2. Перекати-поле. армейские истории

               


 
ЗУЦ Амурская область июнь 1987 г. (высота 286 «Скотомогильник»)




                П Е Р Е К А Т И  -  П О Л Е
               
                (Повествование, о несбыточности чаяний)

 

«1986»




 (1986г. Еврейская авт.обл. г.Облучье)

Вернувшись с Зуца в феврале, заботливо смененный прибывшим в нашу роту Воронченковым Славкой, я проболтался в части всего недолга.
Семья была, конечно, рада моему появлению. Я и сам в первое время тоже  «пританцовывал» и отмывался. Цивилизация.... Потом водоворот событий, поглотил меня настолько, что далекий ЗУЦ с его неожиданностями стал казаться радостной сказкой…
Радость, от возвращения в часть была смазана знакомством перед самым отъездом с одной из тихих армейских тайн. Просвещал меня Серега Рябченков. Он, подошел с разговором после работы дней за пять до замены и вкратце набросал тему о продаже бойцов «в рабство»…
Ничего ужасного, в данном термине не оказалось. Просто бойцы без ущерба, для выполнения основной задачи, убывали для работ на близлежащие предприятия или колхозы, где и трудились — разнорабочими.
Данный антисоветский проект приносил от 70 до 100 полновесных рублей с головы. Естественно офицеру, владеющему личным составом.
У бойцов, кроме ударного выполнения поставленных новым руководством  распоряжений и задач, было еще несколько дополнительных условий: не бухать, или как минимум не быть замеченным. Ни в коем случае не попадаться патрулю. Если уж залетел, то не освещать кто ты и почему. Самоволка и все! После, указать местонахождения ответственного офицера... И еще немного плюсом — не беременеть (т.е. исключить необдуманные контакты с возможными последствиями). Смех то смехом, а бывало и свадьбы играли, но об этом позже…
За все годы службы, нарушивших выданные инструкции были единицы.
Еще бы — вольное житье, сначала в наспех созданной общаге, а потом у какой-нибудь дамочки под боком.
Как они там отъедались на вольных харчах…
Естественно возврат с каникул в часть, или обратно в командировку, был для бойцов восхождением на эшафот…. Ну ничего, гражданский налет отскакивал  спустя всего неделю-другую, и все возвращалось обратно в свое русло. Боец, «восстановленный в правах», приобретал обратно все армейские оттенки и преданно разглядывал начальника.
В надежде попасть в подобную командировку еще…
Так вот только только-только мы договорились с «Рябым», что я выдам пару тройку бойцов, для участия в его проекте, как меня заменил «Ворона» и все на этом закончилось…
В  части же, меня ждали такие мелкие «радости», как принятие взвода со всем вооружением,обмундированием, и техникой. Там уже завершалась история с увольнением такого же двугодичника, который в связи с разгильдяйством остался должен государству более восемнадцати тысяч рублей.
Исполнительный лист был отправлен по месту его жительства для взыскания вышеуказанной суммы.
Мама Советская Армия не шутила!
Я быстро разобрался, на чем прогорел паренек и решил: во-первых — не упускать то, что имеешь, во-вторых — преумножаться. Естественно за чужой счет…

Воровство в армии это спорт. Старая пословица — «Не своруешь, где возмешь?» как раз этот случай. Достаточно часто все это принимает уродливые формы…
Например: ожидается перевод танкового батальона на новую марку танков. Старую же технику, можно сдать только при наличии определенного набора по ЗИПу и спецключей…
Укомплектованность, процентов на 70, а нужно на все 100! И по другому никак!
Решение командира полка как всегда гениально. При постановке задачи, он учел именно спортивно-воровскую составляющую.
Решение:
«К времени «Ч» все каптерки полка, а так же склады в подвалах выложить по подразделениям на плаце…»
Что вы думаете? После проведенной акции комплектность танкового батальона стала полной…
Командир просто верно рассудил о хозяйственной составляющей, любой армейской кражи, как-то — тащить все, что плохо лежит и без разбора…  То есть полное незнание предмета, помноженная на «Авось пригодится».
Итоги: после, как украли, все похожее, на что-то важное, хранится годами.
Прямо как у Габровцев  — ниточки не пригодные к употреблению.

Армейская жизнь, своими водоворотами, приучает, каждого новичка, учиться принимать ответственные решения и дает возможность для творческого подхода.
В процессе преумножения взводного имущества я как раз с той стороны и подошел. Одному из мастеров, увиливать от любых задач, было поручено, дежурить на полковой помойке! Причем подобрать партнеров, для посменных работ. 
Смысл, был в том, что с завидной регулярностью, на выброс прибывают вещи очень даже полезные.
К примеру, идет комбат, или начальник штаба батальона по расположению. Краем уха слышат возню в ротной каптерке. Заглядывают, а там неимоверный бардак, а через час должен появиться, к примеру: замполит полка, или еще кто-то важный. Офицеров ротных на месте нет.
Тогда батяня, принимает единственно верное решение:
— Все это дерьмо на помойку в течении пяти минут. На плащ накидках. Марш марш!
И полетели в мусор ЗИПы со спецключами, приборы ночного видения, заботливо сохраняемые от возможных посягательств в самом укромном месте…
На «приемном пункте», а ротный после воплощения моей идеи полковую помойку по-другому уже не именовал, дежурили - посменно.
Все добытое сортировалось, складывалось и обменивалось.
Единожды налаженный процесс приносил в душу успокоение.
Радость от дивидендов, правда, немного меркла от того, что ротный сам теперь контролировал весь процесс.
При этом рассматривая собранные «артефакты» он выставлял посторонних за дверь и совсем уже по-кулацки пушил свои отрастающие усы, которые получив капитана он, как и обещал, сбрил под ноль.
Однако идея работала, что мой, амбициоз и выравнивало.


По прибытии в часть я первым делом угадал дежурным по кочегарке.
Мне «повезло». Этот радостный и «не пыльный» наряд, стал для меня адом кромешным.
Прибыл я туда с бойцами, которые должны были обеспечивать бесперебойную подачу угля к котлам, ну и прочее, унеси-принеси.
Быстро уяснил суть процесса, пообщавшись с главным в кочегарке сержантом.
Это оказался единственный, рафинированно-чистый узбек. Прочая живность данных территорий, напомнила мне в свете топок преисподнюю. Или параноидальный кошмар, от научной фантастики….
Шесть котлов  помаргивали, роняя скупые клочья света на угольное крошево и брошенные в полном хаосе лопаты. Перевернутые тачки, своим революционным видом,  ассоциировались с фильмом «Как закалялась сталь».
Первый обитатель мрачных территорий кочегарки, появился в проеме двери, когда я разглядывал эту картинку.
Причем заглянул он к нам не совсем, по-человечески.
Выглянул из-за верхнего косяка боец оказался нос к носу со мной. Головой вниз.
Глаза, располагались на  круглом как тарелка лице. Волосы развевались согласно всем законным земного тяготения. Радикально черный цвет кожи так оттенял глаза, что белки казались голубыми. Немая сцена продолжалась доли секунды. Голова исчезла, оставив меня при полной дезориентации во времени и пространстве.
Я осторожно заглянул на черную половину и посмотрел наверх. Там, за котлами, напоминая фантастических насекомых, ползало не мене десяти подобных особей. Кто-то мостился спать. Кто-то курил.
Пар шесть глаз с любопытством разглядывали меня. Улыбались. Поблескивали зубами. К общей куче присоединился, перебравшись с карниза, над притолокой дверного проема, мой недавний знакомец, с которым мы обменялись взглядами. Только после этого я успокоил, разыгравшееся воображение...
Посидев нынче за компьютером, или посмотрев двд легко, об этом говорить, а в ту пору кошмар был не меньшим чем у группы спецназа увидевших, в подземельях «Чужих» .
Кстати говоря, начиналось то все не плохо. Задачи были поставлены, и я убыл спать в ротную каптерку.
 
Пробуждение, было не из приятных. Прокимарил я всего два часа. Причина, раннего подъема, была неутешительна….
В кочегарке перестала работать крыльчатка, подающая воздух на котлы! Как ни печально было прерывать просмотр сновидений, я прибыл на место. Там уже был весь цвет полка во главе с командиром.
 — Где шляешься? — грозно спросил он, — Я должен за тебя работать? — рыкнул он на мои жалкие попытки доложить обстановку, — Почему я здесь а тебя нет А?! Почему?!
Это старый армейский прикол.
На этот вопрос нет правильного ответа.
На любые объяснения, прозвучит: «Я не спрашиваю, про то-то и то-то, а  ПОЧЕМУУУ!!!!????» и так до бесконечности.
Здесь уже лучше молчать, виноватиться, шаркать ножкой и ждать пока пыл у шефа пройдет. Ну не убьет же, в конце концов.

Больше не буду Вас утомлять тем, как до 9- 30 утра мы катали бочки с соляркой, плескали в котлы, чтобы хоть как-то поддержать процесс горения и температуру на «обратке» . В противном случае, в той ситуации, стояла угроза разморожения всей части.
Больше всех тогда досталось зам по тылу.
Прочие «ПОЧЕМУ?!!!»  выловил лично он.
Я переместился, после получения персональной порции эпитетов, в пыльный кошмар кочегарки, где и пребывал. Злобно руководил, веерным заплескиванием солярки в топки, а так же виртуозным подкатыванием бочек.
Только угольная крошка из-под копыт летела. Лично  самому, приходилось пинать, всех попадающихся под руку, нерадивых и сачкующих.
          Вспыхивает соляра. Крутятся бочки. Завеса из угольной пыли все плотнее. На черенком по хребту. На пинка под задницу. Носятся мои демоны. Пашут.
Слава Богу, замполиты, таких грязных меропритий, не любят. Среди прочих, присутствующих старших офицеров, моя злобная хватка, вызывала абсолютную поддержку.
Досталось и местным аборигенам.
Все бесы были согнаны с  насиженных мест на котлах и стали заниматься прямыми обязанностями.
Казалось, так будет продолжаться до бесконечности.
Неопределенности  закончилась, когда прибыла крыльчатка с новым подшипником и все заработало…..
   
Второй  наряд, оказался не менее «приятным». Это был караул с гауптвахтой, начиненной полковыми залетчиками и выданным мне для несения караульной службы личным составом роты.
Нюансы описывать не буду, нет настроения, как-нибудь потом.
Достаточно сказать, что я понял одно: ЛЮБАЯ КОМАНДИРОВКА ЛУЧШЕ ПОЛКОВОГО УЛЬЯ!!!!!!

Воистину хорошо там, где нас нет.
Мне показывать себя в принципе было не надо. Рост по службе, тоже ни к чему служить-то всего-лишь два года…
Жилплощадь в размере 9 м. кв., кухня той самой общаги холостяков, перешла ко мне уже в декабре 1985 г.
На эти необъятные просторы, пока я был на Зуце, неожиданно свалился "десант", в лице приехавшей в гости, тещи и они вместе с женой дружно купили холодильник «Океан».
Белый "монстр" убавил и без того отсутствующие квадраты и окончательно разгрузил финансово.
Вынужденно ночевал в роте. Дома только переодевался.
Я думаю, читатель не удивится, тому, что на вопрос бравого капитана сапера, наткнувшегося на меня в штабе полка хочу ли я в командировку он тут же услышал скромное — Да!
Я даже не пытался уточнять куда мы едем и что там нужно делать…
Мне ясно было одно: пора бежать подальше от полковых кошмаров...



                «»

 (1986г. март Амурская область п.Прохладное)


Театральные постановки, вещь незаменимая в повседневной жизни.
С детских лет мы с их помощью добиваемся желаемого. Направляем в нужную нам сторону ситуации и годами шлифуем свое режиссерское мастерство.
Этот  процесс взаимообогащающь.
Не знаю, кто как, а я  всегда, с удовольствием принимал участие в спектаклях, пусть даже в чужих. Постепенно опыт «балдокрутства», под названием «показать работу» — набирался.

До отъезда, в конце февраля, я умудрился получить в новом доме комнату аж 18-ти  квадратов…Что уж говорить о скорости косметического ремонта, исполненного в сжатые сроки женой, тещей, ну и конечно бойцами...
Уносили и приносили, обдирали и перетаскивали, выбрасывали и пылились, конечно же мои многонациональные подчиненные.
Теща их все жалела и кормила чаем с плюшками, а они довольные — отъедались. Быстро терять такие дивиденды не хотелось…  Но в любой ситации есть начало и конец. Так и этим «мексиканским» парням, в конце концов, пришлось покинуть "золотоносный" участок и переместиться, на менее хлебное место.
Когда все хорошо, в тыловом обеспечении, прекрасно и на переднем крае.
С легким сердцем я убыл  в очередную командировку вместе с моим новым капитаном.
Семья была в новой квартире. Офицерский паек. Мы уже знали, что его основной, удобоваримой части, хватит на месяц. Чего не воевать?
Жизнь продолжала налаживаться…

Фамилий бойцов, прибывших с нами в поселок Прохладное Амурской области, я почти не помню. Как уже бывало не раз, многое вспоминаешь в процессе.
Вот сейчас, пока писал наконец-то вспомнил фамилию «центрового» бойца, из первой группы.
Плотников Александр. Сам из Новосибирска. Худощавый. С явным оттенком интеллигентных корней. Достаточно испорчен обеспеченной жизнью.
По его словам в армию попал только из-за конфликта с отцом.
Эдакий, дерзкий «мажор», способный и кирпичную кладку вести (основное условие присутствия в командировке) и руководить подчиненными.
По нему было видно, что все происходящее, ему сильно не нравится своей неустроенностью и отсутствием папиного коньяка «Камю Наполеон».
Бойцов для командировки он набирал сам, выполняя задачу, полученную, от бравого капитана.
Здесь придется немного остановиться и поговорить непосредственно о Шмелеве Александре Петровиче, такие координаты достались нашему старшему офицеру в начале жизни.
Кадровый. Сапер по образованию. Коммуникабельный до крайности. Если есть необходимость — неудобный абсолютно.
Не считающийся ни с какими орденами, званиями, должностями, только делающий это очень аккуратно. 
Избранная жертва начинала понимать, что ее обвели вокруг пальца, либо просто поиздевались, намного позже.
Если понимала вообще. Иногда еще и были благодарны за проявленную заботу. Причем, абсолютно не соображали, что из другой руки, сами отдали намного больше.
Необыкновенная проникающая способность. Он мог быть одновременно в нескольких местах.
Мог рассуждать о классической литературе и о музыке.
Мог, матерясь, как сапожник и по-мальчишески радуясь, играть по мелочи с офицерским составом в храп . Ну, те, кто знает, те знают, что в этой игре в карты, по мелочи, только в начале… 
Дважды был капитаном, дважды старшим лейтенантом.
На данный момент командовал взводом с составе саперной роты нашего полка.
После вышеперечисленного не пьет абсолютно.
Мне обьявил, что я буду его печенью на переговорах связанных с пьянкой.
Печень так печень! Что угодно, но только не полк.

Станция Екатеринославка, Амурской области, встретила нас морозным утренним  воздухом, и бабулей, глянувшей неодобрительно на старшего сержанта Плотникова, после как он рявкнул: «Становись!!!». Естественно с матерными эпитетами.
По ленивым, замирающим движениям бойцов было понятно, что мы получили вс ех полковых лентяев. Однако условие об умении класть кирпич, как оказалось позже, было соблюдено. Остальное зависело только от нас.
Бабуля покосилась на нашу суету и ушла в здание вокзала, цыкнув, на прощание зубом.
Мне сразу вспомнилась Наина Киевна из «Понедельник начинается в субботу» Стругацких. Тот же крючковатый нос, тот же взгляд из-под лобья. Сутулость.
Поселок с нужным названием оказался за 30 км. от станции.
Нам повезло. В расспросах, что и где, мы наткнулись на лейтенанта стройбата, тоже двугодичника. Даже звание старшего лейтенанта, он еще, как и я — не получал. У него был тентованный грузовик. Так мы и переместились в часть.

