или Сказка О Любви в размышлениях, пейзажах и диалогах
Глава Третья
Взобравшись по местами обвалившейся лестнице, я оказалась там, откуда когда-то пели псалмы и тропари... Стул был на привычном месте, я вытянула ноги и закрыла глаза. Тут было ничьё место, здесь ничто не напоминало ни о муже, ни о детях, ни даже об отце. В разорённом и пустом доме без хозяина я, наконец, была действительно один на один с собой.
Как же так получилось, что любовь ушла? И когда? И почему? Вот несколько больных риторических вопросов, которые так или иначе суждено задать себе каждому. А вот так... Просто нет её и притворяться можно, да только надо ли? Если бы хоть Игорю это было нужно, но последние события рассеяли эту иллюзию. Остаётся вспоминать то, что было хорошего, благодарить Бога за это хорошее и думать, что делать дальше.
В темноте опущенных век один за другим возникали эпизоды нашего совместного прошлого: питерские крыши, ночной одесский пляж, рождение Костика - Игорь тогда едва не вломился в родзал, пел нам под окном и на руках обоих нёс до машины, походы с кострами и ночными протяжными разговорами, неожиданные выходные в Праге, дежурства по очереди ночью, когда дети болели, то, как он ухаживал за мною, вытягивая из чёрной прорвы, когда была не в себе. А как мы целовались в самых неожиданных местах?! Мы коллекционировали поцелуи, прячась, урывая минуты, когда нас никто не видел, и когда видели все... Да, у нас была очень счастливая жизнь. Но... все сказки кончаются.
Виновата, конечно же, я... И на что мне, дуре, было рассчитывать? Дело в том, что мы не жили с ним уже почти полгода. Почему? Сложно объяснить... Но и - просто. Всё вроде было в порядке, но каждый раз повторялся один и тот же сценарий. Я предлагала, провоцировала, инициировала, а он соглашался, иногда как бы и нехотя, причём потом всё шло превосходно. Помня о временах, когда приходилось едва не отбиваться, это положение было особенно странно и неприятно. У меня постоянно возникало ощущение, что он делает мне одолжение. Принимать такого рода услуги от собственного мужа не хотелось. И я решила предоставить инициативу Игорю. Прождав недели полторы, уже думала отступиться, но гордость и азарт не позволили. Так протянулось аж до нового года. Я несказанно обрадовалась, когда у детей утряслись планы на встречу праздника в своей, детской компании и решила, что это будет отличная возможность вернуть всё на круги своя... И вроде начиналось всё хорошо, и атмосфера была та самая, располагающая. А потом случился тот глупый, ненужный и злой разговор.
Теперь же всё более, чем очевидно. Я скривилась, вспомнив свои сомнения, когда он пришёл домой через два часа после предполагаемого прибытия поезда, да ещё и гладко выбритым. Как прижалась лицом к пахнущей одеколоном, а не поездными простынями, щеке, как он подчёркнуто страстно поцеловал меня в губы и, сжав, закинул мою ногу на бедро... Это было так непохоже на нынешнего Игоря, что я даже отстранилась в испуге, хотя именно о чём-то подобном мечтала последние месяцы... Шкурой, нутром я чувствовала фальшь и театральность ситуации. Однако всё это были даже не цветочки - бутончики. Момент, когда мир рухнул... Я разбирала несессер в ванной, как обычно - на ощупь, не глядя доставая знакомые предметы. Этот предмет я туда не клала. Медленно, как заряженную гранату, вытянула на тусклый свет Божий гнущийся под пальцами заполненный на три четверти игриво-голубой цилиндр. Я слышала, как трещит, разваливаясь на куски, моя реальность... Контекс - лубрикат со спермицидом...
Стало гадко и холодно. Уже неделю, как весна, а снег валит, и ветер не приносит запахов прели и талой воды. Я тяжело встала. Все мои почти сорок теперь лежали на плечах и некуда опереться, чтобы облегчить этот груз. Жить дальше, делать безразличное и насмешливое лицо, лечиться одиночеством и упиваться им, пока оно лечит, а не терзает, заниматься детьми, откладывать на лето в Карелии, кропать статейки и обрастать бронёй фатализма. А пока нужно спуститься по этой разбитой лестнице, сохранив ноги в целости. Обе.
