« …И ТЕНИ СМЕРТНОЙ ВОССИЯЛ СВЕТ»
МАТФЕЙ 4 - 16
Не так давно закончилась война и народ наслаждался миром. Наслаждался миром и Олег. Он шел по оживленной улице, улыбаясь встречным девушкам. И вдруг увидел в людской толпе что – то происходит: над инвалидной коляской склонился здоровый мужик – явно агрессивный.
Олег , растолкав толпу, кинулся к огромному мужику, который пытался выбросить из инвалидной коляски безногого человека.
Безногий, матерясь во весь голос, вцепился руками в поручни коляски, и «выбрасываться» не хотел. Не сумев оторвать безногого от поручней, нападавший попытался схватить его за шевелюру, но колясочник оказался лысым и огромный мужик делал судорожные попытки найти на лысой голове "локоны". Не найдя "локонов", здоровый мужик схватил безногого двумя руками за голову и пытался выдернуть его из коляски.
В это время подоспел Олег. Он схватил мужика сзади за плечи и рывком, со словами – что ж ты, сука, делаешь, повернул к себе лицом и обомлел: на него пустыми , затянутыми розовой кожицей, глазницами, «уставилось» перекошенное гневом лицо. Здоровый мужик был слеп. Олег в растерянности отпустил своего пленника и хотел, было, уйти, но тут подъехал кем – то вызванный, наряд милиции и всех под белы ручки, вместе с коляской, погрузили в милицейский «БОБИК». Погрузили туда и Олега.
Безногого вынули из коляски и на руках занесли в обшарпанный кабинет, слепого Олег ввел за руку. Вошел следователь – молодой лейтенант, сел за свой рабочий, ободранный, колченогий стол, достал портсигар с портретом Сталина на крышке, и начал опрос.
- Так кто на кого напал? - задал он вопрос не кому-то конкретно, а как бы всем, в пространство.
- Вот эта слепая сука, - кивнул в сторону незрячего безногий, - ни с того, ни сего, - стала переворачивать коляску, падла такая.
- Заткнись , - перебил его слепой, - ты что, не усек, что глаз – то у меня нету. – Слепой повернул голову в сторону следователя, - эта каракатица наехала на меня, сбила с ног, да еще и обозвала. Ну, я и…
- Что ты и…что ты и…? Найми поводыря.
-Лучше ты себе бы поводыря нанял, - перешел на визг слепой.
– Мне он ни к чему, - хмыкнул инвалид, хлопая себя по культям, - у меня копыт – то нету.
Следователь барабанил пальцами по крышке портсигара, попадая ими по усам, торчащим из - под носа Иосифа Виссарионовича. Лейтенант был явно озабочен ситуацией и, скорее всего, попытался бы примирить нарушителей порядка и с миром отпустить их, если бы из, висящей под потолком, черной тарелки репродуктора неожиданно и громко не ворвались в кабинет мощные звуки траурной музыки. Позже Олег много раз слышал эту музыку – это был похоронный марш Шопена.
Сидящая в противоположном углу машинистка вскочила и хотела, было, выключить радио, но была остановлена грозным окликом безногого:
- Стоять!
- Всем слушать! - приказал незрячий.
- Что вы здесь раскомадовались? - возмутился следователь.
-Посидите, послушайте, - твердым, не терпящим возражений голосом, обратился ко всем слепой.
Прозвучали последние аккорды. Пошла какая – то передача об успехах на кукурузных полях страны.
- А теперь выключи, - приказал безногий инвалид. - Он, подавшись всем телом вперед, мгновение всматривался в лицо своего слепого врага и, откинувшись на спинку стула , выдохнул: - ЛЕХА?!
- Вы что, знакомы? – следователь привстал со стула.
-Это же Леха, - безногий сглотнул ком, - Леха, я - Иван, - он сделал паузу. Перевел дух, - я - Иван Кравец. Помнишь? Ведь мы были в первой команде, тащившей этот треклятый гроб. Я думал все погибли… А тут… Леха…
Слепой потянулся руками к Ивану, ощупал его лицо и проронил: - Иван, живой.
- Какой еще гроб? - недоуменно водил головой лейтенант.
- А такой, - и Иван поведал следующую историю.
- «В Прибалтике дело было. Перед батальоном стояла задача выбить немцев, закрепившихся на склонах небольшой высотки. Все как положено: артиллерия обработала немецкие позиции так, что , казалось, ничего живого не могло уцелеть. Но когда поднялись в атаку, немцы ответили таким огнем, что мы вросли в землю – не то, что в атаку, головы не поднимешь. После дополнительной артподготовки, поднялись еще раз, но вновь атака захлебнулась, вновь залегли.
Комбат был в этом бою убит. По цепи передали предсмертный его приказ - похоронить его на этой высоте. В ближайшей, почти полностью сожженной деревеньке, нашли доски. Сколотили гроб. Где – то достали красный материал – им обили гроб. Из прифронтового тыла начальство пригнало полковой оркестр. И вот, после артподготовки, в звенящей тишине, поднимается красный гроб и как бы плывет в воздухе в сторону немецких позиций. За гробом в полный рост идет оркестр. Оружием его были только музыкальные инструменты. И все это в гробовой тишине. Пленные немцы потом рассказывали – их охватил суеверный ужас. Я же представляю этот ужас, - Иван перевел дыхание, и продолжал, - фронтовые газеты потом описывали этот эпизод примерно так: «Плывущий по воздуху красный гроб, как громадная капля крови, медленно надвигался на позиции фашистов. Красный гроб, как бы сам по себе, парил в воздухе. Медь оркестра отражала солнечные лучи, создавая вокруг гроба яркое сияние. Оцепеневшие, было, фашисты пришли в себя только, когда оркестр грянул похоронный марш Шопена, и открыли шквальный огонь. Люди падали, но гроб подхватывали другие. Почти все музыканты погибли. Но высоту взяли». Иван попросил у лейтенанта папиросу, закурил и продолжал, - я эту газету после госпиталя разыскал и храню до сих пор. Мы с Лехой были в первой команде, несшей гроб с телом комбата. Похоронили его на той высоте. Результат тех похорон комбата вот, - он глазами указал на свои ноги и на слепого Леху.
-- Похоронили комбата на той высоте, - подтвердил молчавший до того Леха ,- мне потом в госпитале рассказывали. – Мы ведь с Иваном с тех пор больше не встречались. Я – то думал он погиб».
--Вот такая музыка, - завершил Иван рассказ, закуривая.