На фото – произведение
Татьяны Громовой, г. Москва.
Глава 6 – Великий Мяурысьо
Месяца через три я говорил по-кошачьи. Малайский язык можно изучить за полгода, а кошачий еще быстрее. В нем всего четыреста-пятьсот слов, и, употребляя их так или эдак, можно сказать что угодно.
Лао Шэ, «Записки о Кошачьем городе»
1
Чёрный, с белой грудью котяра на задних лапах, виляя бёдрами как Джонни Депп в «Пиратах Карибского моря», в сопровождении свиты неторопливо приблизился к ним.
– Врагиу наших врагоу – наши друзьяу!.. Мяурысьо, великий вождь крысокотов, – приложив лапу к мохнатой груди, учтиво поклонившись, произнёс он. – Вауобще, мы не любим, когдау по нашим землям ходят чужау. Так у нас принятоу. Но эти мяурзавцы совсем обнаглеу, они вздумау устраивать засаду на пути миурных путников… Ведь вы – миурные путники?
– Мы никому не желаем зла, – ответил за всех де Борн.
Кот испытующе оглядел всю их компанию.
– Кто-тоу из вас знау наш призывный клич. Ниу один из нас не смеу не откликнуться на него. Так у нас принятоу.
– Это, кажется, я… – признался Тинч. – Хотя я не подозревал, что это клич доблестного племени крысокотов. Я хотел просто отпугнуть, привести в замешательство этих… псов. Есть такой боевой приём.
– Это оучень полезный боевой приём, уверяу вас…
– Мякушкин! – неожиданно вмешался Леонтий. – Ты что, не узнаёшь меня?
Котяра с интересом повернул голову в его сторону и вдруг кинулся к нему и обнял лапами шею.
Путники растерялись, но ничего страшного не произошло.
– Хозяин, милый мой хозяуин, – растроганно мурлыкал кот, прижимаясь к груди Леонтия.
– Мы, котыу, ничегоу, не забываем. Так у нас принятоу… Мр-рыу-у-у…
– Мр-ры? – спросил один из сопровождавших его котов, тот самый рыжий. – Урмяу?
– Ур-ру! – коротко пояснил Мякушкин. И объяснил, в чём дело:
– Когдау-то, многоу вёсен и лет назад, я ещё котёнком одиноко бродиу по улицам города. Меняу приютиу этот добрый человек, и накормиу, и дау мне имя. Но, он работау, и взяу меняу с собоу в лес. А яу очень испугался, мыу, коты, всегдау боимся, когдау нас куда-то везут. Так у нас принятоу. И яу у него сбежау, а он меняу искау… Я был очень глупый тогдау… Ау потоум я встретил лесное племяу. Дачники называу нас, лесных жителей, крысокотами… не знау почемоу. А мыу так и жиу, и давау именау по именам тех святых, которым поклонялись люди.
Он подал знак и несколько его соплеменников подошли поближе.
– Этоу – мой сын Буцамной. Он всегда рядом. Это – мой сын Как Тарас, а это его благословенная супруга Аяваз… Это – моя жена Ахискала…
– Я что-то не пойму, – сказал де Борн. – Эти имена совсем не похожи на имена святых.
– Э-эу, мой друг, – пояснил Леонтий. – Всё объясняется очень просто. Рядом были дачные летние домики, куда люди приезжали отдыхать, а отдыхая – слушать музыку и песни…
– Так у них принятоу, – вставил кот.
– А песенки эти у нас называют «попса». Смысла в них нет никакого, их заводят просто потому, что хотят не думать ни о чём серьёзном. И слова у них самые, что ни на есть простецкие, и в тексте постоянно повторяются одни и те же выражения. Например, «Будь со мной! будь со мной! будь со мной всегда ты рядом!» – отсюда появился Буцамной. Или, «как-то раз»… Была такая песенка «на вернисаже Как Тарас случайно встретил Аяваз». Коты всё поняли по-своему. Так у них принято… В каждом из нас сокрыта своя сказка… смотря какая для каждого...
