта не вижу. Не знаю, как опять оказались в горизонтальном полете. Снова вверх, но уже без крена. Меня вдавливает в кресло, веки тяжелеют, челюсть вот-вот отвиснет. Стискиваю зубы и пробую левой рукой поправить на голове шлемофон. Не тут–то было, не поднимается. В самом верху скорость падает и я зависаю вниз головой. Становится не по себе. После вывода из пикирования взяли курс на аэродром. Едва пришел в себя, как резко упали обороты и самолет клюнул носом вниз. По крутой глиссаде инструктор пошел на посадку. Двигатель на малых оборотах постреливает выхлопами, того гляди, остановится. Стремительно приближается земля, легкий удар и самолет затрясся на пробеге, теряя скорость. Мне было нехорошо, я ловил воздух открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег. И тут инструктор дает полный газ и мы снова в воздухе. – Как чувствуешь себя? – слышу в наушниках. - Хорошо. А что я еще мог сказать. Второй раз лететь мне точно не хотелось. – Выполняю комплекс пилотажа! И началось, одна фигура за другой. – Сейчас будет штопор! Самолет потерял скорость, затем рванулся куда-то вбок, земля под нами завращалась, а мы падаем на неё. Стало совсем плохо. На выводе из пикирования такое ощущение, что из тебя вытягивают что-то длинное. Инструктор повторяет комплекс фигур для тех, кто стоит на земле и с интересом наблюдает за нами. Но меня уже ничто не интересует, ни капот, ни горизонт, ни сама земля. Я не смотрю по сторонам, а уткнувшись головой в приборную доску, со страхом думаю: - сейчас вырвет. Стыд! Позор! На земле все засмеют. Вот тебе и летчик-истребитель. Инструктор пошел на посадку. Меня начало рвать. Больше всего боялся испачкать кабину, поэтому успел снять перчатку и в неё. А перчатка хорошая, теплая, из верблюжьей шерсти. Зарулили на стоянку. Слабость страшная. Техник помог вылезти из кабины. Я понял, что дорога в авиацию мне закрыта. Глядя на моё бледное лицо с потухшими глазами, инструктор усмехнулся и, отходя в сторону, бросил через плечо: - выдержишь, летать будешь. Ребята не смеялись, наоборот сочувствовали: - ты еще молодец, две зоны сразу выдержал, а мы и после одной кабину портили. Так закончился первый летный день в моей жизни. Разве я мог предполагать, что моя мечта вдруг превратится в такую реальность.
1.06.1953г.
Двигаемся по программе обучения вперед, кто быстрее, кто помедленней. Некоторые ребята собираются вылетать самостоятельно. Вчера я особенно плохо слетал с инструктором, он рассердился и заставил сегодня целый день наблюдать за нашим самолетом и встречать его. Милый, хороший мой инструктор, ты поступил правильно. Если в полете твое ученье не идет курсанту впрок, вполне резонно выгнать его из кабины. Пусть лучше думает на земле над своими ошибками, а не сидит в кабине чурбан чурбаном. Сел наблюдать. В одном из полетов инструктор с Ивановым на пробеге чуть не улетели в овраг. Оказалось, они не выпустили перед посадкой тормозной щиток. С КП по «матюгальнику» запросили, чей это самолет. В «квадрате» все молчат, а меня черт за язык дернул, кричу: - Наверное, наш, 28-й! - Почему, наверное? Вы там наблюдаете или нет? За утерю самолета двое суток ареста! Настроение упало окончательно. С унылом видом пошел встречать самолет, а надо было только бегом. Меня вызвали на КП для проработки. – Ты почему ходишь по старту, как по бульвару? – грозно спросил командир эскадрильи, отрываясь от микрофона, - передайте своему инструктору, что я вам объявил два наряда вне очереди!
16.06.1953г. Сегодня для меня знаменательный день! Я вылетел самостоятельно. Утром, после контрольного полета, я наконец услышал от инструктора самые заветные слова: - иди, клади мешок в заднюю кабину. Ура! Значит я полечу сам. Когда садился в кабину, очень волновался. Видимо инструктор заметил, нагнулся надо мной: - Что, поджилочки трясутся? Не думай о плохом, делай как учили. И у меня все получилось. Сел хорошо, правда с перелетом.
Третий курс.
Октябрь 1955г. Летаем на реактивных УТИ-МИГ-15 и МИГ- 15бис. Командиром звена капитан Хабибуллин. Тот самый, который прославился на все ВВС. Однажды в полете забыл свой позывной и решил спросить у наземного КП. Тогда и прозвучала в эфире его знаменитая фраза: – Я Хабибуллин, я Хабибуллин, скажите, кто я?
