-м-м,- Курлин поморщился, и повернулся на спину. Голова не болела, но «морда лица» опухла,- он это чувствовал- а руки предательски подрагивали. «Ч-чёрт, зачем же я вчера так…»- он сел, нашарил тапочки и, не переставая морщиться, заковылял в большую комнату, откуда доносилось угрожающее ворчанье Джима. Это было само по себе странно: пёс был очень добрый, и рычал исключительно в случае испуга. В комнате только что закончился ремонт, в беспорядке валялись вещи, книги, безделушки, которые требовали своего места в новой обстановке.
Остановившись в дверях, он увидел Джима: шерсть на нём стояла дыбом, глаза налились кровью, он с остервенением лаял на люстру. Курлин взглянул наверх, и почувствовал, как на лбу у него выступают капельки пота: на люстре сидел Кондратий. Кондрашка был светло зелёного цвета, нос имел значительный, большие уши и голову, как яйцо, только яйцо очень длинное. Голова была усеяна шишками, внутри которых нервно вспыхивали и перебегали разноцветные молнии, точь- в- точь, как на неоновых рекламах. У него одновременно мелькнули три мысли: о «зелёных человечках», о «зелёном змие» и последняя, самая верная и безнадёжная: «Всё, допился»… «Джим, Джимка, да погоди- ты!» - он обнял захлёбывающегося от злобы Лабрадора. Люстра продолжала покачиваться и поскрипывать.
-Ты кто, Кондратий?- обречённо спросил Курлин у пришельца.
-Кто, кто,- не переставая раскачиваться ответил тот,- Странник я, шёл- шёл и зашёл, чувствую - тебе плохо после вчерашнего. Мне - тоже. А тут вот такое дело,- он испуганно глядел на собаку.
-Да ладно, он не кусается,- сказал Курлин,- лихорадочно припоминая: «Странник, Странники..» - где-то он это уже слышал.
-Я-то чем тебе могу помочь,- он обвёл рукой остатки вчерашней трапезы, - «посуда любит чистоту».
-Пустое, - промолвил тот,- в одёжном шкафу, в коробке из под Иркиных сапог - бутылка «Лезгинки», она вчера от тебя спрятала.
Порывшись немного, Курлин действительно обнаружил в указанном месте бутылку коньяка. Удивляться сил ещё не было, поэтому, соорудив нехитрую закуску он разлил густую, тёмно-коричневую жидкость по стаканам.
-Ну, давай, слазь оттуда побыстрей!- Курлину нетерпелось выпить, к тому же, раз встреча с Кондрашкой откладывалась, появилось желание жить.
-Да мне и здесь хорошо,- промолвил незнакомец,- мы, Странники, всегда должны находиться «над событиями», - добавил он с пафосом,- лучше стакан подай!
-Ишь ты, студень плесневелый, - подумал Курлин,- ещё и выпендривается!
-Да уберу, уберу я собаку, не бойся! Джим, ко мне! – он схватил лабрадора за ошейник, сопроводил в кухню и запер там, бросив в миску приличный кусок сыра.
-Ну чего, слезаешь наконец?- спросил он.
-Нет: пацан - сказал, пацан – сделал.
От слова «пацан» Курлина всегда коробило. Слово было какое-то чужое: у них во дворе так не говорили, говорили - «ребя», «робя», производное от «ребята».
-Так давай, хотя бы, чокнемся?- предложил Курлин, протягивая фужер.
-Тоже нет,- мы, Странники,- чокаемся только друг с другом, у нас- междусобойчики.
-Что ж ты, гад,- обиделся Курлин,- мой коньяк жрёшь у меня дома, а чокнуться- брезгуешь, что ли?
-Во первых, это ты-дома, а я в «этой квартире», во вторых, если б не я – ты бы сейчас одевался, искал деньги и бежал в магазин, что по состоянию здоровья тебе категорически противопоказано. Так что ты теперь – по гроб жизни мне, Страннику, обязан. Можно сказать, я тебя спас!
Курлин, опешивший от этого потока демагогии, молча выпил коньяк, вспомнив, наконец,
заветную фразу классиков: «Народ Щекнов не даст прибежища Абалкину…»
Не даром Джим заходился в лае… Собачья интуиция, однако.
Странник тоже выпил, причём шишки на его голове зашлись в радужном сиянии.
-Мы, Странники,- существуем для того, чтобы указывать другим на их ошибки, а ошибки, поверь, найдутся всегда. Он захрустел огурцом, милостиво принятым из рук Курлина.
-Вот ты ремонт сделал, а потолок не выровнял. А стены? Тоже. Вот тот плинтус у тебя кривой, там щель между обоями, а всего на первый взгляд я могу написать тебе 234 замечания по выполненным работам. Кроме того, ещё 703 по общему беспорядку в помещении!
Он с торжеством глядел на Курлина, откинувшись на плафоны и ковыряя пальцем в зубах.
«Да, потолок и стены действительно не ровняли,- подумал Курлин,- как это он лихо всё скалькулировал, поди ж ты, сукин сын!»
-Ну, а общее впечатление?- спросил он Странника.
-А причём здесь - «общее»?- тот обиженно скривился,- будут соблюдены частности, будет и общее впечатление на уровне! Лучше, давай ещё по одной!
Курлин налил и они выпили, каждый в одиночестве, после чего ему пришла в голову мысль: «Слушай, а ты можешь здесь прибраться, ну там- книжки расставить, вазочки и т.д.?
-Ещё раз повторяю, Странники – указывают на недостатки, а не устраняют их,- произнёс тот назидательно,- но уж за коньяк я, так и быть, помогу. Буду указывать, куда что ставить, а делать это будешь ты.