Рядом с образом Николая Чудотворца папа некогда вмуровал в стену кусок кованого паникадила, к которому приделана была миска с песком. Сейчас я аккуратно выгребла снег из этого импровизированного подсвешника, достала из кармана две тонкие коричневатые пахучие свечки и воткнула их в снежно-песчаную кашу. Огоньки весело разгоняли холод и мрак на душе. Мирликийский епископ строго смотрел поверх моей головы и совсем меня не слушал. Я осеклась и обернулась - снаружи явно что-то происходило. Бросив вопросительный взгляд на святого и перекрестившись, я почти бегом направилась через нетоптаный снег к пролому в стене, точнее, к тому месту, которое когда-то было стеною и из-за которого вот прямо сейчас донеслось рычание мотора. По мере приближения, глазам открывалась эпическая картина "Приключения Гранд Чероки на российских косогорах". Увязнув по фары, провалившись передними колёсами в невидимую яму и нелепо задрав зад, в снегу торчало чудо буржуйской техники. Из открытого в крыше люка высовывалась и обозревала волшебный пейзаж и тоскливые перспективы брюнетка в ушанке. Задняя дверь открылась и из неё шагнул и тотчас ухнул по пояс во всё тот же снег угрюмый мужчина с лицом небритого кинорежиссёра Натана Кудрявцева.
- Добро пожаловать! Крепко застряли?
Мой юмор явно не был ни смешным, ни уместным. Но появление этих людей здесь меня раздражало. Они не были похожи ни на пьяных, ни на туристов-экстремалов.
- Здравствуйте! Вы могли бы нам помочь? - в голосе брюнетки сквозила паника.
- Пока не знаю. У вас лебёдка есть? и лопата.
Брюнетка скрылась в машине и через минуту подала какой-то ковшик на ручке в открытую дверь мужчине.
- Подождите, я сейчас подойду.
Обойдя церковь, я вышла на то место, где когда-то была дорога. Теперь от неё не осталось и воспоминаний, но именно тут было единственное место, где могла пройти машина. След колёс смотрелся на этой пустоши диковато и чуждо. Отсюда торчащий в яме джип выглядел еще краше. Небритый мужик, в котором я уже не сомневалась, молча протянул мне совок. Я насмешливо посмотрела на него и постаралась вложить в голос весь свой сарказм и язвительность:
- Мне лопатка не нужна. А вот вам стоит покидать снег из-род брюха и передних колёс.
- А поможет?
- А не знаю... Но согреетесь.
Захватив карабин лебёдки, я пошла искать остатки ограждения, которые сейчас прятались под снегом. Нащупав со второй попытки кирпичную тумбу и обмотав её тросом, я достала из поясного чехла топорик. Привычка носить с собой в этих краях топор была не пустой прихотью. Иногда волки зимой подходили прямо к крыльцу. Теперь вот тоже пригодится. Ругая тихо любителей зимней экзотики, я скинула возле тумбы рюкзак и полезла в сугроб к торчащим из него кустам. Вырубленные ветки нужно теперь будет уложить под колёса и с помощью заднего привода, ненормативной лексики и лебёдки полегоньку вытянуть машину. Собрав их в охапку, я направилась к "челюскинцам". Кудрявцев -, а это был, несомненно, именно он, - ковырялся возле водительской двери.
- Трос я закрепила. Вот это сейчас покидаем под задние и можно будет попробовать.
- Спасибо, вы очень удачно тут оказались.
- Это вы тут оказались, а я тут в некотором роде обитаю. Кстати, что, если не секрет, вас сюда привело?
- Фильм снимаем и нам как раз такие руины нужны. Вот, приехали посмотреть изнутри. А он споткнулся и застрял.
- Да, это им свойственно...
- В каком смысле? и кому?
- Джипам. Застревать там, куда другие просто не доедут. А о чём фильм? - всё уложено, теперь полегоньку... Чего он там копается?
- Слушай, звезда, вылезай давай! - это было явно не ко мне. Машина зашевелилась, проседая немного назад, из люка высунулась голова, плечи, руки гулко оперлись на крышу и из люка вылез... Евгений Алексеевич Барсов. Я едва не села в сугроб.
