Было это ещё при развитом социализме, когда до коммунизма оставалось идти, если не по улице, а огородами, напрямую, то минут пять, не больше. Собрался как-то раз пленум всей нашей партии во главе с Леонидом Ильичом Брежневым думу думать о дальнейших путях развития в светлое будущее.
Сидят, значит, все, думают, ждут, когда Леонид Ильич в напечатанном докладе знакомые буквы найдёт. А ему не до того. Решил он себе на День охотника и рыбнадзора восьмую звезду Героя Советского Союза подарить. А вот куда её присобачить – никак придумать не может. Если на пиджак, то только подмышками место осталось. А это не совсем удобно, постоянно ходить с поднятыми руками. Попервоначалу-то не запомнишь, под которой из них орден примостился, а надо, чтобы простые советские люди всегда могли бы убедиться, насколько бравый генсек им достался. Но с другой стороны, посмотрят люди, как он с поднятыми руками всюду расхаживает, и по наущению капиталистического лагеря станут думать, будто он сдаётся, вспомнив Малую землю. Чушь какая!
Если же на брюки Звезду приколоть, то сзади больно, звезда эта сильно колется, особенно когда садишься. А если спереди, то при ходьбе награда громко звенеть станет в области причинного места, что тоже неправильные ассоциации у народа вызывать будет. Словом, нелёгкая задача стояла перед виднейшим руководителем партии.
Но тут, наконец, встаёт его лучший советник товарищ Суслов и громко так говорит:
- Поблагодарим же товарища Леонида Ильича за содержательный доклад, который мы только что прослушали!
И давай громче всех аплодировать, потому что заснул на рабочем месте, сукин сын, и ни черта не помнил, что до этого на пленуме происходило.
Тут, конечно, все со своих мест повскакивали, изо всех сил в ладони колотят, громко кричат: «Бис!», «Браво!», «Судью на мыло!», «Спартак чемпион!» А Брежнев глядит на это всё и думает: «И это я ещё ни одного слова не сказал! А если бы весь доклад прочитал от слова до слова, как планировал? Тогда бы такого ликования вряд ли бы и сам Кремль выдержал, растрескался бы, как от землетрясения!» И удовлетворенно сел на свое место.
На этом бы очередной исторический пленум, скорее всего, и закончился, но на беду, откуда ни возьмись, подбегает к микрофонам представитель молодых партийных руководителей. Шустрый такой, головой всё время вертит, даже лысину провертел, а на лысине большое темное пятно в форме североамериканского континента после ядерного конфликта. И быстро-быстро говорит:
- Дороги товарищи! Ну, нельзя же так! Да после того, что мы здесь услышали из уст дорогого Леонида Ильича, мы должны до всего мира донести всё это вот! Я предлагаю срочно пригласить к нам известного живописца Леонардо да Винчи и сделать для Лувра групповой политический портрет всех членов Политбюро! Они там, в своем Париже все старые картины выбрасывают, потому что их моль побила, и покупают новые. Вот, мы и валюту для страны заработаем и наши идеи до всего мира донесём. Ставлю это предложение на голосование!
А Брежнев взял да и поднял руку высоко вверх, потому что захотел ещё раз убедиться, что орден там окажется явно не на месте. Но все-то подумали, что он голосует «за», и тоже единогласно одобрили идею написания группового портрета членов Политбюро.
Через неделю уже приехал сам маэстро Леонардо. Он встретился со всеми участниками картины, тепло с ними побеседовал и на общем собрании раскрыл им концепцию своего будущего полотна.
Поскольку он человек старой закалки, глубоко верен идеям ренессанса, то будет рисовать всех членов Политбюро в образе античных героев, как и положено, полностью обнаженными. Они будут отчаянно взбираться на неприступный мавзолей Ленина, чтобы принять первомайский парад трудящихся.
Этот замысел сразу всех пленил своей гениальной простотой и невиданной глубиной. И в первый же день все пришли позировать с чувством полной ответственности. За сорок пять секунд разделись, гимнастерки и галифе на тумбочки аккуратно сложили, сапоги рядом поставили, портянки красиво на голенища намотали, деньги и ключи в руке зажали, а куда ордена и медали прикрепить – ума не приложат! К животу или к груди приколоть – не получается, да и больно очень, а других доступных мест найти не могут!
Загрустили очень, а когда Леонида Ильича во всем его блеске углядели, так и вовсе духом пали. Ведь он уже четвертый или даже пятый год на батарейках работал, и для их замены и подзарядки у него на теле полно было разных проволочек, клемм да розеток. Он к ним и присобачил все свои награды. Стоит – орёл орлом, Аполлон от зависти повесится, если увидит.
Да только маэстро Леонардо не оценил этой гордой красоты, а безапелляционно заявил Брежневу:
- А ну, брысь отсюда, чмо болотное! Будешь ещё мне тут своими железяками глаза слепить!
От такой дерзости Леонид Ильич, прямо, остолбенел! Стоит рот молча открывает, слова вымолвить не может, смотрит на своих однопартийцев, ждёт от них помощи, а они, наоборот, обрадовались, что теперь им не надо будет с восьмикратным Героем Советского Союза конкурировать, в один голос кричат скверными голосами:
- Леонид Ильич! Что это вы себе позволяете! Маэстро говорит «Брысь», значит, нужно послушаться. Ему виднее, кого следует рисовать, а кого и близко не к чему!
От этой несправедливости Брежнев опечалился несказанно и побрёл в Колонный зал, где совсем недавно первый в Советском Союзе конкурс красоты проходил: строгое жюри придирчиво оценивало, кто из престарелых членов Политбюро краше всех в гробу лежать будет. Помнится, Леонид Ильич тогда первое место занял с большим отрывом от остальных претендентов. Было даже специальное заседание пленума, чтобы принять решение о публикации поздравительной открытки к Восьмому марта с фотографией Брежнева на конкурсе. Чтобы каждая советская женщина в любой момент могла видеть в гробу виднейшего руководителя нашей партии. Но решение из-за бюрократических проволочек так и не было принято… Да.
Так вот, он нашёл этот самый выставочный гроб, взобрался в него и умер, чтобы всем стыдно стало! Только перед смертью успел написать письмо в Америку, их президенту. В нём он завещал всем тамошним империалистам нанести сокрушительный удар по обидевшим его соратникам при помощи молодого да шустрого руководителя с пятнышком на челе.
Что те вскоре и сделали, свято исполняя последнюю волю усопшего.
А картину ту Леонардо да Винчи так и не закончил, потому что вслед за обидевшимся Брежневым в Колонный зал потянулись и другие престарелые члены Политбюро.
В Лувре же хранится лишь один небольшой набросок той монументальной картины. Называется он «Мона Лиза» потому, что Леонардо не успел хорошо выучить русский язык и обозвал, как получилось. В оригинале же этот портрет назывался «Можно, Лиза, а можно, и Леонид Ильич после депиляции бровей».