Не прошло и десяти минут, как всё было убрано и расставлено. У Курлина с Иркой, даже в лучшие времена на это ушёл бы весь выходной. Но ведь не каждый день к тебе в гости заходит непохмелённый странник.
Порядок был идеальный. Ничего не лежало на журнальном столике и не валялось на диване, всё стояло на полках и в шкафу. На первый взгляд - лучше не бывает.
Странник светился шишками, как новогодняя ёлка: эмоции и мысли били через край, на лице сияла самодовольная ухмылка. Но что-то всё-таки было не так. Камасутра и Плейбой соседствовали на полках с Детскими сказками, набор отвёрток-с духами жены, лыжные крепленья, которые Курлин использовал вместо струбцин, приютились рядом со старинной синей четвертью из-под «Смирновки»…
Чем больше Курлин вглядывался в результаты работы Странника, тем сильнее утверждался в своих догадках:
-Слушай, а ты можешь мне показать, каким тебе видится окружающее? – поинтересовался он как можно более доброжелательно.
-Да пожалуйста!
На секунду сознание Курлина отключилось, а затем он увидел комнату глазами Странника. Зрительное пространство, казалось, было поделено на ячейки разного размера. На ум сразу приходил фасеточный глаз стрекозы или бабочки. В каждой ячейке находился предмет из окружающей обстановки, как будто кто-то взял и формой для щтамповки пельменей прижал в беспорядке валяющиеся вокруг вещи, совершенно не думая, как они взаимосвязаны между собой. Налицо был триумф симметрии ячеек, расположенных на строго определённых расстояниях относительно друг – друга, содержимое же их
роли не играло. «Точечность» восприятия, иллюзия гармонии в ущерб восприятию целостному, «аналоговому», так сказать.
Курлин заржал: «Эй ты, дефективный, хватит, я уже насмотрелся…»
-Я - «дефективный»?!!- в голосе Странника сквозило неподдельное возмущение.
-Ну, не ты, так – зрение твоё, а вледствие этого и восприятие, - сказал Курлин.
-Мир состоит из точек!- запальчиво произнёс Странник, - глупо оспаривать.
-Да,- сказал Курлин,- глупо, но не «точки состоят из мира». Книга не является хранилищем для букв, человечество не механическая сумма «человеков». Человечество может существовать без человека, а человек без человечества - нет Человек может существовать без своего пальца, а палец без человека - нет. Всё относительно.
-Нет, нет и нет,- гость раздраженно раскачивался на люстре,- точка - превыше всего.
-Извините, - сказал Курлин,- для того, чтобы использовать точки, в голове творца должен быть ЗАМЫСЕЛ, а замысел всегда ЦЕЛЕН. Будь то книга, корабль или сотворение мира. А уж из чего творить - из точек, букв, квадратиков или какого другого подручного материала - дело десятое.
-Ну, давай по последней,- сказал Курлин,- чтоб уж совсем полегчало, ты, кстати, чего такой зелёный?
-Да вчера с Кацманом, мусорщиком, набрались.
-Дворник что ли, таджик? А чего пили?- спросил Курлин.
-Не помню,- поморщившись сказал Странник,- вроде сначала водка с пивом, потом коньяк и шампанское…
-Вот , вот она точечность, даже здесь проявляется, - удовлетворённо отметил Курлин, занюхивая коньяк манжетой рубашки,- мать её эклектика! И вот результат! Зелёный человек! Это ж надо - смешать водку, пиво и шампанское, странно, как ты вообще жив ещё! Вот в Москве так же: нет у человеков цельного восприятия города, и лепят где и что попало. А чтоб, значит, аборигены не возмущались, везде используют термин «точечная» (застройка, в смысле). Нет, ну там тоже есть гармония, опять же – точечная: все застройщики ходят в кепках. Но мешать Корбюзью с 19веком и дешёвыми голубыми стёклами - разве это не «дефективность», не точечность? Так-то…
-Да ладно, не переживай,- сказал Странник,- всё равно Москву через 60лет переименуют в Лужковск.
-И всё-таки, и всё-таки - Странник раскачался на люстре донельзя,- мы, Странники, умные, умнее вас в частности. А если мы умнее, значит, мы всё понимаем и делаем лучше, и вам надлежит руководствоваться нашими указаниями. Мы же Вам - добра желаем, не так ли?
-Так то оно так,- сказал Курлин,- но с другой стороны: «Благими намерениями выстлана дорога в ад», а так же бывает: «Умная голова, да дураку дана».
-«Намякиваешь»?- подозрительно прищурился Странник.
-«КонстаНтирую»,- сказал Курлин, -17й год до сих пор никак не расхлебаем.
-Это была ошибка,- сказал Странник,- мы признаём. А вот люстра у тебя - «на соплях» держится, произнёс он, прежде чем обрушиться вниз.
-Дурак,-подумал Курлин,-ты ж на ней сидел,чего ж ты её раскачивал??
Он молча смотрел на упавшего Странника. На голове у того моментально выросла ещё одна люминесцирующая шишка величиной с огурец.
-Вот уж действительно, горе от ума, - успел подумать Курлин, прежде, чем на него сверху обрушился кусок штукатурки.
-Да вы не переживайте, сердце у него здоровое, а здесь налицо - ушиб, травма головы,- успокаивал Ирку врач Скорой,- а две бутылки коньяка - так это сейчас норма…Ничего удивительного. Да его ещё и стошнило наверное – врач ткнул пальцем в зелёную субстанцию, это на пользу.
-Не надо расстраиваться,- улыбнулся он,- всё будет Хорошо!