Мякушкин, снова мурлыча на его груди, на секунду открыл глаза и согласно мяукнул.
– А насчёт Ахискалы… А, впрочем, я вспомнил! «Ах, искала я, искала, я любовь свою искала…»
– Простите, из чего любовь? – не расслышал де Борн, пытавшийся распутать верёвки.
– Очевидно, это образец явно не куртуазной поэзии, – предположил Тинч, успевший набраться новых слов от Леонтия.
– Да-а… отнюдь не куртуазной!.. – рассеянно отозвался тот. – «Я тебя слепила из того, что было…» Ах, мой дорогой Мякушкин! Как я всё-таки рад, что ты живой и здоровый! Только почему ты теперь Мяурысьо?
– Ну-у… как этоу почемоу-у… Так принятоу.
И Мякушкин процитировал:
– «Мяурысьо!.. с мечом!.. продвигается по полю!.. Устремляется к воротам!.. Удар! Гоул! Удар! Гоул! Удар! Го-оул!..» Великий воин Мяурысьо!*
-----
* Маурисьо, конечно… Ну, футболист, конечно…
-----
И попросил:
– Почешиу меняу за ушком.
И добавил, не прерывая мурчанья:
– А потоум что-то случилось и мыу всеу перенеслись сюдау. И стали такимиу, как вы видитеу… Ну чтоу, хозяин, тебе теперь полегче?
Леонтий прокашлялся.
– Да… Ой, спасибо, милый ты мой.
– Мы, котау, животноу лечебноу, – наставительно сказал Мякушкин, отстраняясь и присаживаясь рядом. Так у нас принятоу...
И, как ни в чём ни бывало, принялся умываться.
– Да позволит мне великий вождь собрау мои стрелы и дротики, – обратилась к Мякушкину до сих пор молчавшая кентавриха.
– Ах дау, ну конечноу! – откликнулся тот. – Я всё хочау спросяу: ведь выу с одной стороны женщина, с другой стороны конь? С коняуми нам делить нечего, а женщины… о! женщиныу! Они обычно нас ласкау, чесау за ушком и угощау молочкоум… У вас, случаем, нет с собоу моулочка?
– Аувы, – призналась кентавриха.
– Ваши дротики и стрелы собирау наши котята… Ау! Летучие когти! Как жаль, что мыу ими не поульзуемся!.. Впроучем, нау один из них я хотеу бы взглянуть внимяутельнее.
– Как вам будем угодно, великий вождь, – склонила Ассамато свою лебединую шею.
И только сейчас все обратили внимание, что разговаривает она совсем не так, как раньше.
– Ау! Какой аудар! – с уважением заметил Мякушкин, осматривая труп псоглавца. – Ноу, что этоу? Моу родовой знак! Ах, мяурзавец!
И, сняв с груди поверженного противника символ в виде «Я», торжественно провозгласил на весь лес:
– Да возрадау все крысокоты! Великий знак Солнечного Котяу Ра сноу с науми!
И тут же склонился перед кентаврихой, приложив к сердцу лапу:
– Да благословиу тебя всеу боги, о! великая женщина-конь! Ты самау не знау, какую ценность помогау нам вноу обрести своим ударом!
– Так у нас принятоу, – подмяукнула Ассамато.
– А в чём заключается её ценность? – спросил Тинч.
– Нау, наупример… Мы моу увидеть, каким ктоу был в проушлом и кем станет в будущем. Вот, посмотрю я, наупримеу, на нашу женщину-коня…
Широкий, в пол-ладони, золотой знак имел просвет, закрытый особым стёклышком, и с одной стороны оно было синим, с другой – красным.
– Яу… Вижу мауленькую деувочку верхоум на сероу, в яблоках лоушадке, – задумчиво произнёс Мякушкин.
– Значит, Ассамато не всегда бывает кентавром?
– Оу, нет! Оуверяу вас, нет!
– Это так… – подтвердила его слова Ассамато.
– Ау в будущем… Я вижоу её на тронеу и серая кобылицау пасётся на полянеу…
Он на миг оторвался от своих стёклышек и, снизу вверх, внимательно посмотрел в глаза кентаврихи.