Территория, носила романтическое прозвище имевшей здесь когда-то место деревни — Прохладное.
Она была окружена со всех сторон непривычным для меня, дубовым лесом.
 Зимой, в тех местах, мне всегда мерещилась вечно желтая осень, выбеленная откуда-то взявшимся снегом.
Хвойных представителей флоры, не просматривалось вообще.
Мой капитан убыл с командировочными удостоверениями в штаб. Прибыв, сообщил, что договорился о поселении нас двоих, в офицерском общежитии. Место под лагерь, нам отвели на горе, между опушкой леса, и белеющей ровным ковром пашней.
Прямая видимость из окон нашего нового жилища, обеспечивала возможность прямого обзора. 
Единственная лагерная палатка, прихваченная с собой и транспортируемая в виде тюка, была уже установлена на наспех сколоченный из обзола каркас. Из него же сделали нары.
Досками разжились, в единственной роте стройбата, прикомандированной и квартирующей в поселке. Надо сказать, что разживался непосредственно я.
Рота жила в капитальном здании, с баней, столовой и даже биллиардом….. 
В казарме, меня поразила чистота и порядок  расположения, а так же отсутствие праздношатающихся. Через полураскрытую дверь, был виден навощенный до яростного блеска пол, и бойцы, ожесточенно таскающие за ручки тяжеленную «машку» .
       — Ребров!!! Закончыте драыть и на тумбочка!!! Ныкого не пускат до прыхода замполита!!! Ныкого!!! Пусть хоть сам Аллах прыдет!!!
Кричали с явным азиатским акцентом.
Еще у меня проклюнулась ассоциация из далекого детства. Такие интонации и манеру разговаривать, я слышал от освободившихся из мест лишения свободы старших товарищей: Вани «Москвы» и Сашки Белузина.
Из дверей ужом вывернулся изящный старший сержант. Кричал явно он.
Высокий, немного сутулый. Из той породы людей, которые начинают матереть после сорока.
Пронзительные карие глаза, длинный нос. В нем явно опознавалась порода хищника,  с  благородным оттенком. Меня он увидеть не ожидал. Я зашел тихо, придержав дверь. Без хлопка.
— Здравыя желаю товарыщ лейтенант, — с оттенком легкой издевки, но по уставу, приветствовал меня он.
— Есть кто из офицеров?
— Старшый лейтенант Марьясин будет через час, — жезнерадостно улыбнувшись, сообщили мне.
Он вообще, был крайне улыбчивым этот карманник из Киргизского города Ош.
Национальность — турок Месхетинец. Отсидел три года на малолетке. Почему-то с грузинской фамилией. Гоголадзе Кадыр Маджитович. Наверное потому же, что и Езиды в большинстве своем имеют фамилии армянские .
Историческая справка: Езиды, солнцепоклонники (по вере), еще их называют Курдами. Выходцы из Саудовской Аравии.
Наемные воины в средние века.
Будучи нанятыми, участвовали в различных войнах, под разными знаменами. Соответственно оседали на завоеванных территориях. В последствии прозвища, возможно, переходили в фамилии, согласно территориям. На которых оседал воин.
Возможно то же самое, было и с предками Кадыра, только в Грузии.
Мы уловили друг друга сразу. Та искра, которая позже сохраняется годами, промелькнула при первом его появлении в дверном проеме.
Уяснив суть вопроса о досках, он завел меня в каптерку, где я был представлен ротному старшине по имени Эйюп.
Это оказался молчаливый и угрюмый азербайджанец. В душегрейке из солдатского бушлата и гражданской майке, он был весь какой-то домашний. Чувствовалось огромное знание жизни и стремление к максимальному комфорту.
Срок четыре года общего режима за кражи. Возраст на год 1986 — 28 лет. Хорошо, что я никогда не важничал. Эту роту стройбата держали подальше от любых населенных пунктов и девяносто процентов бойцов в ней были ранее судимы.
Не взирая на кажущуюся разность в статусах. Эйюп не кланяясь, спросил, как надолго мы здесь. Услышав, что до победного, крикнул какого то Оола (как оказалось Тувинца) и распорядился насчет досок. Мне пожал руку и сообщил, что будем работать.
Я ушел, унося интересное смешанное чувство необыкновенной человечности во взаимоотношениях. Только позже, узнав их биографии, я начну понимать, почему неизвестный мне автор, назвал преступников лучшими сыновьями человечества, пораженными мечом…
В ту пору мы благоустраивались. На следующий день, прибыла наша техника.
Старшие машин, офицер с двумя сержантами, попросили отбросить их на станцию и отметили командировочные.
Заправившись взаймы, я убыл в свой первый маршрут с водителем, воспоминания, о котором, согревают мне душу, по сей день.

               
 
                «»

(1986г. март Амурская область п.Прохладное)


Сколько можно узнать друг о друге, находясь постоянно на трассе?
Какие темы можно бесконечно обсуждать, поворачивая их с боку на бок, как шашлык на углях.
Мы с Зазой, были вместе долгих восемь месяцев. Исколесили, наверное, все воровские тропы, области Амурской.
Ездили за продуктами и воровали цемент.
Отлучались к девчонкам в близлежащие деревни и уходили по полям от проклятого, всеми в мире ВАИ .
Мы тонули в реке Завитая и вытаскивали из нее родимой тонущие и застрявшие автомобили. Гражданские и военные.
Мы ссорились и мирились.
Мы вместе смеялись как дети, когда Заза увидев несущего через дорогу фазана кричал : «Глади глади, сазан!!!» и на постоянный ответ «не сазан, а фазан» кричал «Я и гавару сазан!! Я фыгею, как бэгаит !!!»

ЗИЛ – 131. Бортовой. Беда и выручка.
Это была единственная машина тотходившая с нами всю командировку
И  водитель — Бутхузи  Заза Заурович из города Каспи, …
Еще был «Мурмон»; «Ступа» или «Крокодил»…. Каких только эпитетов и прозвищ не получил, проверенный в тяжелых командировках, неповоротливый и надежный ЗИЛ- 157.
Снимаю фуражку перед конструкторами.
Командировку не отходил, по причине наличия военной угрозы в лице водителя Антакова Александра из г.Кирова.
Эта сволочь, умудрилась запустить машину, до абсолютно безумного состояния,  пробыв с нами до июня. Не хочу о нем сейчас.
Еще к нам прибыл кран. На базе Урала. Бензинового. Чудо советской техники с расходом 50 литров на 100 км….. Водитель Белокриницкий Юрий. Тоже из г. Кирова. О нем тоже пока не буду.
Бочку под бензин, привезли из дивизии спустя еще сутки.  Пешие прогулки в лагерь поутру, Петрович, а так Шмелева уже с неподдельной любовью называло большинство окружающих, организовывал каждый день.
Построение. Рапорт Плотникова. Интересно, как много можно добиться, разрушая друг другу мозг, но соблюдая правила игры. Все отрицательные полковые элементы, высланные вместе с нами, готовы были буквально землю рыть в этой командировке.
Все указания выполнялись четко и в срок.
Все что угодно — только не в часть.
Свобода и воля, на отдельно взятой территории СССР!!!!

Петрович, тем временем, приступил к начальной части фарса под названием «первый кирпич». С самого начала, при каждом знакомстве с новыми офицерами, он в разговоре ненавязчиво упоминал дату начала стройки. 18 марта.
Дело было в том, что мы прибыли первыми, строить хранилище под боеприпасы, а таких нас, должно было быть девятнадцать. В штабе округа было чуть раньше принято решение о ускоренном строительстве дополнительных хранилищ в п.Прохладное.
Соответственно девятнадцати развернутым частям и было поручено построить за год по хранилищу. Пока прочие раскачивались на выезд, мы, пребывая в боеготовности, отсыпались и отъедались.

Пятнадцатого марта, с утра, мы из занятых на время в стройбате необрезных досок, принялись сооружать на нашем объекте бытовку.
Завезли одолженную Петровичем в стройбате машину кирпича, а еще лопаты, ванну под раствор и необходимое количество цемента.
Восемнадцатого марта встали затемно. Потихоньку переместились в бытовку.
Дремали, ожидая распоряжений «главного режиссера».
Полусонная утренняя беседа свивалась с табачным дымом.
Плотников и Андрюшин, из г. Кемерово, рассказывали байки о своем ротном — Краскоме. Так его называли даже офицеры. Он регулярно читал газету «Правда» бойцам. Для полноты эффекта заворачивал в нее танковый палец.
Его вообще побаивалось большинство окружающих. Однажды получив в городе по лицу, бравый капитна выгнал из парка танк и снес половину заборов.
Спасли только афганские ордена и личное вмешательство Комдива.
Я слышал эти истории и до поездки, но не полностью, теперь же, с удовольствием слушал грамотную Плотниковскую речь, сопровождающуюся уютным потрескиванием печки.
Где-то вдалеке, шла жизнь иная, а на нашем островке, мы добирали сна, никотина и впечатлений.
Бойцы, сами того не понимая, потихоньку раскрывались и вылезали из своих раковин. Мы, сейчас, прямо по Гумилеву, становились новым этносом. Единым организмом, которому предстояло функционировать достаточно долго.

Петрович, конечно, провел отличный промоушн. За пятнадцать дней, слух о «первом кирпиче», ударной армейской стройки не достиг, наверное, только столицы.
Прибыло два генерала. От полковников и прочей мелочи рябило в глазах. Адъютанты. Шестерки всех мастей…
Только теперь я понял, почему Петрович проводил вчера и позавчера строевой смотр. Жестко указывал на недостатки. Еще и еще. По-моему, от ассортимента прибывших и широты размаха, даже наши отрицательные старослужащие потеряли дар речи.
Каких только тут не было фасонов сапог и фуражек….
Офицеры из штаба Армии г. Белогорск. Из штаба КДВО г.Хабаровск. На генеральских уазиках. Все породистые, холеные.
На что Петрович всегда выглядел великолепно, но даже он потерялся на фоне такого фейерверка. О командире части располагающейся в Прохладном, вообще не говорю.
Против прибывшей стаи померкли все…
— Смирно! Равнение на середину!»  Шмелев красиво прошагал строевым шагом к представителю штаба округа:
— Товарищ генерал майор!!! Личный состав к началу стройки готов!!! Разрешите приступать?
— Давайте!!! — в обход всех уставов распорядился тот.
— Вольно! Приступайте!!! — распорядился Петрович.
Я никогда не видел более театрализированного фарса.
Бойцы были подшиты по белому. Фактически подготовленные смотрами к параду, они сделали первый замес.
Петрович взял мастерок и, вдавив в раствор два пятака, сам положил  первый кирпич. Завел угол. После, наши мастера от бойцов прогнали первый ряд. Начали второй.
Мастерки, весело цыкали, рукоятки щелкали по кирпичу, добивая его на место. Замесили еще. Горячая вода, привезенная с кочегарки прямо перед делегацией, начала потихоньку остывать.
Остывал и запал у делегации.
Где-то там, в части, уже был накрыт стол. Командир части полковник Салогуб не мог ударить в грязь лицом. Машины его части несколько дней сновали до складов в Завитую и обратно.
Подмерзший генералитет, видимо начинал улавливать запах разносолов. Обжигающе радостный вкус первой рюмки уже пульсировал в мозгу, уводя от реалий и восторгов «первого кирпича».
Время меняло свой темп. Нить натянулась ….
— Ну что ж товарищ капитан… Ваш лейтенант, а нам пора и перекусить. Без завтрака и с дороги, а сейчас почти обед. Поехали со мной Шмелев…
Вот она!!! Итоговая часть фарса!!! Необыкновенная движущая сила искусной режиссуры, толкнула зрителей в карман к маэстро.
Хотя внешне, все было в точности до наоборот. Воистину полковники рыдали как дети на груди у  Шмелева, ощущая неизвестное в ту пору словечко — харизматичность.

Убывая, Петрович распорядился:
— Ванны от раствора очистить, бытовку разобрать. Доски и остатки кирпича вернуть в стройбат. Прибрось, сколько мы им задолжали. Все делать скрытно и незаметно…..
Теперь на каждом последующем совещании или военном совете от армии и выше, наш дорогой командир полка имел очень сильные позиции.
С этой стройкой, впоследствии копья трещали еще не раз, но если кто и попадал «под раздачу», то это естественно была не наша в\часть под номером — 74286 г.
— Чтооооо? 74286  говорите???!!! Шмелев?!!! Да они положили первый кирпич этой стройки!!!!!…


                « »



(1986г. май Амурская область п.Прохладное)


Человеческая изобретательность неистребима. Как и маразм.
Затянувшаяся строительная командировка продемонстрировала все эти прелести в полном объеме.
Пока мы прицеливались положить второй кирпич этой стройки, приехали еще четыре команды, потом еще…
Всеобщий бардак на прилегающих территориях усиливался прямо пропорционально прибытию армейских хапстроителей.
К маю месяцу командир части полковник Сологуб начал поднимать вопрос о приведению в соответствие беспорядочно расположившихся лагерей.
Общее число, которых уже достигло расчетного — девятнадцати.
Прибывая все втыкали палатки, где попало и в хаотичном порядке.
В роще. В полях около воинской части. У всех было по две три машины. Почти у каждого была емкость для топлива и в среднем около 15 бойцов.
Естественно, абсолютно отрицательных.
Вся эта разнонациональная масса, на грузовиках, залетала на стройплощадку по утрам. После все ездили туда сюда, внося путаницу и разлад в караульную службу. Бродили так же пешим порядком до магазина.
Первой акцией проведенной командиром воинской части в адрес командировочных был отказ в получении горячей воды в местной кочегарке. А так же запрет на разведение огня на стройплощадках.
В апреле еще подмораживало. Поэтому утренние «бездымные» костры, для разогрева первой порции замеса, приводили к регулярным скандалам и изгнанию виновных непосредственно с территорий складов, набитых под завязку боеприпасами.
Потом естественно всех возвращали обратно.
В офицерской гостинице проживали только мы с Петровичем. Горячая вода в кочегарке по утрам была естественно тоже, только для нас.
Режим полного благоприятствования обуславливался взаимоотношениями, установленными Шмелевым с господином Сологубом. Нужно было видеть, как он поддерживал эти отношения. 
Командир части был хромым. Совсем чуть-чуть.
Мой капитан, каждое утро, делал небольшой моцион части и оценивал обстановку. Он договаривался с прикомандированными скреперистами, самосвальщиками. Просто поглядывал, что и где плохо лежит.
Увидев идущего в штаб командира, мой шеф, тоже начинал прихрамывать, поглядывая на того искоса со слегка с придурковатым видом.
Тот, заметив его, радостно кричал:
— Петрович, ты, что ногу зашиб? 
— Да нет, я просто порядок в части не нарушаю…
После они радостно смеялись и, поздоровавшись, общались пару минут. Похлопывали друг друга по плечам. Снимали с формы собеседника невидимые соринки. Вот такая психотерапия. И работало…..
У моего капитана ключики были для всех. Мы работали уже неделями. По очереди. Отдыхали соответственно тоже. В воскресенье — пересменок. Иногда бывали накладки, но это ничему не мешало.
На мне были поездки за продуктами в Райчихинск. По воскресеньям с личным составом в кино. В близлежащую Романовку.
Там после кино, в деревенском клубе, бывали еще и танцы. Короче говоря, поле для деятельности оказалось небывало обширное.
Шмелев же, занимался решением вопросов не решаемых. На него работали все. Для привлечения окружающих к строительству нашего хранилища он изобретал все новые и новые примочки. Например, в мае месяце, он привез большой целлофановый пакет разных солдатских значков.
Нужно ли говорить, что теперь все дембеля были в кармане. Они и сами охотились за Петровичем и, предлагали ему, кто что мог. Преданно заглядывали в глаза, ну и конечно… Машины с чужим песком и кирпичом, не доходили до своего места назначения. Они разгружались там, где указывал  мой хозяйственный партнер.
Материалы на стройплощадках, уже никто не оставлял. Воровали, кто во что горазд. Умудрялись, даже разбирать еще свежую кладку. Верхний ряд срубали топорами даже уже застывший. Если снять по всему периметру хранилища (45 на 18) как раз получалась машина кирпича.
Позже, в сентябре августе, срывали даже приваренные плиты перекрытия.
Иными словами — становилось тесно.
Петрович, вечерами, строил отличившихся скреперистов и самосвальщиков в шеренгу по одному и проводил награждение значками: — Тебе классность, тебе бегунок! У тебя уже есть? Берешь или подождешь до следующего привоза? Тебе тоже надо? Тогда послезавтра…
У нас была еще одна «валюта»! Кран! Меняли его на что попало. Короче говоря — все спорилось.
Цемент воровали в Екатеринославке.
Шмелев договаривался сам и только указывал мне, куда мне ехать. Я, старшим.
Позже еще обнаружил место разгрузки цемента из хопров . Нужно ли говорить, сколько просыпалось его прямо на землю. Иногда делали ночью два три рейса. Брали с размахом.
 
Романовка, превратилась в культурный центр. Местные парни, на танцы уже не ходили. Там, после киносеанса, отдыхали не мене двухсот человек бойцов и офицеров.
Дамы цвели, млели и беременели. Деревня в ту пору была совсем другая. Там было все! В иных дворах стояло по паре Жигулей. Чистота на подворьях и в домах. Соответственно в душах.
Что может быть прекрасней поданного в постельку молока в глиняной кружке. Утром. Или вечерний стакан самогона. А хрустящие отбеленные простыни? А треск цикад за окном и ночная прохлада, переваливающая через подоконник и омывающая разгоряченные любовью тела… Дежавю не прекращалось…… Я будто вернулся в родной сельхозинститут, на практику.
Продающие и продаваемые в рабство процветали. В колхозе был теперь полный комплект разнорабочих. Типажи прикомандированных офицеров тоже были разнообразны до крайности.
Например Юрыч, капитан автобата прибыл в командировку с горбатым запорожцем. Приволок его в кузове камаза. Увидев Юрину форму, для похода по клубам, я был шокирован.
На «песочную» форму , были пришиты золотые парадные погоны. Портупея
сделана под два ремня с кольцом на спине. Белогвардейский офицер и только!!! Красиво! Пришлось разработать собственную модель.
Комбинезон тройка!!! Черный жилет на голое тело. Сверху бронетанковый комбинезон навыхлоп и бронетанковые же штаны. Сапоги хромовые. Мы с Юрычем смотрелись неотразимо!