Пройдена почти вся программа, остался один полет на фотострельбу по воздушной цели. Потом будут три экзаменационных полета, но этот я запомню на всю жизнь. В тот день я полетел на МИГ-15бис, хорошо «отстрелялся» и, возвращаясь домой, решил снизиться переворотом. Настроение было прекрасное, состояние расслабленное. Перевернул самолет вверх колесами и медленно, радуясь свободному падению, стал подводить его к отвесному пикированию. Когда спохватился, скорость уже была 900км/час. Земля стремительно приближалась. Меня прошиб холодный пот от одной только мысли, что сейчас будет, если я не успею вывести. Что есть сил потянул ручку управления на себя, догадавшись наконец уменьшить обороты двигателя до минимальных. С большой перегрузкой вытаскивал истребитель из отвесного пикирования, с тоской смотрел на оставшуюся высоту и уже представлял, как погибну и как об этом сообщат маме. В последний момент я продолжал тянуть с закрытыми глазами, ожидая смертельного удара. Оставшиеся до этого секунды прошли, а удара все не было. Открыв глаза, увидел, что ухожу вверх от самых верхушек сосен. Скорость 1000км/час. Не помню, каким образом оказался потом в горизонтальном полете, но долго летел куда-то ничего не соображая и ощущая только одно, - я жив! Жив! Жив! Когда очухался, стал искать свой аэродром. Кругом незнакомые ориентиры. Что делать? Сердце забилось тревожно. Ну не кричать же мне в эфир: - я такой-то, скажите где я. Вспоминаю, что написано в Инструкции по этому случаю. В конце концов разобрался, но не успел даже обрадоваться. На приборной доске замигал сигнал « аварийный остаток». Соображаю, что на такой дальности едва ли хватит керосина. Поднабрал высоты и лечу молча, ничего на КП не сообщаю. А в голове колотится: - не хватит горючки, придется катапультироваться. Вот тогда и спросят, где это ты был, да где летал. А про само катапультирование и не думаю, не до этого. Долетел, однако. Сел, потихоньку зарулил, а из кабины вылезать – ноги дрожат, на стремянке не держат, слабые совсем. Никому не стал рассказывать, а сам думаю: - Если выйду сухим из воды и не выгонят, значит, еще полетаю в авиации. Но на будущее расслабляться в полете зарекся навсегда.
18 декабря 1955г. Экзаменационный полет с проверяющим отлетал на отлично. Заканчиваю училище по первому разряду. Впереди лейтенантские погоны и полеты в боевом полку. Здорово! Жизнь все-таки интересная штука.
1956год. Май. Я в ПВО, Московский округ, аэродром «Орешково». Командир дивизии знаменитый летчик ас генерал-майор Кожедуб И.Н. Вместе с нами на аэродроме базируется 176 истребительный авиационный полк летчиков-асов, которым он командовал во время войны. Летаем на МИГ-17ф. Нам есть на кого равняться, но до их мастерства еще пахать и пахать.
1957год. Сентябрь. Место службы г. Брянск. Имеется ввиду не сам город, а аэродром под Брянском. Командир дивизии генерал-майор Голубев, на войне был ведомым у самого ПокрышкинаА.И. Я в третьей эскадрилье 441-го авиационного полка. Летаю в паре с капитаном Сердюк, который во время войны летал в одном полку с Маресьевым А.И. Летаем на сложный пилотаж и перехваты целей днем и ночью. Сначала в простых метеоусловиях, потом в облаках и за облаками. Сейчас осваиваем заход на посадку при минимуме погоды. Здесь не до шуток, чуть зазевался и полон рот земли.
1958год Июль. Полк перебазировали в Белоруссию под Могилев на вновь построенный аэродром. « Под» - хорошо сказано. Вокруг заболоченные места, чахлые березки и … ни души. Служба в Московском округе показалась раем. Зато взлетно-посадочная полоса новая, 2км., летай не хочу. Перехватываем наши бомбардировщики Ту-16, летящие мимо из Бобруйска. В одной из атак мой однокашник попал в спутную струю от него. Ястребок швырнуло так, что он не успел и глазом моргнуть, как тысячу метров высоты словно корова языком слизнула. Командиры предупреждали, но одно дело слушать, а другое прочувствовать. Вот и со мной также. Говорили же, - в этих местах в жаркое время лета очень быстро развивается сильная грозовая деятельность. Но нас, бывалых, уже сдавших на второй класс, учить, только портить.