– Прости меняу, о принцесса! Ноу, этот мир-р так непредсказуем…
– А ты погляди, что там было и будет у этого молодого человека, – чтобы разрядить обстановку, предложила она.
– Ау него… Ау? Ау! Ау! Ты быу рыбакоум! Мур-ры! – заурчал Мяурысьо и с уважением поглядел на наколку с дельфином и якорем.
– Ну… и рыбаком тоже пришлось… – смутился Тинч. – Бывал и строителем, и пастухом и даже пивоваром… Что в этом особенного?
– Оу, тыу ловил рыбку! Оу! Рыбку! Рыбку! Рыбку! Он снова оторвался от стеклышка – для того, чтобы в очередноу… (тьфу!)… в очередной раз выразить своё восхищение.
– Тыу научишь нас ловиу её? Мыу одарим тебяу всем, чем моужем! Я так давно не едау рыбки! Жиу около реки – и не едау рыбки! Поймиу меняу!..
– А что там у меня в будущем? – спросил Тинч.
– С готовностью, о веуликий рыболоув!
И тотчас же отложил символ после того, как посмотрел. И сказал озадаченно:
– Яу неу понял. Тебяу там так многоу… Яу видел тебя и моложе, и таким, как тыу сейчас. Я видел тебя и постарше, оучень боульшим боуродатым великаном, и в руках у тебяу был этот же посох. И звали тебя тоугда Таургрек-Оутшельник… И ещё яу видел… страшноу… огонь, смеурть…
– Было и такоу… И будет впредь…
– Тыу – человек страшный и доубрый, безжалостный и милостиувый… Тыу – странный человек во все векау…
– Да, во все векау, – подтвердил сказанное Тинч.
– И ты знау призыу крысокотоу! Яу не знау, что сказать!.. – Мякушкин не скрывал своего восхищения.
– Впроучем, – прибавил его величество холодно, – всёу это не мешау нам исполнить оубряд преузрения к поуверженному враугу! Так у нас принятоу!
С этими словами он поднял хвост и, как ни в чём ни бывало, пустил струю прямо в морду псоглавца.
– Для истинноу крысокота неу ничегоу приятнее, чем помочиться на труп своего врага!
– Надо бы убрать трупы, – сказал Леонтий.
– Не стоу! Их ещё остау. Они ещёу вернутся, чтобы их пожрау. Они всегдау так делау. Так у них принятоу… А вот нам, мои друзьяу, хорошо бы подкрепить наше знакомство хорошеу трапезой.
– Да, интересно бы узнать, что едят на обед крысокоты! – хмыкнул рыцарь. – Наверноу, то же, что их собратья в нашем мире?
– Ну-оу… – не нашёлся что сказать великий Мяурысьо.
– Видите ли, олений бок приказал долго жить, а питание мышами и крысами напоминает мне один невесёлый эпизод при осаде Ашкелона… Дозволяется ли гостям охотиться в ваших лесах, многоуважаемый владыка?
– Оувы, нет. Здесь есть свой Лесной Хозяу, который…
– Да бросьте вы, сэр Бертран, – сказал Тинч. – Ведь у нас есть сети! Они крепки и широки, они как раз то, что надо. На крупную рыбу пойдёт… Говоришь, река неподалёку? Надо только вырезать эти непонятные штуки… Эй, вождь, зови своих котят!.. это час работы, а там забросим две-три тони… Э-э-э, что это за нож, кислое молоко резать!.. – прибавил он, откладывая в сторону то, чем пытался резать и вынимая из ножен свой собственный тесак.
– Какие штуки? – спросил Леонтий. – И что это за нож?
– Да вот, эти дурацкие кусочки ткани… Какой-то чудак не пожалел времени, вплёл их в основу сети. Зачем, интересно бы знать? Они только рыбу распугают… А нож – тот, что я отбил посохом, когда псоглавец…
– Погоди… Странно. Знаете, что это? Это же маскировочная сеть…а это штык-нож от автомата… Это вещи из моего мира. Откуда они взялись здесь?..