Тем временем все лагеря пытались стянуть в одно место. Петрович уворачивался мотивируя, что приехал первым, а значит поедет только последним.
— Из -за такой ерунды и дружбу терять? 
Терять дружбу с моим капитаном не хотел никто. Его любили и всегда приглашали на все мероприятия.
Я был его печенью.
— Знаете, как он пьет? Ну, налей стакан! Давай! — наливали.
Я выпивал и не закусывал.
— Видали! — радостно кричал Шмелев, — Ну давай налей еще!
— Неужели выпьет? —
 недоумевал народ. Наливали. Я выпивал еще, сохраняя полное хладнокровие.
— Ага, видали? А ну налей еще! 
Иногда, кто - то приходил в себя:
— Ну хватит! А то он сейчас все выпьет! У нас и так, два пузыря на всех осталось…..
Это был сухой закон и полное отсутствие талонов, по которым можно было в Амурской области, в 1986 году купить спиртного.
Что и говорить, мог Петрович дирижировать, превращая всю окружающую жизнь, в подчиненный ему полностью оркестр.

Общие построения и офицерские собрания, напрягали теперь всех.
Выручила дизентерия.
Бойцы стали просто падать в строю. До нашего переезда в лагерь оставалось убедить еще двоих. Шестнадцать уже были на месте.
Теперь все переменилось. Народ разбегался, как можно дальше друг от друга, таково было указание выписанного медика.
У нас пока не падал никто, а в том, большом лагере за вечернюю поверку до десяти человек.
Там шел мор, воровство, неуставные взаимоотношения и межнациональные конфликты. Воистину большой колхоз всегда голодный…

А на нашем «хуторе» иддилия: повар, кореец Пак, сверкая белым колпаком, готовит свои фирменные подливки. С ними даже кошмарное пюре из сухой картошки, залетало в желудок за милую душу. Как сейчас, вижу его худощавую фигуру полуприкрытую паром из кастрюль и сковородок. Прирожденный пиратский кок.
Он конечно тоже отрицательный, иначе здесь бы его не было.
На кухню, прав войти не имел никто. Говорят в начале командировки, даже тесак метнул в наглого гостя из соседнего лагеря. Вынужденно терпел только офицерскую братию. Но глазами своими сверлил… Да еще шрам на лице, белеть начинал. Прямо до цвета колпака.
Однажды, перед пересменком, в воскресенье, я, пришел в лагерь и обнаружил Пака жарящего на огромной сковороде мелко нарезанную свежую картошку с луком.
Придерживая горку рукой, он переворачивал ее ножом, а потом встряхивал сковороду за ручку.
— Вовремя я! — немая сцена, — Откуда дровишки?
— Да парни накопали, — это Плотников, спокойный и улыбающийся. Стоит в проеме у меня за спиной.
— Как накопали? Сейчас же только садят!!!
— Ну да, они садят, а мы копаем.
Точно, прямо перед нами пашня и трактор с картофельным комбайном, квадратно-гнездовым способом гуляет. Вот оно…
— Не спалитесь?
— Нормально! Все скрытно! 
Саша улыбался. Изобретательные они, когда касается чего-нибудь про еду или девок. Бензин в самоволку, воровали огнетушителем. Через вентиляционное отверстие в люке. Идеально совпадали размеры! Теперь картошка.
Однажды бражку в двигателе а\м поставили. Естественно в ЗИЛе 157.
Александр Антаков. Киров. Самый наш безумный водитель. С той поры не люблю курносых. Ненадежные они. Все их инициативы тоже. Направлены прямо между ягодиц ишаку… Естественно без пользы, для общего дела.
Ситуация с брагой, случилась за две недели до картошки. Я пришел в лагерь. Было конечно воскресенье. Из окна увидел, как сломанный было «Мурмон»  зашевелился и переваливаясь поперек колеи, встал в ряд с краном.
На 131-м ЗИЛе Шмелев уехал в Завитую, решать вопрос о тупике для разгрузки плит. У крана расход, 50 литров на километр. Ехать в Романовку к подруге,  просто варварство. Другое дело 157-й, но он вроде был сломан, а тут оказывается жив.
— Антаков! Садись поехали!
Молча полез в кабину. Ясно, истории в отношении работает — не работает, сейчас не пройдет. Фырчит же! Насторожили только, странные взгляды, которыми нас провожали.
Причину, понял позже. Минут через пять. Сначала был хлопок, потом завоняло жженым сахаром.
— Стой! Глуши! — рявкнул я.
Выйдя, дернул закрывающую двигатель боковину. Странно, какая то пена, воняет жженым сахаром, и еще….ДРОЖЖАМИ.
— Антаков сука!!! 
Я вышел из-за автомобиля. Маленькая фигурка разгильдяя, уже подбегала к горизонту. Перескакивала с комка на комок, по вспаханной с осени земле.
Вот она, советская военная угроза в лице сволочи из города Кирова. Брага в системе охлаждения, это по принципу стиральной машины, вроде быстрее созреет. Но не вышло.
Веселее всего, мы с Антаковым попали в историю в период моей весенней депрессии, подкрепленной начавшимся разладом в семье.
Я решил съездить в Завитую. Это станция такая.
Дорога лежала через одноименную речку. Слева от нас висел в воде, сильно клюнув носом кунг связи, на ЗИЛ-131. Взяв правее, мы заехали в воду. Вдруг, нос резко клюнул, и мы заняли стойку, как и сосед, только помельче.
Мой гениальный водитель, только после случившегося, сообщил, что у нас остался  единственный рабочий мост. Короче говоря приехали. Самим не выбраться. А если бы среди реки?
Бить не стал. Просто поставил задачу никуда не уходить. Сам пошел за краном.
Восемь километров отпахал, любуясь красотами природы. Весна еще толком не началась, но кое-что уже зазеленело.
Пахло прелым сухим листом и  мокрым деревом. Раскоряченные кривые дубки сопровождали меня, помахивая ветками на слабом ветерке.
     Водитель крана, Юрий Белокриницкий, в отличие от Антакова, был исполнителен и покладист. Причем очень неплохой механик. Запасливый. Кран, был укомплектован танковыми тросами. С переточенными под автомобильный фаркоп коушами . На них и была вся надежа.
Нашу машину вынули сразу. Потянули чуть-чуть, трос напрягся и «крокодил»  выкатился на песочек.
Пока отцеплялись, подошел боец кунга.
— Может, и меня попробуете выудить?
— А где старший машины?
— За танком в часть пошел.
— Ну, давай потихоньку попробуем.
Зацепились. Натянули. Безрезультатно. Кран даже на песке прошлифовал. А ведь это 18 тонн металла. Мы могли бы при случае технику и покруче потягать.
Ноль результата!!!
Странно. Ясно, что подвеска, как и в нашем случае, находится с той стороны уступа из донного льда, а вот насколько? Мы то на дне, получается, стояли, почему и вышли сразу. А здесь…?
 
       А здесь была яма, метра на два, но тогда я этого не знал, хотя за месяц до этого я здесь тонул. Буквально.
Напару с Юрычем… Ну тот белогвардеец, с парадными погонами на песочной, летней форме.
Поехали  мы к его родственнице на день рождения на ГАЗ 66 и рухнули. Уперлись верхней частью квадратной кабины в лед…
Картина я вам скажу, впечатлила: черная вода как в аквариуме перед лобовым стеклом. Напополам с подрагивающим пупырястым и крошащимся весенним льдом.
Обворожительно, но недолго. Вода пошла в кабину. Дверцы подо льдом. Тут только вспомнили, что вода ледяная. А когда по колено поднялась и выше, то совсем не понравилось.
Как я резал ножом уплотнитель стекла. Как раздевался и протискивался в узкое заднее окно, помню слабо. Помню, порадовался, что без портянок я и мокрые сапоги слетели почти без труда. Все время только мешался походный бутор хозяйственного Юрыча.
Ледяная вода по грудь это не сахар. Партнера вытащил с трудом. У него история с портянками до точности наоборот.
Короче сначала появился полуголый Юрыч, а потом кишка из ватных штанов, поверх не снимаемых мокрых сапог. Герой любовник из проруби.
Тогда было не до смеха. Минус десять в принципе не холод, но не в нашем случае. Все что намокло, стало колом. Я натянул джемпер на голову, он так и застыл. Спичек нет. Да и были бы… Дров, только тальник вдоль берега. Назад восемь километров, вперед десять.  Только стой и умирай медленно.
Что мы и делали. Юрыч даже колбасу из штанов не снимал и не одевал. Так и стоял примерзая с виноватым видом.
Было воскресенье. Все отдыхают. В будний день, все равно кто-нибудь дорогу сократил бы. А сейчас….
Порыв ветерка принес нечто похожее на звук автомобиля.
Я глянул на Юрыча. Он готовился к пешему походу, прибрасывая как обрезать колбасу из штанов. Я решил попробовать выудить сапоги. Ноги, почти не чувствовались. Еще порыв и звук тоже, уже ближе.
— Лишь бы на развилке налево не ушел, — выдохнул синими губами несостоявшийся гость своей тети.
Звук стал еще плотнее…
— Живем Миха!!!
Из за горы, закрывающей горизонт с запада вывалился «Лаптежник» - КАМАЗ вездеход… Так я разбежался с судьбой еще раз…

Своих не бросают.
Водитель кунга смотрел просящее, а у меня перед глазами стоял выуженный из проруби ГАЗ 66-й и счастливый Юрыч. То самое место, мать его.
— Может, с рывка попробуем? — просяще бормотал водила.
— Белокриницкий! Ничего себе не порвем?
— Да не должны. Не бывало еще такого… — он в отличие от меня, был на последнем полугоде службы, а мой исход должен состоится еще года через полтора…
— Ладно, попробуем. Но не со всей дури. Так, чуток рванем.
Радостный водила поскакал к раскоряченным и застывшим в позе собачьих любовников железным монстрам. Кран загудел. Дал чуть слабину и пошел. Я зажмурился… Дыньц!!!
Открыв глаза, я увидел, что кунг все-таки пришел в движение.
Наш динозавр со стрелой, все-таки опять победил и теперь с пробуксовками двигался вперед. Водила что-то кричал из дверцы и, подруливал баранкой.
Оказалось зря…
Машина, как стояла, клюнув носом, так и вышла. За ней, из воды, тащились какие то трубочки, проводки, шланги. У нее не было переднего моста.
Все осталось в реке, оборванное дурными восемнадцатью тоннами. Выдержали только фаркопы, трос и коуши…

                «»

(1986г. июль Амурская область п.Прохладное)

Эту неделю, мы работали с Петровичем вдвоем. После случая на реке, было принято решение отправить ЗИЛ — 157 вместе с негодяем Антаковым в дивизию. Там проходили сборы автобата и руководил ими наш майор Дударевич. На обратном пути нужно было получить продукты.
Вышли колонной. Впереди вражина на 157-м. Старшим машины — свежеподстриженный повар Пак в сержантской хэбушке.
Второй эшелон — ваш покорный слуга.
Водителем Бутхузи Заза Заурович из небольшого Грузинского города Каспи.
Эшелон третий — кран Урал в сопровождении до реки. Мало ли что…
Жизнерадостных криков о фазанах дорога не предвещала. Пойдем окольными тропами. В противном случае, встреча с ВАИ и арест площадка с комендатурой, обеспечены. Фазаны же, почему то, носятся как ошпаренные, только перед автомобилем идущем не менее 40 км/ч.  Т.е. по асфальту.
Шли медленно. Сильно беспокоил единственный мост, оставшийся в живых. Тащить на тросе Антакова не хотелось. Речку Завитую, форсировали, взяв последнего на буксир. По нашему с Зазой броду. Прямым ходом всегда не ясно, что на дне. Там песок и  постоянно меняющий рельеф в связи с торной дорогой. А правее на два куста, галька. Вроде и поглубже, но зато мы, знаем насколько.
За два дня до этого марша, мы отремонтировали передний мост на ЗИЛе 131-м. Там использовался пневматический привод сжатым воздухом. Вроде все узлы работают, а он не включается. Разгадали как всегда методом «Тыка».
Я по сей день считаю «Тык» самой действенной методой при отсутствии логического решения. То при «плавающей» неисправности (когда то есть электричество, то нет) в отчаянии начнешь трясти именно больной пучок проводов, или еще что-нибудь.
В нашем случае, «просто случайно» не докрутили крышку механизма пневмопривода до конца, а оно взяло и заработало.
Перед выходом просто шайбу подобрали и поставили. Как в аптеке. Теперь все включалось простым нажатием на тумблер. Фантастика!!!
Итак, вражина на буксире. Третий эшелон Урал и водила Юрка Белокриницкий, грустно смотрят с берега, на хлюпающую поперек Завитой сцепку.
Мы убываем  в иной мир, полный опасностей, в виде неожиданных встреч с Воинской Автоинспекцией, патрулями и прочими прелестями жизни и службы в гарнизонах. Так почему же всегда так грустно когда кто-то уезжает? Просто, наверное, чувствуется период перемен и как всегда полная неизвестность, прямо по курсу.
Май красив всегда. Очаровательны, набухшие, перед окончательным зеленым взрывом, изящные в своем девичестве березки. На той стороне реки в роще.
Они встретили нас радостным призывом остановиться и махать всеми конечностями вместе с ними. Я вот им так махал и махал бы.  Но прозаичная фраза господина Пака, о том что надо, мол, не забыть взять яиц на складе, романтики не добавила. Лишь превратила белых в черную полоску изящных девчонок, в простые забрызганные грязью деревья.
Мастер поварского искусства разминался, как и я, в пешем порядке, около, почти расцепленных и обтекающих черной весенней водой авто.
— Ты доберись сначала до склада, это тебе не подливу из китайской тушенки сооружать.
Пак не ответил, приправы на основе остатков жира, из огромных жестяных банок «Великая стена», были его гордостью и фирменным стилем. Более сильного оскорбления и нарушения профессиональной  этики, видимо и придумать было нельзя.
«Играется…» — оценил я обстановку…
Когда он злится по настоящему, у него шрам белеет, а тут видимо просто важности нагоняет. Меня не обманешь этим кокетством и попыткой сделать командира виноватым.
«Не те ребята!» — так говаривал иногда про нас комбат Шинкоренко и прав.
Все кордоны прошли удачно! Пак естественно перед каждым постом проводил рукой в воображаемом пространстве и говорил: «БИСМАЛЛА»! Я же просто держал в руке высунутой на улицу, полевую, зеленую фуражку. Виднее будет, что старший машины
офицер, сразу меньше вариантов для остановки. Заза молчал, вцепившись в баранку, только руки и ноги, в замысловатом варианте вытанцовывали на педалях и рычаге переключения передач.
Майор Дударевич (начальник автослужбы полка) встретил нас естественно не с распростертыми объятиями. Имея жесткий приказ забрать у нас автомобиль, он не преминул пройтись, как по внешнему виду всех водителей, так и по состоянию техники.
Сильно не рычал, но про австралийское сумчатое — ехидна, я все-таки вспомнил. Он был, конечно, объективен. Последний рабочий мост, задний, вышел из строя прямо в импровизированном, огороженном колючкой автопарке. Пока машину толкали на указанное место, оборвалась еще одна из стремянок крепежа кузова, вторая по счету и его перекосило.
Антаков, получил по печени, от старшины сборов, прямо около машины, попытавшись показать последнему зубы. Отвык Санек, осторожность потерял, это тебе не на правах первопроходца Романовки, за спиной у пацанов, в деревенском клубе, пальцы загибать. Тут тебе снова родная воинская часть.
Дударевич сообщил мне, что ничего подписывать не будет. Заберет так... Факультативно… И то потому что приказали.
Мне было безразлично, воздух пропитанный «ать два» уже начинал меня тяготить, а впереди еще была дивизия и обратная дорога. Мы попрощались.
Не знаю, почему двугодичников все время спрашивают о желании остаться на 25 лет. Не миновал этот вопрос меня и тогда. Я как всегда набросил, мол, давайте зампотеха батальона, тогда останусь. Выслушав, что я наглый гусь я радостно осклабился, осознавая финал трагедии. 
Пнул Пака в кабину. Окутав клубами пыли и выхлопа, мы прогрохотали сгнившей выхлопной трубой мимо ошалевших бойцов первогодков. Мы были вольные птицы, вне всяких законов, армейских и государственных. Показательное выступление, полного неуставняка, было завершено.
Заложник, на котором сейчас выспится, весь армейский закон, был оставлен без сожаления. Поделом! Попил кровушки!!! Вешайся Антаков!!!

Под колесами шлепала бетонка из ПДП вдоль Завитинского военного аэродрома. Заза вваливал около 80 км.ч. . Крейсерская скорость. Немного беспокоил компрессор, покоящийся на последней третьей шпильке, самой нижней.
Поверху, вот уже две недели, он был привязан растяжками из отожженной проволоки. Вся наша тормозная система, зависела от того, как он себя покажет. Но ничего не могло испортить настроения от пройденных кордонов и «Ступы» возвращенной альма-матер вместе с курносым порождением Кировской области…
Нас со свистом обошел кунг. Такой же как мы ЗИЛ 131. И как стоячих!!! Да он же тяжелее нас в полтора раза. Заза присвистнул и собрался исполнить что-то на педалях.
— Не надо! У нас свои задачи, везде успеваем!
— Как идот!!! Давайтэ дагоным, спросым как он так?
Вот неуемный грузин! Заза конечно молодец, машина, в принципе, в порядке всегда. Не только текущее обслуживание и ремонт своевременно делает, но и постоянный абгрейд: то света добавит, то еще что.
Вот только скоростей нам не хватало, а вдруг и впрямь секрет есть.
— Сейчас 40 км.ч. пойдем ! Как положено!
Заза замолчал. Отрезало. Тащиться  медленно для него пытка! Настоящий абрек!
Почти перед самой Райчихой мы увидели тот самый кунг, с поднятым капотом. Старший машины, молодой лейтенант, курил сидя на корточках. На вопрос о помощи неопределенно махнул рукой. Боец грустно смотрел под капот. Я тоже решил глянуть что там.
Это мало напоминало даже наше, истерзанное, подкапотное пространство. В головке блока зияла дыра, глубже, просматривался прогоревший поршень. Видимо немного подтекал топливопривод к карбюратору, ибо, судя по количеству земли, которую использовали в тушении — горело неплохо.
Обугленные пучки проводов беспомощно тянули почерневшие руки прямо в майское небо. На вопрос что произошло, боец пояснил, что заправились на аэродроме перед отъездом какой то дрянью. Почти задаром. Машины полетела как дурная, но хватило ненадолго…
Заза на издевательскую фразу о перенимании передового опыта ничего не ответил, молча хрустнул рычагом на полный вперед.

