Глава первая
(из повести «Маранга»)
Толик шел по берегу реки Паюты в свой чум с тяжелой ношей. За плечами у него был большой холщовый мешок с булками белого хлеба, сахаром, чаем и пачками печенья. Накануне рано утром, после ночного улова, он со знакомыми поселковыми ненцами поехал на моторной лодке в Антипаюту, чтобы продать несколько килограммов свежего щекура. Но чтобы добраться обратно до своего чума, что на устье реки, которая впадает в Тазовскую Губу, он никого не смог найти и пошел пешком несколько километров. В чуме его ждала семья: жена и семеро детей.
Толик – худой и тщедушный мужчина неопределенного возраста, невысокого роста, с типично ненецким лицом, продубленным всеми ветрами и непогодами. На вид ему можно дать лет сорок пять. Его все называли только Толиком, хотя он был взрослым человеком и отцом большого семейства.
Смуглое скуластое лицо с маленьким вздернутым носом, тонкими губами и черными узкими раскосыми глазками обрамляли длинные лохматые волосы, которые всегда торчали в разные стороны. Он напоминал худощавого подростка. Одет был в большую камуфляжную куртку с чужого плеча, видавшие виды спортивные шаровары с лампасами, давно потерявшие первоначальный цвет и заправленные в большие резиновые сапоги, которые постоянно застревали в болоте, потому что были непомерно велики, и летом он их всегда надевал на босую ногу.
Портянки из разного хлама растаскивали дети, резали их на маленькие куски и старались прятать друг от друга, зная о том, что больше такое богатство в руки не попадет. Толик любил своих детей и молча надевал свои большие болотники, которые постоянно спадали с ног, и потому походка выработалась у него особенная: он аккуратно и медленно поднимал ноги, и когда поднимал одну ногу, то вторую как бы закреплял, чтобы она, нога, не выскочила ненароком из большого сапога.
А осенью, когда начинались заморозки, и падал первый снег, жена разрешала внутри сапог носить старые тобаки (чижи из оленьей шкуры без меха).
Оленьих лап и шкур у них не было, потому что оба происходили из бедных рыбацких семей, а жили на случайные заработки. Часто в чуме не было хлеба, и тогда Толик отправлялся в поселок, просил у знакомых немного денег, а некоторые хозяйки, зная о том, что у него много детей, молча давали буханку засохшего хлеба, маргарин или пачку чая.
Толик с отрочества пил водку, часто забывал о семье, мотался по поселку в поисках спиртного, иногда продавал рыбу, добытую с трудом в студеной воде Тазовской Губы, а деньги снова пропивал с собутыльниками в поселке и в свой чум возвращался ни с чем, прятал глаза от жены и детей, уходил в море, ловил рыбу и снова ехал продавать ее в поселок.
Своей моторной лодки у него не было. Старая деревянная калданка, доставшаяся от покойного отца, служила ему единственным и незаменимым орудием труда и видом транспорта. Зимой семья ездила на собачьей упряжке. А летом, чтобы выехать в поселок, Толик подолгу стоял на берегу реки, пока кто-то его не подбирал.
Продолжение см. "Морошка нужна".