- Валя! Ты меня пришла спасать? - Боже милостивый! он помнит, как меня зовут!
- Это ты приехал спасти меня от скуки. Что бы я ещё в субботу утром делала, кроме как всяких знаменитостей из снега вытаскивала?
- Эхм...
Его компаньоны с нескрываемым интересом наблюдали за нашей встречей. А Барсов делал вид, как будто мы только вчера виделись. За эти два месяца он немного... постарел. Но, честно, это для меня не имело никакого значения. Он был лучшим. Я смотрела, не в состоянии оторвать взгляд, а он просто улыбался. И солнце, и ясное небо, и яркий, невыносимо яркий, сияющий на солнце снег.
С грехом пополам выцарапав джип из западни, мы отдыхали. Все трое путешественников курили, а я без смущения глядела на него, прислонившись спиной к берёзе, послужившей чуть раньше, так же, как кирпичная тумба, точкой опоры.
Барсов что-то нарисовал на карте, констатировав, что «в этой стране нет дорог, есть только направления», кинул её в машину и закурил, оглядываясь и щурясь на солнце. Режиссёр картинно рассматривал местность через сложенные видоискателем ладони.
- Так зачем вам церковные руины? Что снимать будете?
Барсов помрачнел и со злостью отшвырнул окурок в овраг. Кудрявцев оценивающе посмотрел на ярко-оранжевую на солнце, с серыми прожилками и потёками стену и нехотя ответил:
- Фантастику. Трюки тут будем снимать. Взрывы. Думаю, что это как раз то, что нужно.
Меня как обухом по голове стукнуло. Они собираются лазить и скакать по моей церкви! Они тут будут что-то взрывать. Вот ради чего они карабкались сюда, вот в чём я фактически участвовала только что. Волна негодования захлестнула и смела все робкие попытки здравого смысла достучаться до разума. Конечно, они имеют на это право, конечно, это не памятник архитектуры и истории, разумеется, для них это всего лишь удобная декорация, груда кирпича... но как им вообще такое в голову могло придти!? И он в этом будет участвовать? какая я была идиотка!
- Надеюсь, что вы разочаруетесь, - зло прошипела я, подхватила рюкзак и топор и почти бегом устремилась подальше от этих людей с их мародёрскими намерениями. Ещё одна иллюзия лопнула, как глупый воздушный шарик. В глазах защипало и по щекам поползли противные тёплые капли.
Домой я решила возвращаться по берегу, река казалась живой сонной левиафаншей в чешуе медленно движущихся льдин, издающих скрежетанье и стоны, отчего невольно вскидываешь голову и напряженно ищешь источник странных и жалобных звуков, даже тысячу раз зная, что никого там в реке нет, лишь скорлупа тянущегося к югу льда. Волнишка, чмокая, играла камнями, ажурный мост впереди ограничивал и завершал пейзаж. Стараясь не думать о том, что не в силах изменить и исправить, я высматривала в литорали красивые камни и "чёртовы пальцы". Такие поиски - это тоже одно из некогда совместных с папой занятий, отвлекали и несколько успокаивали. Подобрав по дороге два крупных белемнита, горсть осколков и один невероятно красивый камень, на котором причудливым образом были ювелирно выписаны чёрные игольчатые ветки неизвестного растения и зеленовато-серые холмы, я дошла до дорожки, поднимавшейся от реки к дому.
Легко взбежав по утрамбованному снегу, едва не выругалась: перед воротами стоял чёрный джип. Ускорив шаг, я обогнула машину сзади и едва не врезалась в недавнюю брюнетку. При моём росте и скорости ей бы явно не повезло.
- Простите, вы так быстро ушли. Спасибо вам ещё раз за помощь. Мы могли бы вас подвезти.
- Бога благодарите, и... я бы отказалась.
- Мы ещё хотели спросить, - она проигнорировала мой нетерпеливый и резкий тон, - у вас есть баня? и могли бы вы сдать нам её на вечер? У нас есть душ, но многие мечтают о бане, а кроме вас тут в округе...
- Да. Нет. Всего хорошего.
Мысль о том, что на моей территории будут топтаться чужаки, вожделеющие пара, что в моей бане будут возиться какие-то голые люди, а я сама, ликвидируя следы их присутствия, обращусь в обслуживающий персонал, была мне неприятна до гадливости.
