ПРЕДИСТОРИЯ
( к а р т и н а а в т о р а )
На покос собирались загодя. Еще оставалась неделя до выезда, но уже извлекались на свет Божий косы, грабли, вилы и прочий покосный инвентарь. Все осматривалось, клепалось, закреплялось и приводилось в окончательную готовность.
-Каков инструмент, таков и хозяин, - объяснял ребятишкам Степан Дмитриевич - отец семейства. Мать – Анна Яковлевна, вела свои бабьи сборы: пропаривала кадушки под засол грибов, готовила харчи; надежно укладывала (чтобы не бренчала и не билась в дороге), покосную посуду; пекла недельный запас хлеба и увязывала мешочки с крупами.
Возбужденные ребятишки с охотой хватались за любое поручаемое взрослыми дело. Старший брат Минька, усердно крутил ручку каменного точила, с удовольствием выполняя обычно нелюбимую эту работу. Младший Петька тихонько канючил:
- Минька, дай повертеть…
- Мал еще. Сперва подрасти, - солидно отвечал старший. Ему шел десятый гол. Петька был на два года младше. – Иди лучше помогай мамке сметану сбивать.
Наконец, сборы позади. Воз увязан так, чтобы при тряске на лесной дороге ничего не свалилось. Рано поужинав, сразу же улеглись спать. Возбужденные сборами ребятишки долго ворочались на полатьях. Перебивая друг друга, шепотом делятся впечатлениями о таком интересном прошедшем дне. На старинной деревянной кровати, за печью, отец с матерью в полголоса обсуждают свои дела. В темноте еще долго слышатся их тихие голоса и озабоченные вздохи.
Прошло всего лишь два года, как молодое семейство стало жить отдельно от родителей, у которых, кроме старшего первенца Степана, подрастало еще трое сынов и дочь. На соседней улице отец Дмитрий Иванович купил сыну не новый, но еще крепкий дом. Его на скорую руку подремонтировали. Началась самостоятельная жизнь.
Степан по природе был добродушным, покладистым человеком. Не любил сквернословия и грубости. Иногда, сурово сдвинув брови, сурово глядя на виновника, произносил: « Эх ты, толстая башка!» Эту фразу он умело варьировал. Сказанная в разных интонациях она звучала как возмущение или ласка, или одобрение.
Дед Иван и отец Димитрий были потомственными столярами. Профессия была родовой, семейной. Не миновала она и Степана. За мастерство и старание его недавно перевели в заводскую литейку модельщиком. Работать здесь было тяжелее, чем в столярном цехе, но интереснее и платили чуть больше.
Много сил и здоровья уходило на содержание семьи в относительном достатке. Почти весь казенный заработок уходил на оплату долгов за дом. Немного помогали родители. Но это не избавляло от постоянной нужды.
Ребятишки знали цену куску хлеба и трудовой копейке. Как-то узнав, что на заводскую поденщину нанимают всех желающих, Минька, прихватив с собой братишку, отправился в наем, на заработки. За железнодорожной станцией раскинулись обширные торфяные болота, поросшие низкорослым сосняком. Здесь, силами баб и ребятишек, велись торфоразработки. Торф нарезали вручную лопатами в глубоких ямах. Поднимать наверх его было тяжело. Увесистые «кирпичи» со дна подавались на промежуточный досчатый настил. А с него – еще выше, на бровку. Затем тачками по катальным доскам отвозили для укладки в круглые полые штабеля на просушку. Платили поденно. Ребятишкам за ту же работу меньше, чем бабам. Если не сделал урок, получку урезали. Первые дни братья, выбиваясь из сил, выполняли одну норму на двоих. И то, жалея их, бабы немного помогали. Хоть получался и небольшой заработок, а все семье поддержка.
- Мать, гляди-ка, кормильцы подросли, - говорил отец, принимая от Миньки трудовые пятаки.
Изнурительная работа по колено в болотной жиже, жара, полчища комаров быстро истощили ребячьи силы. Как-то на полпути к дому у Петьки отказали ноги. Он сел в дорожную пыль и заплакал, потирая негнущиеся коленки. Шатаясь от усталости, Минька, взвалив на закорки братишку, медленно потащился к дому. Мать, выгонявшая корову на поскотину, встретила их на полпути. После этого ребячьей поденщине пришел конец.
Степан переделал пустующий амбар под домашнюю столярную мастерскую. Прорубил на огород два светлых окна, сложил печку, поставил верстак и стал брать от соседей заказы. Он мастерил разную мебель, филенчатые двери, резал нарядные наличники на окна, выпиливал ажурные кружева для отделки карнизов и коньков. Во дворе, под навесом, поставил самодельный токарный станок. Его крутили вручную через большое колесо и веревочный привод. На нем мастер вытачивал деревянные фигурные детали. Жить стало легче.
В избенке-мастерской устойчиво пахло смолистым деревом и столярным клеем. Угол, где стоял ящик с горой ароматных стружек, был любимым местом для ребячьих игр. Отец, между делом, приучал мальчишек владеть инструментом, помогая делать игрушки, выпиливая и выстругивая их из обрезков. Ребят в избенке иногда ожидало угощение. На полке в заветном ящичке не иссякал запас леденцов. – А ну, молодцы, налетай! – Хитро подмигивал и высыпал на чисто оструганную дощечку пригоршню разноцветных мятных конфет.
Дети редко видели отца отдыхающим. Приходя с завода, он столярничал в избенке; делал что-либо по хозяйству; уезжал на пашню, где сеяли овес для кур и лошадей и немного ржи для себя. Но у него всегда находилась минута-другая для ласкового слова или ребятишкам, или неулыбчивой вечно занятой по хозяйству жены. Минька, как-то, заигрался в избенке за ящиком со стружками, отец, не заметив его, крикнул проходящей по двору жене: - Анка, иди сюда. Давай поцелуемся. – И столько тихой радости было в глазах счастливой женщины, затаившейся под ласковой рукой мужа, нежно обнявшего любимую за плечи. Эта сцена на всю жизнь врезалась в память впечатлительному мальчишке.