23 июля – день, который если даже захочешь, из памяти не сотрешь. Выполнил сложный пилотаж в зоне и иду домой на высоте 5000м. На пути мощная облачная масса, верхушка которой значительно выше меня. Чтобы обойти - топлива маловато. Решил проскочить через него. Влетел и сразу попал в ад кромешный. Сначала самолет трясло и потряхивало вверх – вниз, но затем стало швырять словно щепку. Броски были настолько сильными, что ручка управления вырывалась из рук. Меня мотало по кабине с борта на борт. На неуправляемом теперь самолете я то летел куда-то в бездну и тогда все внутренности подступали к горлу, а головой ударялся об фонарь, то вдруг втискивало в кресло с такой силой, что веки закрывались сами собой. Пытался определить по приборам своё пространственное положение, скорость, высоту – бесполезно. Стрелки метались как сумасшедшие. Первым такие издевательства не выдержал двигатель – остановился. Внутри машины установилась тишина. Кажется, мы оба прислушивались к тяжелому дыханию небесного зверя, не ожидая для себя ничего хорошего. За фонарем кромешная темнота. Вдобавок его стало заливать сплошным дождем. Внезапно впереди, перед самым носом, темноту сверху вниз пронзила молния и ослепительным светом ударила в глаза. За ней повторилось тоже самое слева, затем справа. Невыносимый треск в наушниках выбивал из головы последние мысли. Какое-то время перестал понимать, где я и что со мной происходит. Но, тем не менее, своим задним местом чувствовал, что падаю вниз. Осознание полной беззащитности и безысходности среди этой вакханалии природы тоскливым холодом сдавливало грудь. Я хотел уже лишь одного, - скорей бы все это закончилось. Сердце отчаянно билось, отсчитывая последние секунды моей жизни. Ждал самого ужасного – неизбежной встречи с землей. И в этот момент самолет вывалился из нутра необузданной стихии. Сквозь пелену дождя внизу просматривалась земля, лес, а за спиной вертикальная темно-синяя стена грозовой тучи. Даже не успев оценить запас высоты, понял, что еще не все кончено, что судьба дает мне шанс, и я должен его использовать. Попробовал управление. Истребитель реагировал правильно, радуясь, наверное, не меньше меня. Я вытягивал его из крутого пикирования, а сам с замиранием сердца смотрел на стремительно приближающуюся массу леса. После всего пережитого не хотелось верить, что удача отвернулась от меня. Когда понял, что успеваю, лихорадочно кинулся запускать двигатель.
Весь опустошенный и ошалевший от того что жив, я подлетал к аэродрому и долго не мог понять, кого это настойчиво запрашивает земля с просьбой сообщить ей свое местоположение. Потом я что-то отвечал, привычно заходил на посадку, но при этом постоянно чувствовал, - в кабине сидит уже другой человек. Человек, который только что родился заново.
1960год. Май.
Итак, авиация для меня закончилась. И не только для меня, а еще для многих и многих, таких же, как я, военных летчиков, избравших для себя профессию защиты Родины в просторах пятого океана. Там, вверху остались мои победы и неудачи, минуты огромного напряжения нервов и сил, минуты вдохновения и радостного ощущения свободы и красоты и постоянного желания обязательно вернуться на землю. И все это по причине того, что летающего человека – бойца решено заменить ракетой, которые в нашей стране … « стали делать как сосиски». Полк расформирован, я уволен. Предстоит свою жизнь на гражданке строить заново. Где и как я еще не знаю.
P.S. Позади целая жизнь. Вокруг меня сыновья и внуки. Я снова на пенсии. Уже перевалило на восьмой десяток. Однажды попался в руки дневник моей молодости. С тех самых пор моя жизнь не была связана с авиацией. Я был научным сотрудником в одном всемирно известном НИИ и, казалось, совсем забыл, что когда то был летчиком истребителем. Нет, я конечно ни о чем не жалею, но в последнее время потерял покой. Оказывается, я помню чуть ли не каждый свой полет, начиная с самого первого. Я стал летать во сне. Заново, как будто это было вчера, переживать наиболее сложные и опасные моменты в воздухе. Удивляюсь свежести этих впечатлений и невольно прихожу к выводу, что моя лётная, хоть и короткая жизнь, была самой яркой. Может быть потому, что слишком часто приходилось за неё бороться.