- Извините, мы заплатим, не сомневайтесь! - очевидно, она привыкла к большему радушию со стороны аборигенов.
- Я не сдаю свою баню. Никому. Это не обсуждается. Что-то ещё?
Передняя дверь открылась, на снег спрыгнул Барсов и коротко махнул женщине.
- Света, уйди в машину. И дверь закрой.
Мы оба проводили глазами обиженную и недоумевающую Свету.
- Валя, что случилось? Ты оказываешься вдруг там, где вообще никого не могло быть, а тебя - тем более, вытаскиваешь нас, убегаешь. Теперь отказываешься от лёгкого заработка и ведёшь себя, как обиженный подросток. Что произошло?
- Вы будете снимать трюки в церкви.
- Понятно... Да. Мы не нашли другого места. Какое это имеет значение?
- Евгений Алексеевич, если вы сами не понимаете, то я не объясню. Просто помните, что Бог - не фраер и ничему не удивляйтесь. Я могу быть свободна?
- Нет! - в его глазах сквозил холод. - То есть да, конечно.
- Тогда отпусти меня. Прощайте.
Он недоумённо посмотрел на свои руки, сжимающие мои предплечья, и медленно разжал пальцы.
Махнув калиткой, я более не оборачивалась. Машина завелась, когда я уже заходила в дом. Нужно было немедленно чем-то занять себя, чтобы не расплакаться. Включила ноут, кинула в печку свёрнутую жгутом газету и пару полешек, подумали и решительно достала из тумбы початую бутылку тёмно-красного полнокровного крымского бастардо. Переодеваться не хотелось, но я заставила себя сменить ботинки на тапочки и свитер на байковую рубаху. Прикосновение прохладной ткани к голому телу оказалось неожиданно приятным. Задержавшись у зеркала, отметила про себя, что немного похудела, отчего мышцы стали очерченнее, а глаза - больше. Красоты это, правда, не прибавило. Да и заострившиеся скулы, колючий взгляд... Волчица. Что хорошего-то?
Вообще-то сидение тут ничего не решает, тем более, после сегодняшних событий. Завтра с первой электричкой уезжаю. А пока нужно уничтожить съестное и предаться краткосрочному забвению.
Запихнув решительно и зло в дисковод фильм с многообещающим названием "Безвестные уроды", приготовилась оценивать юмор великого (не чета Кудрявцеву с его дешёвеньким натурализмом) режиссера Трендина Карантино. Будем лечиться... Из холодильника извлечён предпоследний кусок жаркого, гречка с утра в печи уже, судя по запаху, истомилась в ожидании меня, где бокал? вот бокал... ради такого случая, не грех и последнюю шоколадку распечатать. Сейчас плановый фильмец посмотрим, потом можно будет Митяеву поподвывать... Всё, что угодно, только б не чувствовать себя использованной и обманутой. А потом можно будет и баньку истопить да большую стирку устроить... Вечер обещал быть томным.
Пока на экране разворачивались небывалые события, я тихо уходила в тёплую пьяную дремоту... Как я понимаю алкоголиков! Ничто уже не имело значения, ничто не трогало и не царапало. Было совершенно всё равно. что проблемы никуда не делись и навалятся при первой же возможности десятикратно отяжелевшим грузом. А сейчас прилечь... Я соскользнула в сон.
Из блуждания по улицам заведомо родного, но совершенно незнакомого и пустого города меня выдернул настойчивый стук в дверь. Совсем обнаглели эти столичные... Я поднялась с дивана и прошлёпала к двери. Не будучи намерена принимать гостей, открыла дверь ровно настолько, насколько требовалось, чтобы сообщить им об этом.
На пороге стоял заснеженный Евгений Алексеевич и смотрел на меня жалобно и виновато. Значит, без машины... Пришёл ногами, как простой смертный; далеко, наверное. В конце концов, какого чёрта?! Хватит жить назло кондуктору. Я имею право на приятное общение с интересным собеседником, даже если он кинозвезда и просто козёл. Не детей же мне с ним крестить. И озяб он, наверное... Что я, изверг что ли?
- Ладно, заходи. Замёрз?