На склад до закрытия успели. Прапор, щурясь на солнце, клонящееся закату, торжественно вручил Паку три ячейки яиц, которые тот бережно поставил на колени и укрыл бронетанковым комбинезоном.
Погорельцев, уже брали на жесткую сцепку, когда мы проезжали его на обратном пути, водитель. Нас он конечно узнал, Такой неуставняк не забудешь.
«Мама!!! ВАИ!!!» — нас пока не видит, но уже начал поворачивать голову в нашу сторону. — «На уазике!!! Не уйти если что, хоть яйцами кидайся…»
Выручил водила, сгоревшего кунга. Ваишник дернул головой на его крик, мол, что там, а мы за спиной у него шасть, и замелькали, почти в безопасности.
Вот оно! Когда побываешь в шкуре хапкомандировочного сам, то начинаешь понимать состояние бойцов в самоволке. Куда ни кинь, везде клин. Ну и соответственно взаимовыручка становится частью жизни. Штабистам и замполитам, не нюхавшим полигонов и прочих прелестей, этого не понять…

Шпилька, продержавшись еще километров пять, отвалилась у Зазы прямо в руках, когда он полез глянуть под капот.
Так с компрессором и пришел после просмотра….Злобно швырнул в кузов… Все!!! Значит дальше без тормозов!!! Ручника, конечно, нет, по независящим от нас причинам. Значит, тормозим скоростью и останавливаемся, глуша двигатель и рассчитав примерную траекторию.
Движение пошло медленнее раза в два. Настроения растворилось сразу, и даже краски вечернего заката не радовали. В голове прокручивал все возможные препятствия маршрута.
Вроде все, при известной степени удачи, должны были пройти без проблем. Единственное что беспокоило это переезд, после прохождения Завитой. Со шлагбаумом, а еще там, как-то хитро рельсы расходятся. Как, я не помнил, нужды не было. В таком варианте мы его еще не проезжали. Посмотрим!
Посмотрели! Используя уже наработанную технику, мы кое-как пристроились в хвост колонны стоящей на переезде. Машин пятнадцать не меньше. Пока стояли и ждали поезда, разглядели, что шлагбаум перекрывает только один из путей — дальний от нас.
         Ближний, отходил от него настолько, что между ними могла стоять одна машина. Метрах в тридцати справа, они снова  сходились до полагающихся нормативов.
Отстучал длиннющий порожняк. Справа налево. Шлагбаумы поднялись. Длинный автомобильный червяк фыркнув потянулся через железнодорожное полотно. Мы не были исключением, только Заза дистанцию растянул на всякий случай. Вдруг что.
Как вы понимаете, случай не заставил себя ждать. Нам оставалось еще немного, и мы перескочили бы переезд следуя за гражданским уазиком.
Но тут вдруг шлагбаумы, вздрогнув,  начали опускаться. Уазик естественно остановился на переезде, на островке между путей.    
      Мы же со всей остротой поняли, что не успеваем затормозить. Если тормозим, то оказываемся в лучшем случае прямо на путях, по которым слева уже надвигается, посверкивая циклопическим глазом товарняк. В худшем там же, но уже упершись в уазик. Назад не успеем сдать, похоже, ни в каком из вариантов. Состав надвигался вальяжно. Эх, поганая шпилька! Как все не вовремя!!!
Время начало останавливаться. Заза медленно открывал рот выкрикивая что-то по-грузински. Пак с побелевшим шрамом намертво вцепился в закутанные ячейки с яйцами, как в последнюю надежду.
    В голове неожиданно провернулась медленная мысль, о том, что можно уйти направо, прямо на железнодорожное полотно, «что дальше, посмотрим», еще медленно доворачивалось позднее соображение, а я уже орал:
— Давай направо, на пути давай!!!
Заза «вкурил» сразу.
«Реактивный абрек» — медленно обдумал я происходящее, разглядывая медленно уплывающий из поля зрения за спину состав. — «Все! Что теперь дальше»?
Прыгать по шпалам задача сама по себе не простая. Еще сложнее, когда по салону летает нечто вроде куриных яиц.
Пак просто не удержал свою котомку на третьем прыжке. Ячейки радостно подпрыгнули. Освободившиеся перед последним вольным полетом, яйца, в моем замедленном видении, медленно двинулись. Каждое по своей траектории. «Шлеп!!» «Чвак!!» Тут взвыл за спиной состав. Я думаю, он тормозил.
Представляю состояние машиниста. Ничего не предвещало беды и тут на тебе. Армейское уродство прыгает прямо по курсу. Дистанция все сокращается. А у нас в кабине была своя беда, за первой ячейкой пошла вторая, потом третья. Как сориентировался Заза, выскочив на островок образованный схождением путей, я не знаю.
Мы с Паком бились с яйцами. Он все пытался их удержать, забавно подергивая головой с теперь уже раскрасневшимся шрамом, я же просто пытался их от себя отгонять. Доложу Вам, занятие бесполезное. Все повисало на руках, голове и одежде.
Когда мы остановились, зарывшись в насыпь на междупутье, я открыл дверь. Белок с желтком, стекали с меня, капая на камни. Мимо пошел преследующий нас эшелон. Рыжий молодой помощник, высунувшись из окна, видимо крыл нас черным матом. Размахивающий руками и наполовину высунувшийся из окна, он напомнил мне пловца или космонавта в невесомости.
Состав все шел и шел. Сзади мне в спину осторожно потыкался Пак. Я выскочил и приступил к очистке. Личный состав тоже.
Много позже, на рубеже финала перестройки, на руках у постсоветских гражден плавала игра, где волк с четырех точек ловит яйца. Нужно ли говорить, что я в нее без смеха играть не мог.



                «»

(1986 июнь Амурская область п. Прохладное)

Убыла старая команда дембелей строителей. Петрович привез новых. Теперь, поскольку мы были в части, в фаворе, то ставка была сделана не только, на умение класть кирпичи, но и на отсутствие трицательных замашек. Контингент подбирал он сам. В полку никто даже не пискнул. Парни были все как на подбор. Крепкие и непослушные в меру
Начался самый спокойный период работы.
Июньская жара в Амурской области, всегда  ужасна. Не даром здесь соя зреет естественным образом. Ей то хорошо, сое, а нам как быть.
Наверху, на стене, где парни кладку ведут, хоть ветерок есть. А внизу при наличии обваловки (это кучи песка вокруг хранилища, чтобы в случае чего вся взрывная волна вверх), просто пекло. Белое солнце пустыни!
Нам повезло. Поскольку вся стройка стояла на отсыпанном болоте, ручьи пробивались то тут, то там. Проклюнулся и у нас.
Мы выкопали в песке себе лежбище на двоих. Сделали проточную воду. Я привез и усадил вокруг для тени несколько кустов  орешника. Пара тройка из них принялась.
Очень здорово! В жару за 30 лежишь в прохладной водице и руководишь стройкой, которая в десяти метрах от тебя. Всего-навсего… Красота.
Столб пыли, сопровождающий как шлейф комету армейский УАЗик, приблизился и окутал нас возлежащих. Зразу спутались все ориентиры, и даже немного изменил ход времени.
Квадратный полковник, вывалившийся из него, обтекал потом и явно искал жертву для расправы. Лицо его было знакомо.
«Офицер из округа, не иначе», — мелькнула предсмертная мысль.
Шмелев не рассуждал… Он действовал.
Сверкнув красными труселями, и обтекая как тюлень, Петрович напялил на голову красную пехотную фуражку и босой, замаршировал по направлению к УАЗу.
Уловил немой призыв «делай как я», я сверкнул черным сатиновым бельем, одел зеленую полевую фуражку и двинулся следом.
Кричали разом
— Товарищарищ полковковникик, капистаршийтанлетенант воинсвоинкаяская часчатьсть 74286!!!
Окружная фигура, прибыла из Хабаровска. За сотни километров. По жаре.
Двигалась, на данный момент, единственным желанием кого-нибудь порвать, вдруг замерла.
Смотрелись мы и на самом деле, достаточно комично. Глаза сверкают. Мокрые труселя забавно висят, превращая падающими с них каплями раскаленный песок местной Сахары в оазис. Фуражки и задранные руки с ладонями, в отдании воинской чести, колоритно дополнили комичную красоту ситуации.
Петрович, использовал шоковую паузу вероятного палача, естественно по-своему.
Взял, онемевшего полковника за локоть. Моргнул мне, мол, исчезни из сектора.
Надо ли говорить, что проделал я это с немалым удовольствием.
Странная парочка пошла вдоль хранилища. Шмелев что-то говорил, говорил. Показывал на склад материалов, на работающих бойцов. Иногда его рука делала общий жест, как бы охватывая всю стройку, Амурскую область и конечно Краснознаменный Дальневосточный округ.
Наполеоновские взмахи, в купе с непрекращающейся речью возымели свое. Проверяющий, подключился в разговор. Стал задавать вопросы и получал ответы. Видно было, что вполне, удовлетворен услышанным.
Радостно похлопав Петровича по плечу, он наконец-то заметил странную форму одежды гениального строителя. Непонимание длилось доли секунды. Он уже любил моего капитана. Это чувство, было у всего окружающего мира, соприкоснувшегося 
с ним. Полковник не оказался исключением.
— Вот так вот по жаре и работаем, — излагал Петрович, — наверху хоть ветерок, а здесь… — и он безнадежно махнул рукой.
Проверяющий исходил потом.
— Может окунетесь?» преданно заглядывая в глаза спросил кудесник. Только тут окружной заметил нашу царскую купель, — Вода проточная, — продолжал искушать Петрович, — Тенек…
Махнув рукой, проверяющий мастерски скинул с себя «параллельные» брюки, рубашку и кряхтя погрузился кряхтя прохладу.
— Пива не желаете? — вынырнул из за кустов я, одетый в полевую зеленую фуражку и черные трусы. 
— Какого пива? — недоуменно протянул купающийся.
— Архаринского! Холодного...
— Ну вы живете ребята!!! — только и сказал наш гость.
— Езжай! Приедешь через час! — крикнул он водителю.
— Пива хватит? — это мне — Вам да!
Голос у меня деланно радостный. В период сухого закона, поймать десять бутылок пива и так бездарно их слить…Трагедия…
Надо ли говорить, что единственные, кого не склоняли на военных армейских и окружных советах были мы.
— Кто сказал Шмелев? Кто сказал 74286? Да они положили первый кирпич всей стройки!!!!!! Работать поучитесь!!!
Чем выше уровень Армейского совета, тем меньше церемонятся с присутствующими. Наш дорогой командир полка, процветал. В отношении остальных бывало даже рукоприкладство. Хотя заслужили. Наверное…

Помните предыдущие истории с продажей бойцов в рабство? Ну так вот. Номера части героев следующей истории я не помню. Фамилий тоже. Только имена.
Два старших лейтенанта. Взводные. Одному тридцать шесть. Другому тридцать восемь годков. Нужно ли говорить что при таком продвижении по службе, человека не волнует уже ничего. Хотя вру, возможность получения до ста рублей с каждой головы привезенного в командировку бойца их воодушевила.
У них было двадцать орлов. Полных тестостерона. Готовых поделиться им, с первой встречной предстаивтельницей слабого пола.
Начинали продажи как все. По три-пять человек. Остальные трудились на объекте. Через месяц в колхозе работало уже десять бойцов. А еще спустя совсем немного времени — все двадцать!
Видимо для того, что бы лучше контролировать процесс, Юрий и Филипп (имена великовозрастных взводных) переехали в Романовку. В той деревне и располагался совхоз, выращивающий сою и так остро нуждающийся в разнорабочих.
Они там заселились всей командой в заброшенный совхозный барак. Вставили окна. Сильно напоминало мне мою работу в студенческих колхозных командировках. Я бывал у них в гостях с завидной регулярностью. Выпить стакан другой самогону и разведать — не собираются ли на хранилище.
Через пару месяцев, второй вопрос меня уже не интерисовал. На месте их бывшей стройплощадки пылился только заботливо подготовленный ротой стройбата нулевой цикл.
Пробивающаяся трава и запустение, мне сильно напоминало Ильфо Петровский проект А.И. Корейко. Основную массу материалов, заботливо завезенных на площадку. Мы, не менее заботливо переместили к себе на объект.
В полку, в Облучье, я тактически одолевал ротного просьбами забрать меня из командировки. Посмеивался, зная, что не отпустят, а он  старался. Искренне переживал за меня болезного.
В части, уже произошел еще один переезд в ДОСах. Мне досталась однокомнатная! С титаном! Первая в жизни отдельная квартира! Я делал ремонт! Жена была счастлива! Единственный в полку, из студентов, получил однокомнатную! Вот что значит, служить с полной самоотдачей.

   А Юрий с Филиппом потихоньку теряли личный состав. Маразм крепчал! Я был приглашен уже на третью свадьбу забрюхатевших местных жительниц и бойцов из барака. На первых двух был Петрович. Так получалось. Мы ведь работали неделями. Одну я. Одну он. В воскресенье пересменок.
А тут на свадьбе…..Самогон рекой! «Горько» и «сор в вине»! Акапельное исполнение всевозможного фольклора. Включая матерный. Деревня в ту пору была другая! Богатая!  Мясо и разносолы тоннами! Сам бы женился с удовольствием!
Кружится голова! Гуляет свадьба! Рука молодухи, сжимает твое колено под столом. Сейчас, сейчас милая, дай впитать в себя всю силу и радость народного веселья. Просыпаются мои языческие корни…
Вижу Филиппа с Юрой на месте посаженных родителей. Пропивают бойцов. Катится слеза по щеке. Понимаю! Навсегда отдаем! Сам их как детей родных люблю. Отдавал бы своих, тоже наверное плакал бы. Рука терзает колено. Да погоди ты!
Вдруг взгляд уловил. С отцом своим переглянулась. Ну не идет мол. Ага заговор!!!
Я народное гулянье ни на какие ****ки не променяю. Скинул руку и полез плясать. А потом тост и стакан полный в себя. И еще. Хорошо!!! Эх хорошо!!! Крутится свадьба, сплетается в хоровод….Эхххххх…….

Прохладная ладонь с утра на лбу. Пытаясь вспомнить свои вчерашние похождения. Вроде ничего не было.
Глаза открыл, так и есть!!! Неистребим народ русский!!! Благодаря женщинам!!! Особливо бабулям!!! Моей, лет под 70. Как всегда  в ту пору в деревнях, гостей не бросают, по родне и по соседям раскладывают. Бражку? Конечно буду! Картошечки молодой с маслицем? Эххххххх…Живем!
Петрович на два дня отпустил, только завтра с утра обратно быть надобно. Красота!!! Свадьба день второй! Смотрят уважительно! Выпил ведро и не падал! На гитаре играл! Сам спать ушел! О как!
Филипп с Юрой подтянулись. Сели мы и как двинули от страстей. Не вязался я к ним с вопросами. А ведь были. Сами на все ответили.
Сначал Филипп:
— Когда первая половина жизни прожито абы как, о второй я уже заботится не буду, — сказал он и Юра добавил: — Хоть день да наш. С этой службой и семьи потеряли. Так что если зовут на 25лет, ты не поддавайся. Мы то, что ты думаешь, на самом деле такие? Мы сейчас на увольнение работаем, хоть бы и по дискредитации. Лишь бы в тюрьму не загреметь…
— Так что они все еще взвоют, погоди, — добавил Филипп.
И впрямь. Через месяц их отозвали из командировки. Успели оженить еще пятерых. Собирали, женатиков, аж до следующего 1987 года. Вроде никого не посадили, Дело то громкое получилось бы. Кому это надо……..