– Наверное, из мира в мир способны переходить не только люди, но и вещи…
– Великий вождь!
Громадный, рыжий, с исцарапанной рожею, по виду – настоящий бандит, Буцамной что-то шепнул Мякушкину на ухо.
– Ур-мяу! – воскликнул вождь. – Это же ваужное известие!
И пояснил:
– Котята нашли в лесу двух осёдланных коняу!
– Это наверняка кони моих оруженосцев! – вскинулся сэр Бертран.
– Неподалёку ониу нашлиу два истерзанных трупа, – продолжал Мякушкин. – Ониу похорониу их… Так у нас принятоу.
– Да-да, конечно… – поник рыцарь. – До отъезда надо бы сходить, поклониться их могилам.
И минул день, и прошёл обед, и прошёл полуденный отдых. В лесу темнеу…
2
Главное село кошачьего народца называлось и красиво, и звучно – Терракота. Оно представляло из себя огороженный плетнями участок леса, с трёх сторон окружённый водой – река в этом месте делала изгиб и берег нависал над стремниной. Центр Терракоты занимал большой костёр, на котором готовили пищу и возле которого сушились после летних гроз и росистых ночей. Полы в плетёных из ивняка хижинах были устланы циновками и охапками сухой травы, иной мебели у вольного племени не существовало.
– Вот и всёу, воут и устаканилось, – мурлыкал Мякушкин, растянувшись у костра. – О рыбка! Рыбка-рыбка-рыбкау…
– Оустаканилось? – недоверчиво усмехнулся Леонтий. – А что, если эти твари опять…
– Оу, не воулнуйся… Оуни заняты тем, что пожирают свою падаль. Яу приказал котяу следить за ними…
– Как он сказал? – спросил рыцарь. – При чём тут стакан?
– А это, по-моему, значит, что после наших трудов, вечерком у нас оупять поулучится отдохнуть, поесть и пропустить по стаканчику, – предположил Тинч. – День выдался хлопотный… Одна запруда чего стоила. Мяурысьо! В твоих влаудениях топора не найдётся, случаем? Мы могли бы построить паромчик или лодочку, чтоб коутята лишний раз не мочили шёрстку, перебираясь на другой берег.
Кот покосился полусонно:
– Ниже по течениу, еусли идти от Колесау, есть моуст. Прауда, мыу туда не хоудим.
– Интересно, а кто же там, дальше, ниже по течению, обитает? – заинтересовался Леонтий.
– Оуни оучень воуружены и мыу не хотим, чтобы оуни общались с нами. Так у нас принятоу.
Друзья переглянулись.
– Кстати, – осматривая лезвие меча, заметил рыцарь, – в вещах моих оруженосцев найдётся не только топор, но и пара мечей и арбалетов, не хуже, чем у вашей Ассамато… Бедняги, нападение было столь предательски внезапным, что они не успели толком воспользоваться ими… И вот беда, коты почему-то не разрешают нам охотиться в этих лесах, а я не монах и всегда предпочитал мясо рыбе. Хочу охотиться! Мне не позволяют. Почему – не хотят объяснить.
– Да, причём, и почему-то не объясняют причины, – сказал Леонтий. – Ссылаются на запрет какого-то «хозяина»… Мякушкин! Ведь у тебя хозяин один, и это я. Выходит, существует ещё кто-то, и кто же он? Лесничий? Тогда – чей же удел охраняет этот невидимый лесничий?
– Егоу мы зовоу Воблак…
– А… – вспомнил Леонтий. – «Так высока и так легка дорога Воблака»?
– Егоу…
– Темновато здесь… – щурясь, на просветы меж деревьев, сказал сэр Бертран. – А мечу нужна основательная чистка. Между прочим, не обратил ли ты, Леонтий, своего внимания на одну странность… Произошла серьёзная схватка, а ни на ком из нас – ни царапины?
