Кедрик - повесть о давно минувших днях. Глава 2

      
                На покос
      

   Наконец, наступил долгожданный день выезда на покос. На востоке за прудом, на фоне заводских труб, чуть зарозовело небо. Росистая уличная полянка влажным холодом щекотала босые ребячьи ноги. Мальчишки, челноками снуя от двора ко двору, успевали навестить всех соседей и своих сверстников, узнать самые важные новости:
  - Тятенька, а тять! – Сбиваясь от торопливости и возбуждения на скороговорку, докладывал Минька, - Сеньке Новосадову отец маленькие грабельки и вилы сделал!
  - Ему и хлыстик настоящий, коней погонять, сплели! – торопливо вставлял свое слово Петька, утирая ладошкой нос. – Он, говорит, будет сам копны к зароду возить! И новые сапожки, и рубаху справили, - продолжает он с явной завистью.
  - Не завидуйте, ребята, чужому нарядному хомуту. От него такие же мозоли бывают, как и от своего добра, с заплатками. – Отец, вздохнув, с непонятной для детей жалостью взглянул на их худенькие фигурки и, улыбнувшись, пообещал: - а грабельки и вилы – дело не хитрое. Сделаю и для вас. За прудом стало всходить солнышко, окрашивая  водную гладь нежными румянами. Первые яркие лучи расцветили капельки росы на траве мелкими искристыми самоцветами.
   Наступал новый трудовой день. По заведенному исстари обычаю, на страдное время завод приостанавливали. Люди спешили, за отведенные им две недели, заготовить сено и дрова на зиму. Вот и сегодня со всех дворов выезжали тяжело нагруженные телеги с покосным инвентарем и припасами. Одни поворачивали направо – на Тимошиху, Овечиху или Пихтарки. Другие – налево на Нольку, Березовку или Чернушку. Улица оживилась. Заржали лошади, посыпались надсадные понукания и незлобная ругань мужиков. Раздавались звонкие голоса баб, наказывающих старухам-домовницам, чтобы не забыли сделать то или другое дело по дому.
   Наконец, тронулись в путь и наши герои. Воз влился в общий поток. До покоса на Березовке было двенадцать верст. Степан, по этому поводу шутил: - черт мерил, да веревку порвал    
Попутчиков оставалось все меньше. Они постепенно сворачивали на лесные дорожные развилки. Минька с Петькой то, обгоняя воз, то, отставая, снуют по придорожным кустам, заново открывая давно известный, привычный, но при каждой новой встрече какой-то обновленный мир леса. На каждом шагу их ожидают открытия: вот разлапистая коряга – чисто леший,- изумляется Минька.Петька пытается схватить удирающую большими прыжками жабу.
   – Не трожь!  -  упреждает старший брат, - а то бородавки нарастут. - Братишка верит и оставляет ее в покое.
   Лошади тяжело везти большой воз по тряской лесной дороге. Колеса то прыгают по узловатым сосновым корням, то увязают в мокрых бочажках и рытвинах, заполненных зеленой от ряски водой. За возом, при каждом шаге смешно закидывая в бок ноги, раскачивая полные бока, на привязи идет корова – Красотка. Следом за нею, что-то обсуждая, обходя неровности дороги, шагают отец с матерью. Лошадь идет сама, без понуканий, выбирая более удобный путь. Стало припекать солнце. У ребятишек пропал интерес к лесным диковинкам, и они теперь плетутся позади родителей, с вожделением поглядывая на телегу.
  - Ну что « ясашные», наполевали лягушек? -  Улыбаясь в окладистую бороду, спрашивает отец.  – А ну, марш на воз! – Команду повторять не пришлось.
  Наконец, вот она – речка Боровушка с ледяной прозрачной водицей, позванивающей мелкой галькой на  перекатиках. Ее берега скрывались в непролазных зарослях пахучего черемушника и смородины. Здесь всегда останавливались утолить жажду и немного передохнуть. На видном месте, на пне, лежал, оставленный кем-то заботливым, берестянный  ковшичек для питья.
   И тут, за поворотом, показалась родная, покосная елань. В гуще высокой травяной заросли и медвежьих дудок, на опушке темно-зеленой рощи, стояла заветная покосная избушка.
  - Ура!… и ребят с воза как ветром сдуло. Забыв  усталость, путаясь в густой траве, то и дело, падая, сверкая босыми пятками, они, в перегонки бегут к долгожданному лесному приюту – такой родной и желанной покосной избушке.