Романовка  гремела! Около деревенского клуба, вечером ночью и на выходные, каких только машин не было. Патрули из Екатеринославки не заезжали. Если бы их били, то и солдаты и офицеры вместе. Никто ни о чем не договаривался, но какая-то негласная бесконфликтность присутствовала. А нет  конкретного ЧП, так и суда нет!
Однажды я проспал пять дней подряд. Был страшный депресняк. Поругался с жинкой и приехал сменить Петровича.
Сменил. Понаставил задач на всю неделю. А сам лег и решил не просыпаться. Пацанам, сказал не беспокоить. Если сплю, жратву на табуретку и все. Поел за это время всего четыре раза и снова на тюфяк.
На третий день перестали болеть бока, и появилась способность рассматривать очертания комнаты. На четвертый день я уже осознанно считал мух, пикирующих на меня. На пятый, понял, что просыпаться не хочу вообще, и напугался.
В тело ввинчивался долго. Потом зашевелился палец на ноге, и оно вернулось… Отлежавшееся и согбенное.
Разгибался и разминался часа три. Врубил телик, шла программа «Время». Это что, одиннадцатый час!? Пятница развратница, а я здесь, не в Романовке?!! Отставить!!!! Сейчас поправим!
При первом взгляде было понятно, что попутного транспорта мне не найти. За стенкой начинал посапывать старшина роты стройбата Пилипчук Витя.
— Ты что не в Романовке? — шевельнул я его.
— О! Проснулся!!! А за мной никакая скотина не зашла!!!
— Машины сейчас не найдем, — задумчиво прогудел я, — Ну да ладно, а может на скрепере попробуем? — двинул я давнюю заготовочку.
— Это как это? Там в кабину только полтора человека входит…
— А если в ковше?
— Ух ты! А  еще по лагерю прошвырнемся и народу наберем. Я думаю, многие проспали.
Скреперист срочник и Витя вошли в кабину в аккурат. Я важно зашел первым в ковш, любезно опущенный автору идеи. Такого еще не было. Скрепер двигался вдоль стихийно организованно-неорганизованного лагеря. А я только покрикивал из ковша:
— Кто в Романовку?…
Со всеми остановками, за 20 минут, мы набрали еще девять офицеров.
Кто ездил по грунтовке в ковше прыгающего на каждой кочке скрепера, меня поймут. Единственным утешением было то, что обратно, я так ни за что не поеду.
Зато в предмете нашего вожделения Романовке, около клуба, подъехали почти ко входу. Вышли из опущенного скреперного ковша. Отхлопались под удивленные взгляды бойцов и офицеров от пыли и, продифелировали в клуб.
Вот оно, сиюминутное счастье победы над ситуацией. А бывали моменты, когда подобное  превращалось в проигрыш. Однажды в общем лагере, (полки Облучье и Архара) после смены личного состава наметился небольшой конфликт. Наши новые бойцы дембелями не были, Архаринские до точности наоборот. Доживали последние деньки. Вся техника колом. Воды привезти не на чем. Значит надо идти пешком.
Наши сходили дважды. Дембеля попытались просить себе несколько литров, но естественно уперлись в жесткий отказ. А там были все белой костью. Прямо как кот придавивший извиняюсь яйца, и предпочитающий орать, нежели перевернуться.
До жребия они не додумались. Зато слили воду со своих не подвижных железных монстров и сварили на ней, суп и кисель.
Я, закаленный советскими колхозами, решился попробовать только кисель. Полкружки. Дал ему название «Железный дровосек». Он жестко отдавал металлом и ГСМ. А вот супец, даже я не решился. Какие то там пятна на поверхности были неправильные.
Веселье началось спустя час и продолжалось еще двое суток. Если бы не знал, предистории, можно было посчитать за дезинтирию. Когда я, в эти бодрые дни, приходил в лагерь, на меня смотрели с надеждой. Не побегу ли  и я, принимать позу взлетающего орла. Нет, детишки! Иркутский Сельскохозяйственный институт и не такому научит. Дозу надо знать…….


«1987»


(1987г июнь Амурская область Завитинский уч. Центр. Полигон. (ЗУЦ))

      
Ночное летнне небо распахнуло свои объятия, широчайшим темным покрывалом в      звездную крапинку. Раскинувшись на мириады километров, оно заботливо укрывало            
кажущиеся почти невидимыми  эшелоны с техникой и суетящихся людишек. Все преимущественно были одеты в зеленую форму. Реже в черную. 
На мне был летний  камуфляже из ткани напоминающую марлю и одел я его в ожидании дневного пекла, прямо на голое тело.
Теперь усевшись на ротном буторе в ожидании погрузки угрюмо созерцал радостны,е   манипуляции  капитана среднего роста с пушистыми усами.
Тот выкрикивал полусонному бойцу номера изымаемых и укладываемых в ящик автоматов.
Ротный был в своем репертуаре. Страшно хотелось спать. Абсолютно не хотелось ничего делать. Лето! Июнь!
Самая пора первого купания в прогретых озерах и вылазки, в близлежащие деревни к девкам…..
Эх, где же мой прошлый, золотоносный год….






(1987 июнь Амурская область. Завитинский уч. Центр. Полигон ( ЗУЦ))

Комар кусал нещадно посвистывая своей шпагой… Подлый «мушкетер».
А я только, только задремал, развалившись на брезентовом чехле от БМП, в правом десанте. И как пробрался? Ведь пока засыпал, все прислушивался: не звенит ли где?
Очередная атака ззззззз, в районе левой щеки. Хлоп!
Радость победы, даже маленькой, порадовала. Сон улетучился. На часах 3:30. Проспал около часа. И то хлеб! На таких мероприятиях, это настоящий подарок!
Выбираться наружу не хотелось, там шла разгрузочная суета.
Я свою машину специально загонял последней, будучи старшим, от батальона.
Съехал с платформы — первым, и вот гляди, урвал-таки, кусочек сонного пирога.
Снаружи надрывался мой замкомвзвод. Золотой парень. Бандит из Хабаровска. Два года малолетки, два общего режима. Общим счетом получается — четыре. Год короедки  — пять.
В армию попал, опасаясь, что дадут показания подельники по очередному разбою. Двое уже устроились, попавшись с поличным. Заговорят или нет, ждать не стал, рванул служить Родине.   
        Познакомились с ним на гауптвахте. Достался в куче других арестованных. Показал себя крайне не покорным, но после ликбеза и беседы в ситуации разобрался. Чуть позже, согласился, принять предложение о руководстве взводом.
Дрессировал его недолго. Минут десять. Он сразу уловил, что нам главное, максимально ровно дослужить. Причем должность замкомвзвода давала ему огромное поле для деятельности и массу возможностей. Потом даже во вкус вошел. 
Так что я теперь мог немного передохнуть, пожиная плоды правильной кадровой политики…

На базовый лагерь( высота 267 скотомогильник) мы прибыли в пять утра.
Палатки воткнули в две минуты. Бойцы поползли в пещеры. А мы, вместо того, чтобы лечь спать тоже, вынуждены были снова переписывать оружие…
Вадим, конечно, был хорошим парнем, но конченным психом.
Все было проверено два часа назад. Куда могли деваться автоматы из опечатанных ротной печатью ящиков. Количество и отметки на них все совпадает. Ну, зачем все снова вскрывать и переписывать? Зачем? 
Укрыться было негде. Я поднялся на эту самую высоту 267, торчащую опупком.
Там, на плоской вершине среди полыни и разместился. Мой бессменный подручный Жалилов, прихваченный с собой для рекогонсцировки, усвоил, где меня искать, если я понадоблюсь, и отчалил к подножью «захваченной» мною высотки.
Темная пелена сна пришла сразу. Не помешали даже первые солнечные разведчики, высунувшие, было, свои щупальца из-за горизонта…
Видение было пыльным. Машины, шли в батальонных колоннах, поднимали неимоверное количество размолотой гусеницами земли. Она забивалась в нос, глаза, вязла в ушах. Ротный кричал, что-то неразборчивое в ларингофон.
Вся картина венчалась наползающей из-за горизонта грозовой тучей с красным отливом.
По эту сторону сна, муравей, полз по щеке. Он с интересом ощупывал встречающиеся веснушки и одинокие щетинки, подтарчивающие из ноздри.
Вцепившись, в самую симпатичную, монстр рванул. Сделал это с немалым усилием превышающим свой вес.
От такой атаки я подпрыгнул и моментально изменил свое горизонтальное положение.
Муравей, зажатый пальцами, злобно шевелил ножками, щупальцами и задней частью туловища.
Ладно, не бойся старый приятель. Я Вас люблю и уважаю с детства. Не то что уховерток и сороконожек, а так же прочую нечисть. Мокриц там, или гусениц. Брррррр. Мне грешным делом показалось, что кто-то из этой скользкой братии меня разбудил. А тут ты… 
Выпущенный мураш сначала принял боевую стойку, но увидев что опасность миновала неторопливо ушел. Тут огляделся и я.
Лагерь почти весь спал. Одинокие фигуры сновали только в районе полевых кухонь. Наспех поставленные платки, придавали картине радостную схожесть с пионерским лагерем. Одинокие, отдельно стоящие деревья были все изломаны. Часть, которым не повезло больше, уже засохли и были без макушек.
Печально. Все это были итоги артиллеристских стрельб по высоте 267 скотомогильник. А мы тут теперь лагерем встали. Вот такие превратности…. Ну ладно, будем надеяться, что пока мы здесь, никто ничего не перепутает и не стрельнет…
Хотелось пить. Достав из вещмешка термос, я отхлебнул сладенького и уже остывшего чая и стал рассматривать открывающиеся виды полигона.
Летний ЗУЦ потрясающ. Огромное пространство между краями горизонта было заполнено сочной набухающей зеленью. Запах цветущего разнотравья сводил с ума.
Солнце, движущееся к полуденной отметке, обещало жаркий денек. Остатки утренней прохлады таяли, расплывались и исчезали.
Я тогда, наверное, забавно  выглядел со стороны, сидящий в позе лотоса.
За спиной был военизированный пионерлагерь, впереди, ярко зеленая котловина, с редкими пятнами небольших дубовых рощиц, упрямо прорастающих и уничтожаемых   снова и снова. Снарядами. Колесами и гусеницами армейской техники. 
Там, если приблизить изображение картина выглядела, не настолько привлекательно: рвы и воронки, заполненные ржавой водой. Но отсюда, сверху, все напоминало что то о волшебной стране, дороге из желтого кирпича и Гудвине, великом и ужасном.

Какой кошмар нас ожидал, мы еще не знали. Подумаешь оборона. Лето. Печки и дрова не надо. Спать можно, под каждым кустом. Что в конечном итоге, сильно понадобилось.
Ибо…
Отбой был в два ночи, подъем в четыре утра. То есть времени для сна нам почти не выделяли.
Задачи: окопы в полный профиль, с ходами сообщения и обшитые жердями или дерном.
А еще все нужно было делать скрытно, т.к. должен вот-вот появиться вероятный противник.
Хобби моего ротного по ежечасной проверке оружия моего померк сразу…
Роль командира батальона развернутого полностью исполнял наш Командир Полка лично. После этих учений, я его про себя, кроме как Адольф Евгеньевич не величал.
Мне повезло — достался второй эшелон обороны.
В зоне особого внимания, все находились первые три дня. Накачек  КэПа, мечущегося на уазике между линиями обороны, хватало всем и надолго. Он мог свалиться на голову в любое время. Если заставал кого-нибудь спящего, пощады не жди. Мог и в голову зарядить. Так что страшно было всем…
Воды, толком не было, да и еда не поспевала.
Нас увозили на работу последними. Забирали соответственно тоже. Два часа сна и все сначала.
После отбоя помощь ротному в пробивке оружия по номерам… 
Выход был найден на пятый день.
Я докладывал КЭПу обстановку на объекте. В очередной раз, усвоив, что все у нас хреново, я предложил оставить нас ночевать здесь.
Палаток не надо, ночевать будем в перекрытом еловым лапником старом капонире. Зато, исчезают все холостые ходы по переездам. Соответственно вырастает производительность.
Получив добро, мы на следующий день с удовольствием покинули лагерный кошмар. Там было что оставлять.
Теперь, командировка становилась достаточно сладкой. Воды чтобы помыться,  было с избытком в воронках от снарядов. Мы там даже купались, моментально превращая отстоявшуюся за ночь воду в желтую кашу. Но жара, все-таки, была сильнее…
Питьевой воды, можно было добыть, надавив ногой на мох. Там шли ручьи. Прохладная влага выходила около сапога наверх. Можно было зачерпнуть кружку и отогнав от края всяких бекарасиков попить.
 Спать ложились в районе 23-00. Обжитый капонир приветливо открывал нам свои объятья. Мой сборный взвод больше не пытался пробивать меня на вшивость. Это первые дни, приходилось, вооружившись дубиной, целый день ходить с левого фланга на правый и наоборот.
На четвертый день мне придали ст. лейтенанта первогодка  из общевойскового училища. Мы теперь на пару,  вытаскивали за ноги не желающих работать бойцов. Из кустов, окопов и старых капониров. Спящих, кимарящих или просто полеживающих в тенечке.
В итоге всех перепитий, разнонациональная масса получала 15 минут отдыха каждый час и выдавала 45 минут ударного труда. Все усвоили при этом твердо: деваться некуда! Все равно, будет то же самое!!! Только больнее…
После первых, жутковатых дней, в режиме лагерь – окопы - лагерь, условия у нас были почти курортные. Но все имеет свое начало и свой конец. На вторую неделю, нас бросили  усиливать работу на переднем крае. Рай закончился. Теперь мы резали дерн для маскировки окопов.
Напоминание о скрытности работ от командира полка, я выслушал с полным вниманием и, откозыряв, убыл.
Как незаметно резать дерн, я  спрашивать не стал. Самоубийц нет. Просматривалась эта самая скрытность когда, отправив очередную машину, мы валились на траву под палящее солнце и курили.
Ад был кромешный. Я сделал три группы, одна резала дерн, выковыривая квадраты из зеленого ковра и обрубая излишки земли, чтобы кусок был как можно тоньше. Вторая ходила и грустно бубнила: «У кого есть? У кого есть?» Когда кто-то, из первых откликался, носильщики брали кусок и бережно несли к машине. Третья группа укладывала дерн в кузове: зеленку к зеленке и землю к земле.
Режим получился неплохой: каждые 45-50 минут от нас прибывала машина. Хвалить нас, никто конечно не хвалил. Не принято. Но регулярный рев в адрес прочих команд работающих на дерне, говорил о том, что мы на высоте.
К нам и не подходил никто, пока командир, на пинках, не отправил нерадивых перенимать передовой опыт.

Солнце сверлило тело сквозь марлевый зеленый маскхалат тысячами буравчиков. Бахрома ниже колен, вырванная из ткани  кустарником, свисала на голяшки запыленных, кирзовых солдатских сапог. Полевая фуражка, нагретая солнцем до состояния сковородки,
нещадно прижигала макушку. Тени не было вообще, солнце в зените, а в тени 34 градуса по дедушке Цельсию.
Я лежал на траве, равно как и мои бабуины. Шли законные минуты отдыха, по разгрузке нашего автомобиль.
Зажатая в зубах травинка кисловатым привкусом уносила меня в далекое детство и в разогретые летним солнцем луга. На сенокос.
Звенит в ельнике наковаленка. Отбивает в тенечке литовки дядя Гриша, ссыльный бандеровец. А мы с его внуками на конях катаемся и сравниваем впечатления о жизни города и деревни…
В следующий приезд, все вместе ворошим скошенную траву граблями с деревянными вставными зубьями. Позже, собираем сено в копна. Тащим на конях, подхватив веревками. С криком и улюлюканьем в общую кучу и в последний их приезд, в наш дачный поселок, мечем зарод, ну или стог, кому как нравится. Вот и лето прошло…

Я лежал и любовался шикарной работой. Бруствер окопа, был замаскирован нашим дерном настолько высоко художественно, что с расстояния в сто метров, при беглом взгляде, можно было и не заметить. Дорога, поперек которой прошли окопы, тоже была учтена, там зеленки не положили.
Красота! Все честь по чести! Привычная картина перемещения людишек, в районе линии обороны, вдруг нарушилась. За моей спиной, явно что-то происходило. Я перевернулся на другой бок. С дальнего края, по дороге ведущей прямо в окоп, шустро пылила родимая  БМП-1.
Уже можно было разглядеть восседающих на броне товарищей офицеров. Судя по покрою фуражек, полковники вероятного противника, ехали на рекогонсцировку.
Плевать они хотели на нашу скрытность. Им распоряжения Адольфа до одного места. Интересно, а что он?
Я встал и отряхнулся.
Случайный ветерок радостной прохладой залетел во все отверстия марлевки, радостно дыхнув на сваренное пеклом тело.
— Соловьев! Ко мне!!! — вот так да. Заметил меня КЭП, интересно, что за задача будет? Судя по голосу, он просто взбешен. Ать два и вот он я.
Ем его глазами (наука от Гашека со Швейком, приправленная Шмелевской школой).
— Сделай так, чтобы их не было!!!
Палец командира ткнул в сторону машины, которая уже ехала вдоль окопов, не считаясь с нашим скрытным ведением работ.
— Делай что хочешь!!! Разрешаю все !!!
Неплохо. С такой индульгенцией можно повоевать.
— Резчики в колонну по два становись!!! — это я своей дерновой команде. — Лопаты на плечо! Шагом арш!
Вектор я выбрал верно, БМПушка шла прямо на нас.
— Стой! — Плюх, плюх отзвучали последние шаги.
Я радостно помахал сидящим на броне, мол, давай, стой, дело есть. Самая красивая фуражка хлопнула рукой голову водителя, указав на меня перстом.
Безумно вкусный запах работающего двигателя, вместе с солярочным выхлопом, были доставлены мне, боевым конем противника практически к самому носу.
— Слушаю, — властно сказала фуражка, надменно разглядывая меня полигонного, оборванца. 
— Товарищ полковник езжайте на х… отсюда!!!
Надеюсь, многие меня  поймут! Такого счастья я ни до, ни после не испытывал!!! Все табеля о рангах засунуты глубже некуда!!! За спиной моя маленькая армия с отточенными и отшлифованными дерном лопатами!!! Вся ненависть, на которую только способен ошпаренный армейской службой личный состав высланный,  из части, за непокорность!!! На острие атаки: старший лейтенант двугодичник,  потерявший семью, в связи с добросовестным отношением к службе (читать полным отсутствием дома)
     На другой стороне: кадровые фашисты, играющие в войнушку, у которых в заложниках масса таких же как мы!!
— Повтори, я не понял, — фуражка явно не хотела начинать активных действий. 
Я повторил.
Я готов был повторять и повторять. У меня был приказ! Один из немногих, который я выполнял сейчас с особой радостью!!!
  Видимо уловив, что ничем хорошим это не пахнет, фуражка злобно прошипела: —Поглядим позже !!! — Крутнула голову водителю, ткнув пальцем по направлению обратно.
  Я огляделся и чуть не зарыдал от умиления. Вся моя братия стояла с лопатами на перевес. Напряжение еще не начинало спадать. От скомканного строя, исходило такое чувство опасности, что даже мне стало не по себе. Не удивительно что залетные разведчики развернулись во свояси. Я бы тоже сбежал….
     Мы победили!!! Не было более пьянящего чувства. Состояние эйфории охватило всех нас. Хотелось обниматься и хлопать друг друга по спине и плечам.
— В колонну по два становись!!!
Правое плечо вперед, шагом арш!!! — Развернул я моих воинов. В сторону нашей, теряющей зеленую окраску, поляны. Сам же бегом, придерживая хлопающую по бедру полевую сумку, побежал доложить о выполнении.
—Все работать!!! Позже доложишь!!! — это мне.
Развернулся и обратно, уже не спеша. Не хотелось расплескать сразу, наполненную до краев чашу свободной жизни. Воли, коснувшейся нас краем крыла. Сильно мне тогда хотелось оттянуть миг начала армейской рутины.