- Да, тут километра три.
- Герой... Гречку с мясом будешь?
- С удовольствием!
Он стоял посреди кухни по стойке смирно и сам был весь смирение. Свитер сидел слегка мешковато... Оглядев его с головы до ног, я невольно улыбнулась - на нём были толстые серые шерстяные носки, без пафоса, но с начёсом, какие бабки продают у метро. Как настоящий. Теперь улыбнулся он и, проследив хитрый взгляд, я обнаружила, что рубаху-то, никого не ожидая, так и не застегнула. Ну, что ж, надо ж и ему хоть раз в год что-то красивое увидеть. Мысленно показала сама себе язык и медленно защёлкнула кнопки, начав с нижней...
- Кого-то ждешь?
- Да, прекрасного принца в сияющем тулупе на белом снегоходе.
- А где тогда второй бокал?
- А принцы не пьют.
- Точно! Но мне повезло - я не принц. Что пьёшь?
- Бастардо
- А водки нет?
- Где-то наверняка есть... Лыжи слева от двери, лучше держаться железки, вернуть можешь завтра.
- Нет, не могу оставлять тебя так надолго... без лыж.
- И всего-то?
- Ну, еще хочу с принцем познакомиться.
- Если что, шкаф вон там.
- Эхм...
Тапочки принципиально (ах, какая мелкая глупость) доставать ему не стала и посадила не на диван, а на стул, хоть и во главе стола. Пускай чувствует себя не вполне удобно и не думает, что его прям сразу приняли и сейчас кинутся обласкивать. Я была на своей территории и не считала нужным быть кому-то слишком приятной.
Ел он молча, быстро и с видимым удовольствием. Я допивала своё вино и с зоологическим интересом наблюдала за ним. Кажется, мой взгляд его немного смущал.
- Итак, зачем вы пришли сейчас? - видимо, причина была достаточно веской, если он решился после того, как мы расстались.
- Не знаю...
- Содержательно. Скажи просто, что соскучился.
- Хорошо, просто соскучился. Если серьёзно, то я искал тебя после нового года, в кафе заходил, спрашивал, телефон там оставил. Ты меня, как говорит мой племянник, "зацепила". Давно ни с кем не приходилось общаться так просто и... бескорыстно, что ли.
- Спасибо. Ты не производишь впечатление спеца по комплиментам. Поэтому еще раз спасибо.
- И я подумал, что если не приду сейчас, то ты можешь снова исчезнуть. Вот и пришёл.
- Предчувствие тебя не обмануло, я собираюсь завтра уезжать. Если захочу, твой телефон в кафе.
- Валя, это из-за меня?
- Ну и самомненьице у вас, Евгений Алексеевич! Я вообще-то замужем и у меня теперь несовершеннолетняя дочка на хозяйстве осталась.
- Она справится, я в неё верю.
- Нахал.
- Не уезжай.
- Темнеет. Тебя скоро начтут искать, - я встала и начала собирать тарелки. – самое противное, что обычно рождаемого вином расслабленно-блаженного состояния не было и следа. Видимо, всё же он вызывает во мне излишнее эмоциональное напряжение.
- Не уезжай. - его голос был глух и решителен. Он явно был уверен в правомочности своего требования, хоть и не мог ничем его аргументировать.
- Беспредметный разговор. - я подумала и ссыпала в бумажный пакет из пиалы, стоявшей всегда на холодильнике и постоянно пополняемой, орехи, скрутила, вышла в коридор и сунула ему в карман. Взяла с полки фонарик, проверила и запихнула во второй.
- Никаких взрывов, обещаю! - он упорный.
Я прислонилась к косяку, не понимая, что тут вообще происходит. Где подвох? Чего он вообще от меня хочет? Нешто мало ему баб? или таки "зацепило"? Бред. Здоровенный мужик, а ведёт себя, как девятиклассник. Он подошёл ко мне почти вплотную и рукою оперся о стену в нескольких сантиметрах от моего лица. Всё же непривычно смотреть на мужчину снизу вверх! Марек не в счёт. Я нерешительно подняла глаза. Боже милостивый, как умоляюще умеют глядеть эти обшарпанные супермены...
- Ладно, я подумаю. Одевайся.