Леонтий засмеялся:
– Обратил, обратил. Я тоже думал об этом. Возможно, это… смена декораций. Театр. И не исключено, что режиссёр следит за тем, чтобы актёры, увлекшись, не попортили реквизит. А также за тем, чтобы диалоги персонажей происходили в соответствии со сценарием.
– Мудрёные слова. Ничего не понял, объясни, – сказал Тинч.
– Ладно, думаю, что пройдёт немного времени – и все мы многое поймём… А кстати, куда подевалась наша героиня?
– Ты снова про эту кентавриху? – скривился рыцарь. – Подумаешь, «принцесса»!
– Её не было на обеде…
– Ну и что, нужна ей ваша рыба. Небось, набивает себе брюхо где-нибудь с конями, ну её!.. А знаете, по моим расчётам, здесь давным-давно должны были начаться мои владения! Признаться, я озадачен. Немногим более суток тому назад, привычной дорогой въезжая в этот лес, я удивлялся лишь тому, как подросли за прошедшие годы деревья… Теперь же я вообще ничего не понимаю. Где мой Лимузен, в какой стороне родовой замок, где, в конце концов, чёрт меня подери, Лимож, и куда я попаду, продолжив путь по этой дороге? Турнир не ждёт, а на мне – всего-то боевой доспех, и мне будет необходимо время, чтобы, заняв денег, выкупить турнирный. Я не могу предстать пред блистательной графиней де Божё в этом ржавом хламе!
– Затоу ваш меч, сэр рыцарь, оуслепит всех вауших врагоув, – приоткрыв один глаз, мягко польстил Мяурысьо.
– Ах да… – ответил рыцарь, поднимаясь. – Эх, пойду-ка я куда-нибудь на берег, займусь делом. Становится темновато, а Исидора-Сервента-Спада нуждается в особом уходе. В особенности, после такого сражения…
– Эх! Пойду и я с тобой, полюбуюсь закатом… – в тон ему сказал Леонтий. – Вообще-то, действительно… Как же и чем могут питаться кентавры? Что-то я не представляю себе отважную Ассамато, которая щиплет траву как корова или кролик…
– Честно говоря, я тоже не в силах такого представить, – согласился Тинч. – Ну, мы-то с вами поели, отдохнули, дело к ужину… А она ведь даже не обедала… А впрочем… Мне в голову пришла одна идея… Послушай, Мяурысьо!..
3
С этого берега в заводи плавали золотисто-жёлтые кувшинки, с того берега – чисто белые… Стрекозы отдыхали на полусогнутых листьях тростника… Солнце уходило к закату, а высоко позади них, над лесом, наворачивалась полная луна.
– Да-а… Жалко, Тинч не видит, – сказал Леонтий. – Ведь в его мире нет луны. Хотя, приливы и отливы всё-таки существуют, несмотря на все гипотезы учёного сословия.
Рыцарь неспешными продольными движениями полировал широкое лезвие меча.
– Это чудодейственный красный порошок, подарок одного сарацина, – сказал он и повертел клинок и так и этак, любуясь отблесками позднего солнца в начищенном как зеркало лезвии. Начисто стирает любые следы, будь то ржавчина, будь то кровь псоглавца.
– А у вас были друзья среди сарацин? – полюбопытствовал Леонтий.
Де Борн отложил меч.
– Знаешь ли, уважаемый Леонтий. В нашей вчерашней беседе, да и сейчас, я постоянно слышу сомнение в твоём голосе…
– И оно вполне правомочно. Посему я сейчас и здесь, и с тобой, и хотел бы его развеять, услышав правдивый рассказ о твоих приключениях.
– Что скрывать… Когда мы получили известие о том, что Иерусалим вновь захвачен, и что король Гвидо в плену у неверных, его величество Филипп-Август предложил, дабы потянуть время до подхода главных сил, затеять с врагом переговоры. Здесь был необходим муж не столь опытный в дипломатии, сколь красноречивый, и выбор пал на меня. Признаться, я не без страха подъезжал к становищу иноверцев, где меня, к моему удивлению, повстречали весьма уважительно и даже почётно… И это событие я помню в мельчайших деталях, и этот разговор – почти дословно.