Еще одно интересное событие той командировки, началось в этот же день. В нашем импровизированном лагере.
В час собаки, это когда солнце уже зашло, а темнота еще не опустилась на землю, появился командир полка, восседающий на броне артиллеристского тягача.
Вынырнули они из-за горы, как чертики из табакерки.
ГТС- ка ходит очень тихо, бензиновый двигатель это обеспечивает полностью. Даже слышно было, как траки шлепали по грунтовке.
От таких гостей, я конечно опешил.
На месте механика восседал командир минометной батареи прикомандированной к нашему сборному батальону.
Капитан Амиран Ценцадзе. Афганец и классный специалист. Как все офицеры, побывавшие в реальных боевых действиях, способный на любой безумный поступок.
КэП поманил меня пальцем. Я хотел было заорать, то, что полагается в таких случаях, но он недовольно поморщился и показал, чтобы я не шумел.  Когда я подскочил к борту  машины, он протянул мне с брони руку, мол, садись, давай. Я внутренне опешил, но вцепившись в руку батяни, коряво заскочил на борт.
— Давай Амиран, — одними губами шепнул командир, и машина мягко покатилась по раскаленной за день и остывающей теперь грунтовке.
— Короче у них сейчас там бардак. Они же только прибыли. Поглядим, может, что-нибудь интересное зацепим, — шепнул мне на ухо Командир.
Вот это да! Вот это фавор!
Иными словами мы едем в расположение противника, только, только сгрузившегося с эшелона и обустраивающего лагерь, посмотреть, не удастся ли что-нибудь спереть. Мы едем мстить, за дневное унижение, когда, не обращая на нас внимания, эти перцы, бороздили наш передний край.
Все запахи летнего разнотравья сразу стали острее. Мне нечего было сказать. За своего командира я сдохнуть был готов всегда!!! Но теперь!!!
— Что ты ему днем сказал? — глаза Тетеренка улыбались. Я вдруг вспомнил, что ему всего 32 года и он только на шесть лет меня старше.
— Отправил… — односложно ответил я.
— И он сразу уехал?
— Да нет повторить пришлось, — мы засмеялись, — Я просто сразу решил спровоцировать его на конфликт. Если бы кинулись толпой, бойцы бы поддержали, а если он один, я бы сам уделал… — похвастался я. 
Кэп промолчал, дорога становилась все менее различимой. Как ее видел Амиран, одному Богу известно. Мы шли, не сбавляя скорости в полную неизвестность угасающего дня. Ветер разнотравья изливался из разогретой летним пеклом земли. Воздух был таким плотным и вкусным, что казалось, его можно было отламывать и кушать. Прямо как мамин пирог.
Первые звезды проклюнулись на темном покрывале, укутывающем планету. Только мы, плыли на тихо рокочущем, железном  пароходе в неизвестное завтра, завершая  доматывать нить сегодняшнего дня.


                «»
                «»

(1987 июнь Амурская область Завитинский уч. Центр. Полигон. (ЗУЦ))

Я ощущал себя невидимкой. То состояние определенного комфорта когда делаешь что-нибудь запретное, пришло после первого мандража на подъезде к лагерю вероятного противника. Амиран, цыкнул нам, лечь на броню, чтобы фигуры не заметили на фоне неба. Здесь конечно не настоящая война, но все же.
Боевого охранения не было, общего лагеря тоже. Стояли поротно. Кому как удобно. Чай не на два месяца приехали. Сегодня день первый, а время «Ч» на наступление, только через неделю. Сейчас все отдыхали.
Техника, стояла как попало. В условных колоннах. Как пришли с марша, так и оставили. Бардак нам конечно на руку. Ночь, правда, была совсем не воровская, да собственно она еще и не наступила. Амиран дал отмашку сесть как обычно, нам теперь прятаться было не с руки, форма одна, техника тоже.
Кто знает, так на охоту или еще куда лучше ГТСки и нету.
Где ты пройдешь, там и она. Давление на квадратный сантиметр гусеницы, равно весу взрослого человека. Используют ее болезную в армии как такси и где попало. Так что наш пароход, скользящий невидимкой по чужому лагерю, удивления не вызывал.
Как Вы думаете, куда могут привести ноги командира батареи минометов «Василек», которым и являлся товарищ Ценцадзе Амиран?
Ну конечно в артдивизион!!!
Здесь порядка было больше. «Артишоки» они всегда самые организованные. Их обязательные летние лагеря приучают жить на каждом отрезке планеты максимально комфортно. Не наше пехотное горе. Но день первый дал знать и здесь. Никто ничего не охранял.
Мы дали круг и наткнулись на миномет собранный по-походному. Стоял он, почему-то в кустах. Подыграл нам вероятный противник.
Тягач отсутствовал. Не иначе как в Толокан, или еще, куда по девкам поехали, а миномет от греха за кусты.
Зацепились быстро. Я себя маленьким и слабым не считаю, но против командира совсем как пацан. Тот непросто начальник, а генетически: ростом под два метра и жилистый.
Тихонько и шепотом, когда к фаркопу сантиметров десять доворачивали, командовал:
— И раз и два…
«Клямк», — щелкнул фаркоп… Есть!
Послушали тишину минуты две, а мне тогда показалось вечность. Цикады истерично верещали. Воздух, наполненный сладким запахом разнотравья, манил лечь и ничего не делать. Представил, как сейчас устраиваются и отдыхают после полковых кошмаров и марша бойцы противника. Лето. Наступление. Ноу проблем…
«Ну, я думаю, кое-кому ситуацию мы теперь подправили», — ехидно рассудил я.
— Пошли, — тронул меня за рукав командир.
Мы скользнули на броню. Амиран двинул очень аккуратно, объезжая лагерь по уже проторенной нами дороге и уже известным ориентирам. Когда выскочили на грунтовку ведущую в лагерь, то уже не таясь двинулись на мои позиции.
Бойцов не поднимали. Сами засунули «Василек» в старый капонир и укрыли, нарубленной мелкой чащЁй. Командир работал так, что мы за ним не поспевали. Мне вспомнилась история его служебного роста.
В Венгрии, куда он попал после училища,  путь от взводного, ротного, до майорского начальника штаба батальона был пройден им за три года.
После приказа, были одеты «параллельные» брюки с ботинками, взята папка и объявлено: «Я свое отработал». Женился позже, в Москве, когда учился в Академии. Говорят на племяннице Язова Дмитрия Тимофеевича. После учебы, на полку кадрированном, сейчас на развернутом в 32 года. Вот так…
Прирожденный командир… Подчинял только своим присутствием. Работоспособность бешенная. Решения неординарные. Сейчас пишу, а в глазу щиплет...
Прошло уже двадцать лет с той поры, а все как вчера. Цикады грохочут, земля дневным жаром пышет, а мы чащУ знай себе, шанцевым инструментом шинкуем.
Все! Последние стволики молодых березок не брошены, а бережно подоткнуты, как одеяло у младенца.
— Я сам дойду, — шепнул я.
— Чего бормочешь, вслух говори, нет же никого…
И впрямь, чего это я ?
— Большое дело сделали!!! Благодарю за службу!!!
Я чуть не гаркнул что-то в ответ, но Амиран промолчал. Я тоже жужжать не стал.
— Давай, не заблудишься? — спросил еще командир.
Я ткнул пальцем на отдельно стоящую фанерную мельницу по Дон Кихотовски возвышающуюся на горе.
— Да их тут на каждой горе… — удивился Амиран.
— А эта моя! Видишь снизу лопасти как ноги…
— Ага! А наверху как руки… — съязвил грузинский одессит.
— Но я то тут живу! — возмутился я.
— Ладно поехали, — засмеялся КэП, — Соловьев с утра все проверит и до маскирует. Так?
— Так точно, — пискнул я.
— Ну, все! Спать! — и ГТС – ка ушла, как-то незаметно растворившись в ночи.
Я двинулся в направлении мельницы правее румба на два. Где-то там, в капонире, я знал, спали мои бойцы. Так оно и было. Дружный храп и постанывание сливались с надрывными ночными стонами полигонных нескомых. Я промазал метров на десять. И слава Богу!
Когда утром пошел проверять «улов», оказалось, что идя по прямо, я бы уверенно попал в ров наполненный водой.
День прошел в ожидании. Ночь тоже. Поскольку на дерн нас не вывезли, мы отсыпались. Я решил устроить парко хозяйственный день. Он  плавно перешел в настоящий выходной. Каждый делал что хотел.
После обеда все собрались около самого большого рва со слабо-проточной водой. Окунались и сверкали белым армейским бельем. Те, кто помоднее — сатиновыми трусами.
Вечером, когда привезли ужин, нам объявили, что передний край почти закончен. На речке у подножья высоты 265 «Скотомогильник»  разворачиваются две походные бани. Командиром, вроде как принято решение два дня до учений дать отоспаться, отмыться и отъестся. И правильно, чтобы в окопах не спали и никого при наступлении не задавили...
Задачу по своему второму эшелону обороны я не выполнил. Зарыться в полный рост, мы, конечно, успели, а вот сделать ходы сообщения — нет. Но видимо это было неважно. Я только обошел еще раз позиции и наметил, кого и куда посажу. 
Задача на отдых, была поставлена в десять утра на построении. Мы, с моей командой, сильно отличались от прочих обитателей общего лагеря. Еще бы, двухчасовая ночь не украсит никого. Наши отъевшиеся лица, как-то не вписывались в общую картину. Мне даже немного стыдно стало…
— Граница, за которую не выходить: противоположный берег реки, и сто метров вокруг лагеря! Построения на усмотрение командиров. На кухнях всегда есть еда! Круглосуточно!!! Бани на реке!!! Отсыпаться!!! Отьедаться!!! Приводить себя в порядок!!! Кто заснет в окопах, лично мой враг!!! Навсегда!!! — вот такая задача была нам поставлена командиром.
После обеда прибыли гонцы врага. Командир принимал их у себя в штабной палатке. О чем говорили, не знаю. Но лица, у большинства гостей, были раскрасневшиеся, а у командира, мстительно-удовлетворенное. Фуражка, которую я послал давеча куда подальше, оказалась замполитом полка. На меня, вызванного, он поглядел как-то уставше…
— Отдашь им миномет. Возьми мой уазик, а то тебя там, на пятаки порубят… — с издевательской усмешкой сказал Тетеренок. — Яровой!!!  С Соловьевым поедешь!!! —самый блатной в мире водитель командира только сдержанно кивнул.
До капонира со спрятанным минометом доехали минут за десять. Я не выходил и только открыл дверцу и ткнул пальцем в нужном направлении. На дружелюбное помахивание замполита врага  отреагировал только издевкой, мол, акт приема передачи писать не будем.
Ретировался, оставив последнего с перекошенным от злости лицом. Так и не отомщенным за оба унижения.
Чем общаться с разъяренным п/полковником привыкшим повелевать и казнить, лучше уж красиво отступить…
Командира в лагере не было, опять уехал на ГТС-ке с Ценцадзе. Забавно. Почувствовал легкую ревность что без меня… Оставил тему без доклада…
В лагере все отскребались, ели, спали и снова ели.
Даже мой ротный, не пробивал и не сверял оружие. Он почивал. Прямо на моем месте, на высоте 265 «Скотомогильник» на самом опупке. Именно там, где я и начинал эту командировку. Давно бы так, а то…
«А что то?» — спросил я себя.
Рассуждая, дальше я неожиданно осознал, что он, конечно, был прав в своем оружейном психозе.
После я вытянул у него из полевой сумки списки оружия, дернул пару бойцов из своей команды второго эшелона.
«Надо же, сам себя не узнаю», — ворочалось у меня  в голове, когда я вскрывал первый ящик. Закончили все через пару часов.
Вадим, уже проснувшийся и обалдевший от происходящего выслушал мой доклад и молча опечатал проверенные ящики. Присел рядом и достал пачку сигарет. Покурили.
— Пойдем купаться… — поднялся ротный.
На речке дымились полевые бани. Кучи дров лежали рядом. Можно было за неделю не сжечь.
— Молодец командир, — сказал Вадим, — Здорово задумано. Воевать будем как на параде…
Так и получилось. Во втором эшелоне мне нужно было обозначить позиции дымами по команде: «Трубка два». Эшелон первый соответственно: «Трубка один».
Пробежал связист с катушкой и телефоном. Все расселись по окопам. Поделили с мои единственным офицером последние цигарки и разбежались.
Он прихватил ротный пулемет и побежал на взгорок, на правый фланг, отсекать пехоту от БМП противника. Ожидание превратило время в вату.
День был как специально облачный. Мясистые облака, с редкими разрывами, шли очень неторопливо и перебирались с края на край июньского неба. Шелестели редкие мелкие дубки. Я время от времени перебегал с края на край, но никто не спал.
— Ничего, — бурчал я себе под нос, — Береженого Бог бережет...
Приданный связист оживился и закричал: — Внимание!!! Я продублировал.
Правый и левый фланг махнули, что слышат. На «Трубке один», впереди, слева и справа, поплыли оранжевые дымы.
— Трубка два!!! — проорал связист.
Я продублировал своим, и зажег дымовую шашку.
Фланги не подвели. Махнул связисту, тот подбежал. Странно, но издалека он казался больше. Судя по нагловатому взгляду ДМБ 87 осень. Видимо неплохой специалист. Лычки старшего сержанта.
— Давай в капонир, что бы потом от машин не уворачиваться. Можешь там в правом десанте устроиться.
— Понял спасибо…
— Отработаешь! Когда машины пойдут вылазь и маячь, чтобы на капонир не наехали, а то его не видно. Молодые механики знаешь, как любят по горкам скакать.
— Понял!
— Я сейчас подойду, чаю попьем.
Но не удалось… Развернувшаяся следом картина  шансов не оставила… Не помню писал я или нет, что учения были показательными. Где то там, вдали, на белеющем КП сейчас располагался Генералитет округа и Корейская делегация, разглядывающая все эшелоны обороны и расстановку позиций.
Вы знаете, как стрекочут вертолеты, заходящие в боевом порядке на отработку обороны. Наверное, над созданием этого звука от винтов, повергающего в оцепенение, работала не одна группа психологов… 
Первый эшелон атакующих вынырнул из-за горизонта неожиданно и развернувшись в боевой порядок, пошел на нас. Было что-то магическое в звуках работающих двигателей. Фундаментальность впечатляла. Боевой Миг напомнил мне птеродактиля, из бабушкиной книги про Юрский период. А когда начали опустошаться кассеты, и все стало вспыхивать прямо в нашу сторону…
Ничего не стоят сегодняшние фейерверки против той, развернувшейся картины. Ничего!!! Вот и второй  эшелон вертолетов отстрелялся, а первые, сделав боевой разворот зашли на нас еще раз.
Я думаю, нас бы всех поубивало в той мясорубке. Хотя как знать. Позже, я подумал, что в подготовке обороны мелочиться нельзя, именно в полный рост, с перекрытыми щелями и блиндажами. Если мельче, или не успел, сливай воду…
Пыль, от идущих в атаку батальонных колонн, впечатлила. Их самих еще не было видно, а клубы ее поднимались как дым на  пожаре из зеленки на горизонте. Редкий лесок сразу стал коричневым. На опушку выскочили первые машины.
Черноватый выхлоп вылетал от брони вертикально. Перед развертыванием в цепь, пара машин в нашем направлении закоптили так, будто их подбили.
«Надо же» — подумал я, — Сохранили механизм «дымовой завесы»…
Он создаетсяся дополнительным впрыском солярки в энжектор. Значит, еще не ремонтировали и «умелые» ручки машин не касались…
Однако роза ветров была на нашей стороне. Дым сдувало так, что были видны все совершаемые маневры.
Машины шли неровной цепью, то, вырываясь вперед, то отставая. Из десантов горохом посыпала пехота. Среди них замелькали отцы командиры, легко отличаемые по полевым сумкам.
Мой снайпер активизировался. Если бы по настоящему, то повыщелкивал бы он пожалуй всех офицеров в нашем направлении. Молодец, задачу усвоил. Да и если подходить с пониманием, интересна крайне, эта игра в войнушку. Важно только задачи правильно поставить и объяснить кто, когда и кого должен убивать…
Снайпер, как полагалось, дважды скрытно поменял позицию. Не более двух выстрелов с каждой. Как в тире. Да, пожалуй, уже все офицерики покойники. Машины приближались в сектор обстрела моего ротного пулемета.
Когда он загрохотал с правого фланга, «мертвецы» в полевых  офицерских фуражках видимо посчитали, что промазали с направлением.
Цепь приступила к развороту на 90 градусов от реальной линии обороны и тут же получила шквальный огонь из всех видов имеющегося стрелкового оружия. Естественно холостыми.
Грохотали три ПК со спрятанных в капонирах машин. Мои зеленые демоны, ощутив сладость настоящей победы, боезапаса не жалели. Эх, не наигрались мы в детстве все-таки в войнушку. Машины приближались, живые и убитые тоже. Уже были видны гримасы на перекошенных лицах отстающих. Командиры гнали их с остервенением.
Слева и справа прошлепали БМП противника, я оглянулся, из демаскированных капониров маячили водилам врага наводчики операторы, механики и мой связист. Молодцы!!! Задачи поставлены были правильно. Каждый понял, что от него требуется. Я чувствовал себя Кутузовым. Даже один глаз зажмурил, от удовольствия.
Прямо на меня несся последний покойник из вражеских офицеров. Он футболил, видимо ротного духа. Тот взбрыкивал и высокими голенастыми ногами, путался в траве, мху и редком кустарнике. Падал, но подбадриваемый пинками вставал. Снова и снова.
Похоже, что у них был норматив на прохождение наших позиций. Видимо где-то за нашими спинами сидели наблюдатели с секундомерами. Лихо я им спутал карты своим огневым маневром.
Хочу внести ясность. Я не такой умный, что бы так гениально обороняться. Просто при постановке задачи на  учения и обозначении времени «Ч» на присутствие в окопах. Тетеренок, тоже поиграл в войнушку. Совсем не хуже, чем скрытно резать дерн.
— Вы должны реально оценить, каким образом можно создать наступающим максимальное количество проблем!!!! К вопросу ведения огня подойти стратегически!!! Творчески!!! Просто отгрохотать и дурак сможет… 
Грохотать как дураку после этого не хотелось, пришлось подумать, распределить роли и поставить задачи. Ибо: «Если боец не выполнил задачу, значит она хреново поставлена»!!!
Мне повезло с командирами, эта фраза от моего комбата майора Шинкоренко используется мною, по сей день. Как самим, так и при разборе полетов подчиненных различного разряда.
Не говорю уже о командире полка, у того вообще всегда была масса идей. Я думаю быть бы ему Министром Обороны, если бы не ГКЧП.


