Мне шесть лет. Фрязино. Лето. Двор. Беготня, крики, зелёная трава, велосипед.
Дети. Песочница. Мир и солнце.
И я ничего не боюсь. Даже боли. Потому что её - нет. Вообще.
В те времена никто не мог похвастаться каким-то достатком - жили почти коммуной в общежитии. Двухэтажном.
Мой дружок живёт почти подо мной - на первом. На год младше, ну и что? Наши игры объединяли нас в нашей знойной песочнице, в наших густых кустах, загадочных углах и тенистых чердаках...
Я не помню - как его звали. Мы просто дружили.
И как-то утром нас со второго этажа чужие незнакомые дяди не пустили вниз. А я как-то проскочил.
Он вышел из своей комнаты, его за ручку держал кто-то. Он поднял глаза и, увидев меня, улыбнулся. А я не нашёлся, чем ему ответить на его скромное приветствие.
Потому что я уже знал.
Этой ночью пьяный отец зарезал кухонным ножом его маму. Пол в комнате и перед порогом был окрашен хаотичными мазками, почти сливающимися с тёмнокоричневым стандартным окрасом полов советских общежитий.
Его провели торопливо мимо меня и больше я его никогда не видел.
Его отец был в бегах, как говорили. А потом и вовсе никогда не вспоминали.
Потому что и так всем было ясно с самого начала: беги - не беги, всё равно конец один и тот же...
Этому мальчику сейчас почти столько же, как и мне, если он жив.
Как же сложилась его жизнь...
Он мне улыбнулся.