Я росла в небольшом городке в семье военного летчика. Вся наша жизнь, и взрослая, и детская, вертелась вокруг летного училища и аэродрома, а также Дома Офицеров.
При училище функционировала Школа Юных Космонавтов. Вообще, слова Летчик и Космонавт были частоупотребляемыми, так как из нашего славного училища в свое время вышли несколько космонавтов, а поскольку там же учились их дети, они частенько наезжали в наш маленький городок, а мы их торжественно встречали и, широко раскрытыми глазами поглощали их рассказы о трудной и почетной миссии изучения чего-то далекого и недосягаемого...
У Юных Космонавтов была своя форма, свое знамя, построение, а затем занятия. В том числе мы учились собирать парашюты, делали мы это в паре, упорно и дотошно, поскольку нам обещали, что летом мы будем прыгать с парашютом по-настоящему. А потом мы сдавали нормативы.
Собирали мы парашют в паре с Валеркой, моим закадычным другом, вернее, собирал он, а я успевала разглаживать складочки белого шелка. Собирал быстро и ловко, в секунду надевал его на себя, уже присаживаясь. Моя задача была также быстро взлететь ему на загривок, т.е. на парашют, он моментально вскакивал, и мы с гиканьем неслись по почетному кругу!
Ни разу, ни разу не было, чтобы кто-то обогнал нас... да нет, чтобы хоть кто-то собрал парашют одновременно с нами. Наше лидерство не оспаривалось.
Ну, конечно, нас обманули... Нет, мальчишки прыгали не раз, ведь они все пошли потом в летное училище, а вот нас, девочек, не допустили... Я плакала... А Валерка стал летчиком .
Летать, ах, как хотелось летать... Сейчас мне страшно вспоминать свое детство... как же я не разбилась... Ангелу-хранителю доставалось работенки.
Совсем маленькой я забиралась на огромный старинный бабушкин шкаф с антресолями, он почти подпирал высокий сталинский потолок, и прыгала на панцирную кровать. Ради этих долей секунды полета карабкалась по выступам шкафа...
Когда немного подросла, мы с Валеркой прыгали с крыши террасы в сугробы. Снега наметало много, и я уходила в снег по грудь и выше. Валерка вытаскивал меня, потом, шмыгая носом, стаскивал мои мокрые перчаточки и надевал на маленькие красные ручки свои меховые рукавицы, вечно ворча, когда же я себе наконец нормальные варежки куплю - модница... Он эти рукавицы сам не носил, вернее, носил в кармане специально для меня.
Летом мы прыгали на заброшенной стройке нового центра досуга. Стены подняли на два этажа и забросили. Ни души на этой стройке не было. И мы прыгали со стены, пролетая над котлованом, на дне которого покоились брошенные бетонные плиты. На том краю рва росли огромные, с нас ростом, сорняки, за которые мы и цеплялись.
Холодно спине, когда я вспоминаю об этом... Но самое опасное было ласточкой перелететь через проем, на месте которого должен был быть главный вход, который по проекту предполагался убедительно просторным, а ширина стены - сантиметров сорок... Этого не делал даже Валерка, а я - легко!
Еще мы уходили за город в рощу на берегу реки. Я забиралась на высокое дерево до самой макушки, макушка начинала клониться, дерево - слегка перегибаться, и я, повиснув на нем, прыгала вниз. Валерка напряженно страховал и ловил меня внизу...
Как ни странно, кроме царапин, у меня не было ни одной травмы. Наверное, это очень важно ничего не бояться и верить в свое бессмертие.
С Валеркой мы жили в одном доме, вернее, он жил этажом выше. Мы вместе ходили в детский садик, а потом в школу. Все скамейки во дворе украшало мое имя, вырезанное перочинным ножичком в минуты ожидания, когда я выйду на улицу. Мама так и говорила - Иди уже, Валерка все окна облизал, мыть не надо... И я летела.
Никому и никогда не пришло бы в голову обидеть меня, маленькую, хрупкую Дюймовочку, - Валерка, рослый, здоровый и отчаянный, всегда стоял у меня за спиной.
В школе он сажал меня на стул и гонял со мной и стулом в руках по коридорам и лестницам...
Но больше всего я помню его ноги сорок последнего размера в старших классах. Он сидел на уроках за мной, просовывал свои ножищи мне под стул и дальше, и я ставила свои маленькие ножки на его ... а больше некуда было. Иногда я возмущалась, но ничего не менялось, да и , положа руку на сердце, возмущалась-то больше для порядка...
Странно, что наши строгие учителя, неукоснительно следящие за нашими прическами, наличием галстуков у мальчиков, никогда не делали нам замечаний.
А на школьных вечерах Валерка ставил меня на свои ного-ласты, и так мы вальсировали.
Когда мы выпускались из школы, меня вызвала к себе наша классная, долго на меня смотрела, я думала, речь пойдет о медали, но она неожиданно сказала:
- Тебе нужно выйти замуж за Валеру. Никто, кроме тебя, не может влиять на него, он никого и никогда не станет слушать, такой отчаянный... Выходи за него - его это убережет.
Я несколько секунд удивленно молчала, а потом рассмеялась, отрицательно мотая головой. Валерка тогда был ходок по девушкам старше себя, и мне, как своему в доску парню, коротусенько об этом рассказывал в плане нравоучений. А мне нравился один славный курсантик, забыла, как его звали...
Год назад Валерка умер от кровоизлияния в мозг, мне поздно сообщила подруга из Смоленска... на похороны я не успела.
А месяц назад я была в нашем дворе и нашла одну из старых скамеек с моим именем, закрыв глаза, прощупала глубоко вырезанные буквы, попрощалась...