               
                «»

(1987 июнь Амурская область Завитинский уч. Центр. Полигон(ЗУЦ))

Учения заканчивались. Всегда грустно и печально, покидать насиженное местечко. Особенно, когда впереди не светит ничего кроме полкового маразма.
Снова и снова, мы убивали время на пересчет и пробивку оружия. Перед снятием лагеря. Перед погрузкой на  БМП. После погрузки на эшелон и т.д. и т.п. Я уже втянулся в этот маразм. После проявленной единожды инициативы, я теперь, как и ротный получал от этого, какой-то своеобразный кайф.
Остались позади, высота ««286» Скотомогильник». Заботливо обшитые дерном, жердями и досками, два эшелона обороны. Наш обжитый капонир. Вода в рвах и  воронках, заботливо распахивающая в жару, нам, свои мутные объятья. Холодные ручьи, подо мхом, насыщенные быстро суетящейся и изгибающейся мелкой живностью.
Валялись, уже ржавея в траве пустые гильзы отгремевшей маленькой войны и разорванная гусеницами боевых машин, многострадальная матушка земля. Чернели пятна безумной формы срезанного нами цветущего июньского дерна. Впереди была погрузка техники и ночь в ротной теплушке.

Первая часть прошла без проблем, забили колодки под гусеницы и закрутили проволоку. Доложили. С ротной теплушкой получилось намного грустнее. Мы получили одну теплушку на две роты. Необорудованную. То есть отсутствовали нары по торцам вагона… Две двери, пол и все! На триста человек!
Не буду писать, как  все укладывались спать. Это невозможно рассказать, опишу итоги. Мы лежали в свал, толщиной в полтора тела, т.е., чьи то ноги на тебе и твои на ком-то. Все держали в руках вещмешки, полевые сумки и фуражки. Не дай бог упустить. В этом болоте утонули бы предметы и погабаритнее.
Я второй раз был в подобной ситуации. Засыпают и просыпаются в данном формате все вместе. Перемещают отлежавшиеся и затекшие конечности по очереди. По всей массе перетекают волны переворачиваний и тактических перемещений.
Изредка, кто-то, тщетно пытается уловить уплывающие личные вещи. Иногда на поверхность выныривают  деформированные предметы отдаленно напоминающие вышеперечисленное. С чваканьем и храпом все это поглощается снова и продолжают свой путь, между рук, ног и голов, сплетенных в бешенной последовательности.

Мне, снились зимние учения января 1987, причем в почти точной хронологии событий.
Длинной вереницей, заходили в подвал казармы, гражданские Облученского района.
Привлеченные для этой цели автобусы разворачивались и убывали за следующей порцией мобилизуемых.
Я, почему-то, парил над полковым плацем, почти без всяких усилий поддерживая свое воздушное состояние. Знал точно, что в подготовленном пункте приема личного состава, их всех раздевали, выдавали белье и обмундирование согласно названным размерам. Вручали вещмешки, плащ накидки, фляжки, котелки, ложки. Напоследок говорили литер, т.е. букву и цифру, которую нужно было кричать на выходе. А там уже стояли офицеры различных подразделений полка.
Услышав свой литер, вновь испеченный, великовозрастный боец, препровождался в расположение батальонов и рот. Там его нужно было постричь, побрить, заставить подшиться и прикрепить на все предметы личного обихода, фанерные бирки с фамилией и инициалами.
Я увидел себя самого, ведущего пару полупьяных мабутовцев. Они поддерживали друг друга под белы рученьки. Вспомнилось, что собирали будущих воинов представители милиции, полка и КГБ по спискам и по адресам. Если не оказывалось дома, находили, где бы он ни был. На вопрос что происходит, звучал один ответ. Война!
Поднялся ветерок, меня начало относить к соседней казарме, где в подвале располагался новый штаб полка. Захотелось увидеть, что там делает наш командир.
Он стоял в своем фирменном БТ комбинезоне, напоминая, что-то от гестапо. Широко расставленные ноги в великолепного покроя сапогах, казалось, растут прямо из пола. Шитая фуражка с загнутой тульей, существенно дополняла мое впечатление.
Перед ним стоял плюгавенький, полупьяный мужичонка. Кэп сверлил его взглядом и тягуче излагал:
— С момента призыва личного состава, ответственность, согласно имеющегося законодательства о воинских преступлениях. Ты понял!!! Мне наплевать что ты тут рассказал!!! Пшел вон в казарму, иначе завтра под трибунал!!! А будешь подбивать других, не повиноваться, сегодня в отдельную камеру в караулке заедешь!!!
Мне вспомнилось, что это, был распределенный в автобат каторжанин из какого то районного поселка. Он так и не подчинился. По приезде с учений, мы узнали на полковом построении, что он и еще два человека находятся под следствием, за отказ, от участия в учениях.
Ветер дул и дул, меня отнесло от казармы, снежная крупа неприятно врезалась в лицо. Вдруг в спину, что-то уперлось. Лениво подумалось:
«Наверное, в рощу отнесло».
Махнул вдоль спины рукой и поймал сапог. Дернул вверх и положил его себе на ногу вместе с содержимым. Я опять был в храпящей, сипящей и ворочающейся теплушке.
Мы, проходили какую то узловую станцию. В щели вагона проплывая пробивался свет ж.д. фонарей с междупутья. Жестко цыкали стыки. Скрипели пружины. Масса знакомых до боли вагонных звуков начала тонуть в следующем видении:
— Начальник! Зачем столько условностей! Через пару недель отпустите домой и все! Зачем построения и прочее! Приняли нас, конечно красиво. Мусора! Все дела! Но сейчас то что? Ведь не война!
Я угрюмо глядел на полупьяную рожу пытающуюся изложить собственную концепцию на создавшуюся ситуацию. Время скрутилось спиралью и снова та же рожа. Только теперь я знал, что зовут его Анатолий. 
— Если действительно на два месяца на полигон, то отпускай в город!  Подсобраться. Печку сварить, доски на нары сочинить, да еще много чего…
Еще скручивание, всплеск эмоций. Чужих. Отрицательных. Это комбат:
— Кто позволил отпускать, какие печки и нары, милиция уже ловит тех, кто заборы в городе разбирает, думаешь ты один такой умный. Спалятся твои, гляди мне!
Снова Анатолий:
— Все классно начальник! Сочинили в лучшем виде! Я же не полуцветов с собой брал, все пацаны в деле проверенные…
Облегчение, благодарность, успокоение. Теперь живем. Свист в ушах и короткий полет в следующий сюжет:
Лето 1987-го, начало учений оборона в сборном батальоне. Я руковожу подбором каркасов и нар в куче переработанных мабутовцами заборов. Параллельно, два моих механика, похожих на чертей от балонной сажи, Вахидов и Калменов, отжигают проволоку. Для крепежа техники на платформах.
Качественно сработаны деревяшки, не нашего армейского производства. Районные мобилизованные ваяли.
Лагерная практика и охотничья таежная смекалка, подарили нашему полку после зимних учений, гору печей и правильных изделий из заборов. Раньше ротную печку хранили как зеницу ока, а теперь всего лишь на зады парка выходи и выбирай. Хочешь горизонтальную, хочешь вертикальную, поменьше, побольше или с баллоном для горячей воды, любую!!!
(Снова в вагоне)
Сапог ожил опять, почти разбудив меня. Он переместился по немыслимой траектории
и чвакнул во что-то мягкое. Сонные маты, русские и по моему на фарси, ага таджику досталось, подумалось мне в пелене затуманивающей мозг и отбрасывающей меня обратно в январь 1987-го:
— Душанбе, Ленинабад, Курган Тюбэ, — гнусавил, отвечая на вопрос о городах Таджикистана образ старшего сержанта из 8-й мотострелковой роты.
Мабутовцы варили чефир  на паяльной лампе, увидев меня смутились только на мгновенье.
— Начальник, чифир будешь?
— Нет! И лампу гаси
— Щас щас, — спохватился Анатолий, — Щас погасим…
Быстрей давай, а то комбат придет и нас погасит.
— Ага, ага, — боролся с лампой Толян. — Да, да».
— Отбой был? Валите спать, послезавтра тревога! — огромные таежные мужики, и выглядывающие у них из за спин мелкие срочнослужащие зашевелились.
Мне все это сильно напомнило республику ШКИД. Пацаны и мабутовцы, за две первые недели освоились полностью. Компанию подобрали себе, каждый по душе. Почти сразу после жуткой ночи с переодеванием и утреннем построении. Все теперь потекло своим чередом.

— Задача: полк должен стоять в полном составе, побритый подшитый и укомплектованный. Поздравляю всех Вас, такие учения бывают раз в тридцать лет…

Вот гляди теперь, любимчики у всех появились. Ротные бабуины поприбивались, к одной, или другой группе мобилизованных.
«Ну ладно, на учениях поглядим, как сухпай делить будете», — еще подумалось мне перед «отлетом» обратно в теплушку:
Светало. Мы стояли недвижимо. Хотелось пить. Фляжка из левой руки, куда то уплыла. Даром цепочку на большой палец одевал. Вот она массовая энергетика. Пальцы наткнулись на металл, обшитый тканью. Моя или не моя. Потянул. Оказалось раздутая литровая. Берут простую, одевают на компенсатор АК-74 и холостым чвак!!! Одна из пяти не лопается, а раздувается настолько, что целый литр жидкости входит.
Мстительно открутил крышку и хлебнул. Кофе! Кто-то важный упустил, не иначе Мамарасулов старшина восьмой роты.
Толкнул ротного сопящего в районе моего живота:
— Трофейный кофе будешь?
— Что? Что? Вскинулся Вадим?
Не знаю, что там ему снилось. Видок, был еще тот. На усы налипла, какая то шелуха, напоминающая луковую. Вращающиеся глаза, постепенно останавливались. Появилась умиротворенная гримаса.
На освободившееся от его головы место, выплыла еще одна фляга с порванной цепочкой. Моя, констатировал я про себя. Факт. Запихнул ее для верности, за пазуху.
Ротный хлебал трофейный напиток, забавно дергая усами. Шелуха шевелилась в такт глоткам.
— Ты аккуратнее, — начал я отбирать у него флягу, — Куда потом  побежим? Лежать и терпеть? Сна совсем не будет.
— Не жадничай, — булькал Вадик.
«Хозяйственный капитанишка», — ехидно подумалось мне перед очередным перемещением в начало 1987 года, — « Ну как знаешь…»

Палаточный лагерь располагался в низинке, укрываясь от пронизывающего февральского ветра. Лагерные палатки перемежались с хозяйственно пошитыми из брезента и заботливо одетыми на сваренные каркасы. Сон был всеобщим, просто заходи и утаскивай за ноги. Не проснутся.
Я сбежал из офицерской палатки. Спать на ящиках с оружием больше было нельзя. При моем росте, мне никак не удавалось подобрать более-менее сносную позу. Теперь ночевал в родном взводе на командирском месте.
В одном со мной спальном мешке, сопел самый маленький боец взвода, неугомонный Жалилов. «Двум индейцам под одеялом всегда теплее», — сказал Рябой в первой моей командировке на ЗУЦе. Он был прав.
Шла вторая неделя по прибытии на учения. Мы были в наступлении, но опоздал полк, накрывающий мишенные поля. Теперь, мы вынужденно спали и отъедались.
Солдаты срочники, ходили к мабутовцам в гости. Последние, им объясняли, как правильней ставить петли на зайцев. Параллельно, по отечески, потчевали вкусненьким. Бабуины рассказывали про далекий жаркий Узбекистон, или там про город Ош в Киргизии и из подручных продуктов готовили дядькам плов. Просто идиллия.
Мабута ротного не любила, но считалась. Тот мог «отбрить», и поставить на место, в принципе любого. Среди сидельцев, умение красиво говорить, всегда приветствовалось. Правда, в запале, они иногда поговаривали, про припасенные для него пару боевых патронов. Мол, только бы оружие быстрей раздали, а там посмотрим. А Вадиму было наплевать, он их строил, указывал на недостатки по внешнему виду и добивался через нас взводных скорейшего их устранения. Параллельно, естественно пересчитывал и крыжил вместе с ротным каптером, оружие.
Я, в свою очередь, пытался добиться работы радиостанций на всей ротной бронетехнике. Еще в памяти были живы, печальные случаи потери в наступлении, боевой техники. С личным составом, без связи. Последующий поиск с вертолетами. Все вытекающие после проблемы при разборе полетов.
Не хотелось мне, ох как не хотелось краснеть на полковом офицерском собрании. Ротный это понимал и ко мне не вязался.
Отрывался на Вороне и Мише, командире первого взвода из паркетно-балетного Московского общевойскового училища.

По прибытии на место мы попали в передрягу. Только только, достали из под ребристого люка, от двигателя, 20 литровую флягу с брагой.  Дернули по первому стакану. Тут в наше расположение сел МИ-8. Следом прибежал посыльный.
— Комбата зовет...
Прибыли на зов. Встали в офицерский строй и не поверили глазам. Генерал Армии!!! Дмитрий Тимофеевич Язов!!! Командующий КДВО!!!
Он начал проверять карты. Ротный на высоте! Замполит Толя Кацубо тоже! Паркетно-балетный Миша без вопросов!
На Ворону (Славка Воронченков) было страшно смотреть. Когда мы карты то рисовали? Ну, пару раз заставил ротный. Да и полезно конечно было для общего развития. Делов то: взводный рисует за роту, ротный за батальон, ну и т.д. Да, попали, сейчас начнется.
— Командир второго взвода старший лейтенант Воронченков!!!
 Молодец Ворона!!! Красиво на амбразуру идет. Не кланяется.
— Вашу карту, — прогудел Командующий, напоминая фигурой медведя шатуна.
— Не подготовлена, — ухнул как в прорубь Славка.
— Что?!!! — не поверил своим ушам генерал, — Повтори…
Произнесено было настолько тихо, что если бы зимой были комары, мы бы услышали, даже единственного из них. Славка молчал.
Брага в моем желудке всасывалась в кровь, добавляя совсем не к месту приятной расслабленности ощущений. Мелькнула мысль о смерти под наркозом и прочих радостях иллюзорного мира. Нить молчания натянулась, зазвенела, но лопнуть не успела.
На опушке леса, появился «вольный стрелок». Газиев Абдусаттор Бурунбаевич ошпаренный гранатометчик моего взвода.
Он несся огромными прыжками за хромым зайцем, тянущим за собой на проволочной петле оторванную ветку. Не знаю, за какую нас рощу заяц принял, но бежал он прямо в нашу сторону.
Газиев в охотничьем азарте соответственно тоже. Поймал он его на утоптанном снегу. Косой стал на нем двигаться с пробуксовкой и Абдусаттор сразу сократил дистанцию.
— Хлоп!!! — Прыгнул по-жабьи сын великого узбекского народа, точно рассчитав траекторию полета. Пискнул заяц, начиная умирать под семидесятикилограммовым бойцом.
Радостное чумазое существо, с еще не остывшей гримасой охотничьего азарта поднялась на ноги, метрах в двух от самого старшего офицера Дальнего Востока.
Глаза Газиева пробежали по стоящим офицерам батальона и уперлись в погон с изображением герба Союза Советского.
Наполовину раздавленного зайца, он при этом держал за проволоку. Бедолага еле-еле трепыхался в агонии и даже не пищал.
Наш командующий, мудро предпочел отвернуться, причем было видно, что он с трудом сдерживает смех.
Замполит батальона майор Кабанов показывал рукой вольному стрелку, что бы он уходил.
Мне все напомнило фильм «Тот самый Мюнхаузен». Там где все говорят: «Присоединяйтесь барон, незаметно присоединяйтесь». Только до точности наоборот.
Абдусаттор попятился и снова, поскользнувшись, упал на бок. Все получилось достаточно тихо. Заяц, по-прежнему молчал. Саттор тоже. Он отползал на карачках, видимо окончательно перестав ориентироваться где он и кто он.
Кабанов все помахивал рукой.
Видимо уловив боковым зрением какое-то движение, Дмитрий Тимофеевич повернулся. Увидев все вышеизложенное он в сердацах рявкнул :
— Да уберите же его!!!
— Разрешите, — сделал я полшага вперед, — Газиев!!!
Услышав голос своего ежедневного палача, тот вздрогнул и встал.
— Я!
Как только еще ко мне не подбежал с нашим зайцем и преданно глядел на меня, как на последнюю надежду…
— Кругом! В лагерь бегом МАРШ!!!
С пробуксовкой, одновременно разворачиваясь и убегая, Абдусаттор исчез, оставив после себя только оседающую снежную пыль.
Не задалось Вороне умереть. Развеселившийся и оттаявший Командующий, спросил напоследок, какое училище он закончил, и, услышав бравое: «Московский Государственный Институт Физической культуры…», лишь безнадежно махнул рукой.
Перейдя ко мне, он ничего нового не услышал, криво ухмыльнувшись, спросил про училище.
— Иркутский сельскохозяйственный институт. Товарищ Генерал Армии!!! — радостно и по Швейквски съедая его глазами, ответствовал я.
Через пару кадровых офицеров с нарисованными картами ему попался выпускник Хабаровского Государственного института физической культуры»…
Хозяин округа больше терпеть не стал.
— Двугодичники кругом!! Бегом марш рисовать карты. Готовность 30 минут!!!!».
На докладе после указанного времени, в палатке у комбата, лишь усмехнувшись, спросил:
— Ну, надумал ли кто остаться на 25 лет? — в ответ прозвучало только радостное и всеобщее
— Никак нет!!!
Махнул рукой устало
— Свободны…

Задался денек! Радости добавил «МЕХАНЫК ВАДЫТЭЛ БАЙРАМАЛИЕВ!!!»
— Антифриза  бежал… — преданно ел меня глазами, мой татарин тракторист родом из Узбекистана.
— Нашел где?
— Нашол! На полу! Вес бэлый!
Ясно что не на потолке.
— Откинь «ребристый»!
Сопит, возится мой черный гном. Тащит «на пупу», тяжеленный люк, закрывающий двигатель БМП.
Беда и выручка, тяжелый только падла... Валенки под ним на марше просушить - пожалуйста. Сухпай до кипения довести – нет вопросов. Удобно, трубочки всякие на двигателе стоят. Банка с тушенкой никуда не укатится. Даже из продырявленной ни капли жира не пропадет.  Температура рабочая, до 110 Цельсия. Хоть картошку вари.
Если имеешь маленький рост, то кинув матрац на двигатель, можно зимой кимарнуть пару часов под тем же самым ребристым. Пока двигатель не остынет.
— Не там, на полу антифризу видно, — пропыхтел сверкая черным глазом мой татарин. Ребристый, сдавшись, откинулся и закачался на шарнирах.
— Придерживай, не помнишь, как в 8-й роте отлетел? Беду зовешь?
Причины антифриза на полу, ясны стали сразу. Бабуины, в суете, наперекос сунули флягу с брагой. Дополнительно хлопнув сверху ребристым, они окончательно уложили ее на бок.
«Не меньше 10 литров ушло», — грустно оценил я обстановку. Бить никого не хотелось. Сами бараны. Можно было, не спеша потратить минуту и аккуратно упаковать.
Подтянулись пайщики концессионеры. Байрам возился на полике в машине. Тряпку почему-то отжимал в чистое ведро. Мудрый татарин. Я его уважал за чистоплотность. Машина всегда вылизана. И как водила молодец.
Вот и сейчас, оценив, что это за «антифриз», наберет, пожалуй, сейчас чистейшей тканью для подворотничков пару перепавших ему литров. И пусть его. Все равно бы пропало. Только не пронесло бы болезного.



                «»
Я лежал в вагоне, наблюдая чвакающую и переткающую массу. Сна не было. Мои «полеты» и видения требовали логического завершения. Воспоминания продолжились:
(Учения январь-март 1987 г.)
Паркетно-балетный Миша все-таки показал себя на обратном марше! Мне, как технически грамотнючему офицеру, всегда доставалось тех.замыкание.
БМП-шка была загружена проводами внешнего запуска, парой закачанных воздушных баллонов и тросами. Задача: «Все машины до пункта назначения».
Заглох кто? «Давай Байрамалиев, аккуратненько подтолкни, а ты механик, которого толкают, не ошибись в выборе скорости и работе со сцеплением». Нависает восьмая рота. Рычит комбат. Не дай Бог дорогу перегородить.
«Не спеши Байрам, видишь машина с новенькими ручками на бак дверях, не сломай гляди. Дефицит! Это там, где их уже нет и двери на болтиках можно почти не церемониться. И то не стоит.» Это я господа не говорю в слух. Это я Байрамалиеву думаю…
А Миха командир первого взвода уже ничего уже не думал! В моей прямой видимости, появилась дымящая БМП с нашей маркировкой. Черные и едкие клубы валили изо всех щелей.
Левый, десант, был открыт. Бойцы помогали, как могли, товарищу старшему лейтенанту, повисшему на ломе, вскрыть дверь правого, заклиненную перекошенным болтом на веревочках.
Надо былол не торопясь дергать за веревочку: раз и закрылся, раз и открылся. А как задымило, в панике дернули и даванули. Вот результат. Второй лом в проем. Бесполезно!
—Забивай поглубже!! Давай Байрам толкни ломы аккуратненько, — это уже вслух. Пошел милый по касательной ….Щелк!
Открылась дверца! Повалили мобилизованные. Все в противогазах и с открученными фильтрующими коробками! Они шланги в автоматные бойницы повыкидывали, так и не задохнулись. А вот одному не хватило отверстия. Так тот еще сутки отходил. Рвало его болезного по-настоящему.
Когда прибыли на погрузку, оказалось что эшелона, с долгожданными теплушками, нет! Отсутствует! Отцы главные командиры попылили на станцию. Ротный схватил Миху,
Славку, меня и предложил развлечься пробивкой оружия.
Моя истерзанная личность была против! Эти двое, были уже в коме в коме и не сопротивлялись, а я был жив и хотел спать!!! Ну и что 28 по Цельсию!!!! Плевать!!!!
— Жалилов! Тент берем…
Маленький человечек грелка, запрыгнул на броню отвязывать брезент. Я, тем временем, перетащил сидушку из левого десанта в правый. Становятся они ровненько в аккурат. Как у мамы дома красная софа. Только жестче.
Сверху, прямо на меня свалился плотный, скатанный тюк. Вроде случайно. Опять играется бабайка. Не знает, видите ли, где я стою. Помнит сволочь, что беспричинно и маленьких я не бью темноте. Тем более на морозе и второпях… Понимает, что война все спишет. Ладно, потом отыграюсь, а сейчас он подельник, но наступит время и свой законный шалабан, или чилим, он еще получит.
Спрыгнул  красиво, как тень.
— Пить есть че?
— Кофэ, гарячий. Целый фляшка…
Вот оно что! Значит, уже сгонял, к землякам на кухню. Ясно, почему шалит. Гордится! Ну, с таким раскладом, пожалуй, можно будет и простить. На сегодня.
Теперь складываем тент спиралью и так, чтобы длина позволяла ноги закрыть. Потом как закрутимся, к ним уже будет не подобраться.
«Кокон», затащили в десант. Расправили спираль из брезента. Я залез внутрь. Мелкий, подал мне на ногу, ручку бак двери, и тоже залез.
Я резко согнул колени! Щелк! Есть! Дверь закрыта…
Заползли глубже, и зацепили руками края. Начали вращаться и затягивать «кокон». Жалилов держал верх, я низ. Оборот, два. Еще подтянули. Вроде все плотно…
Теперь дырку в головах сделать для дышать.
Готова берлога.
— Кофе давай герой…
—Вот!
— Тюк специально уронил?
— Нэт канэшна, — ирония в голосе так исквозит.
Ну-ну… Наглец. Пользуется моим добрым отношением к великому Узбекскому народу. Дехкане. НеизбалОванные жизнью. По 7-12 детей в семье. Юмор соответственный. Но душевные, спасу нет, и понятие бай после Аллаха для них на первом месте.
Еще с Туркменами люблю работать, с Казахами и скромными Киргизами. С Таджиками сложнее, жесткий народ. Даже грецкие орехи у них жестче Узбекских…… Но ничего…
Сон не был выключающим сознание. Скорее забытье. Рядом сопел мой бабуин. Берлога нагрелась. Сновидение уплотнилось….
Появились мабутовцы из разведроты. Трехдневная щетина, толстая, как проволока, двигалась в такт челюсти, напоминая ерш, для обдирки окалины. Косой давний шрам, через все лицо, делал левый глаз абсолютно азиатским.
— Начальник! Давай нас обратно! Не могу слушать, как эти козлы стонут! Доклады только о холоде! Чего делают?
Вот оно! Боевой дух людей прошедших тюрьмы и лагеря неистребим! Что им, холод и не обустроенная лагерная палатка. Вместо печки пара паяльных ламп, для варки чифира и руки в партаках погреть. Эти, в большинстве, воюют так, что даже кадровым не снилось.
Что говорить про гражданских штафирок, оторванных от толстой титьки жены. Те как дети. От мабутовцев уголовников, доклады, о перемещениях противника шли по полевому телефону четко и ясно. А от этих, разжиревших за печкой одни стоны и просьбы о замене.
— Давай мы их поменяем! Надоело! Чаю нам побольше, еще по одному матрасу и лампу дополнительно…
Судя по лицам прибывших обратно, пришлось им не сладко. У одного еще стекала сукровица из разбитой губы. Второй мог похвастаться парой сверкающих и набирающих цвет бланшей, у третьего нос был как запятая.
— Уроды! На кухню с вещами! Разведчики мать вашу!!! Картошку чистить и помои жрать ваш удел! Магомедов, проводи их!!!
Ловкий изящный кумык, презрительно глянув, скомандовал:
— Пошлы сабаки…. Кругом! Бэгом марш!!
— А вещи? — забеспокоился синеющий хороняка.
— Патом сука прыдешь! Аннан секим!!!
Даг отвесил животному пинка по сраке.
— Быгом сукааааааа!!!
Их было не жалко. Всем тяжело. Не им одним….

Желание пить вернуло меня в кокон. Я нащупал, лежащую между нами флягу. Еще теплая, удовлетворенно подумалось, перед следующим полетом.
Завершился он около БМП-1, уткнувшейся  в трассу, ведущую на Толокан.
Машина была без связи, а соответственно потерявшиеся, сами найтись не могли. Только вертолетом, или….
— Сейчас нас обнаружат, — прогудел напоминающий медведя мабутовец.
Старший машины, первогодок сержант, затравленно молчал.
— Патроны давай, скока осталось.Че молчишь??? Хочешь что- бы все тут померзли? Че ссышь, они же холостые!
— Там в десанте…
Рожки забили быстро. Заколотили ленту для  ПК. Позицию заняли по обе стороны дороги. Развернули башню БМП со снаряженным пулеметом. Наводчик киргиз медленно подмерзал на металлической сидушке.
Первая машина, шла в направлении из Буреи, на Толокан. Груженый 131-й ЗИЛ. Стрелять начали  метров с 20-ти. Из шести стволов. Если бы патроны, были не холостыми, сделали бы полное решето, а так только скорости добавили. Башня, провернувшись, сопроводила огнем сначала с фланга, а потом в тыл грузовику.
Первый успех воодушевил. Что только не делали. Выскакивали на дорогу, держа ПК за сошки. Стреляли с двух пулеметов с брони. Грохотали с брони все вместе. Кучей.
Машины достигла быстрее Буреи, чем Толокана. Сообщили  коменданту гарнизона. Тот связался с мечущимся по ЗУЦу полку. Наши спешили. На разборе полетов, было разъяснено, что успей милиция раньше, не миновать ст.206-3 УК. Т.е. хулиганство, с применением и т.д. Не любят почему-то нас военных штафирки...
Все участники получили по семь суток губы, но поскольку караулка была перегружена арестантами, сидели только двое. Зачинщик и, бедолага сержант. Надо было видеть, как последний подрос,  в моральном плане, после этих событий…

Снаружи машины, шла какая-то суета, по моему нас искали. Однако криков о построении снаружи не было. Машины никто не заводил.
«Чего носятся?» Думалось в еле теплящемся сознании.
Как оказалось позже, все-таки шло построение. Выясняли кто и где. Просто два десятка мабутовцев, ввалились в соседнюю деревню в поисках самогона. Не найдя с кем то сцепились, потом появилась милиция. Теперь выясняют, кого еще нет.
О нас с Жалиловым доложили тоже. Мы об этом пока не знали. Засыпая и просыпаясь, я вытащил из самых отдаленных глубина памяти карту, спрятанных по лесам стройматериалов.
Ее мы составляли с Петровичем еще в 1986 году, используя солдатскую агентуру. Там-то спрятали столько плит перекрытия. Там кирпич. Цемент. Арматурная сетка.
Шмелев мне сказал, что весной, появившись первым, он все перепрячет и будет банковать.

(Снова в вагоне)
Последним мои воспоминанием в этой командировке, стал товарищ п\полковник из дивизии, который в декабре1986 г. ставил мне задачу на установку лагеря.
      Ходить пешком пяток километров, до места работы по снегу ему не хотелось. Он не нашел ничего лучше, предложив еждневно, туда и обратно пешком. Я не возражал. Однако после его убытия, вещички все-таки перенес куда надо.
Карта не подвела и ручей, обозначенный на ней, имел место. Правда конечно перемерзший, но лед колоть на воду не привыкать, а через пару дней и вода по наледи пошла! Рванул ручеек-то!
Сплетни в полках, вещь быстрее пули, так и доклад о нашем отсутствии, прибывших через две недели с сухим пайком, на указанное место тыловиков, быстро добежал до моей благоверной.
— Твой то говорят, пропал… — сообщила ей главный рупор полка, Людка, с прозвищем «Ледокол». Что и говорить габаритами соответствовала. — А с ним еще пятнадцать бойцов… — дополнила вестница. Потом выдержала пазу и грустно улыбнулась, — Вроде из дивизии уже ищут…
Нашли нас быстро. Полковник из дивизии, прошедший Афганистан, решился пройти до места работы, вернее проехать. А у нас...
Заготовлено жердей выше всех норм! Все здоровы! Обморожений нет! Все сыты! Жрем черные макароны и частик из моего офицерского пайка заботливо захваченный с собою на всякий случай!
Газиев поймал трех зайцев! Шкуры в рассоле! Мы из них чипсы на печке жарим (хотя тогда, такого слова тогда еще не было)!
«Рябчиков», из двух мешков картошки, купленной загодя и привезенной с собой готовим! Намоешь ее родимую, нарежешь пластиками потолще и, на раскаленную печку хлоп!!! Деревянной лопаточкой прижмешь, подержишь, а потом перевернешь, поддавишь еще и в тазик и солью. Снаружи коричневая, а внутри как вареная. Красота!
— Почему перенесли лагерь с указанного места? — строгий полковник. Ответ знает, но мнение послушать хочет…
— Нам товарищ полковник, задачу ставил, какой то идиот! Пять километров от места работы! Людей насиловать, лучше в прямой работе, чем в холостых переходах! Да и ручей здесь, а там снеговая вода! Я поэтому, такое решения и принял.
Пауза. Морщится подполковник, которого я так технично обозвал. Молчит. Знает что не прав!
— Молодец! Правильное решение! А задачу так, действительно, только идиот мог так поставить!
Вот и все! Индульгенция получена! 
— Какое училище заканчивал?
— Иркутский сельхоз институт!
— Молодец студент! Остаешься на 25? 
— Никак нет!
— Что так?
Стою, молчу…
— Оставайся, нам  с тобой и  исправлять…
А я промолчал еще раз…
Что может ответить на вопрос уносимое ветром перекати-поле?
Нет ему покоя. Летит себе комок травы с края на край необъятной вселенной и любой вопрос, адресованный ему, так и остается — без ответа…

2008г.