ХХ.ХХ.ХХХХ
06:45
Алекс сидел на мокрой земле, рисуя на грязи силуэты рыб и слушая тихий шепот воды. Каменная кладка моста была уже почти вся болотисто-зеленой, снизу – из-за речных водорослей, выше – из-за обильно растущего мха, затянутого грязно-серой липкой паутиной. Суставы пальцев сбиты в кровь и сквозь прилипший к коже багровый песок виднелись ошметки мяса. Вокруг Алекса роились мухи, слетевшиеся на запах гнили, тянувшийся от мертвой птицы неподалеку от парня, изредка садясь на него и увязая в липкой крови, забивая раны и останавливая сочащуюся лимфу. Его прерывистое, шумное дыхание многократно усиленным эхом раздавалось под мостом и резало слух подобно звукам, раздающимся, когда мокрыми пальцами водят по стеклу. Он уже не помнил, как оказался здесь, теперь уже вообще мало что помнил. И мало кого. На пугающих тенях, пролетавших по стенам, стеклянные глаза уже не останавливались, хоть подчас и казалось, что их длинные черные пальцы вот-вот коснутся груди или горла. Он не хотел видеть в этом что-то реальное, не хотел слышать в шуме воды чей-то настойчивый голос, бояться собственной тени, вальсировавшей с тысячами других. Бежал от них через столько городов, столько лет… Неведомый огонь выжигал изнутри глаза, за белками которых едва ли была заметна радужка и зрачок. От порванной, наспех стянутой из-за невыносимой жары рубашки, нестерпимо пахло его собственным потом. Кровь, струившаяся по исполосованным шипами каких-то цветов и кустарников, через которые пришлось пробираться Алексу, венам, кипела точно бурлящие чернила. Он был почти уверен, что если бы сейчас истекал кровью, она была бы иссиня-черной и обжигающе горячей… Или холодной, почти ледяной. Парня бил озноб. Кажется, попытка отравления удалась и надо было только ждать… если все так, как и должно было быть, все кончится примерно через час, а, быть может, и меньше… Алекс ненавидел себя. Ненавидел за слабость и за силу, за способность чувствовать одно и неспособность – другое. Ноги сводило от долгого сидения в такой неудобной позе…
Он упал лицом в грязь, слабо уцепившись пальцами за соленый песок не то от крови, не то от пота, не то от морской воды, принесенной сюда случайным течением. Песок забивался в глаза, стирал остатки зрачка, ослепляя, но не принося давно потерянного чувства боли. Сознание плыло и так хотелось спать… Несколько раз Алекс точно проваливался куда-то под землю, предаваясь беспокойным грезам, но почти в тот же миг вырывался обратно, в мир кошмаров куда как более реальных и пугающих. Тени уже не прятались по самым темным участкам свода моста, а летали, клубились вокруг парня, слабо заслонившегося от их натиска рукой. Бесполезно. Холодные пальцы обступавших его призраков вонзились в обнаженную грудь. В кровь просочилась вязкая, мертвая, ледяная масса, расползаясь по всему телу. Глаза Алекса закрылись. На часах с треснутым циферблатом поломанные стрелки как раз показывали середину дня.
Шаг.
- Позволь кое-что показать тебе, - приглушенно произнес Альб, помогая Алексу подняться, - Этот мир рисовал ты сам. Видишь мертвые здания? Обшарпанные стены, вечно дымящиеся трубы, задыхающиеся в собственных испарениях, покрывшуюся копотью и пеплом жухлую траву? Завораживает, не так ли? Мне тоже нравится. Особенно эта прекрасная радуга, - тень небрежно махнула рукой в сторону бензиновых разводов на луже, - Я всего лишь хотел сказать спасибо. И в знак почтения устроить небольшую экскурсию в Твой мир. Ты ведь не можешь отказать мне, - насмешливо проронил он.
- Почему? – пересохшими губами пробормотал Алекс.
- Потому что ты мертва, Алиса, - призрачные губы растянулись в широкой улыбке, - С чего бы начать.. Ты ведь слышал легенду о Содоме и Гоморре? Или не легенду, а сказание, не суть. Проблема, мой друг, в том, что это не сказание…
Парень закрыл глаза и бессильно, шатаясь, двинулся за тенью, даже не пытаясь вникнуть в тот бред, которым было пропитано каждое слово Альба, каждый его жест, движение. Небо над Алексом раскалывалось, шло вязью глубоких трещин, из которых вперемешку с пеплом сочилась ртуть. Было безумно тяжело дышать, что-то выжигало легкие, дыхательные пути, горло… А ведь это небо, пепел и ртуть, эти трещины тоже рисовал именно он. Хоть время от времени ему и казалось, что кто-то управляет его рукой, выводя буквы и накладывая новые слои штриховки и тени.
- По правую сторону вы можете наблюдать местную достопримечательность – белоснежную церковь. Я бы даже сказал – прекрасный белокаменный собор Александра Великого, - едким голосом, преисполненным желчи, произнес Альб, мотнув головой в сторону покосившейся грязно-серой, почти черной церквушки, - Он был построен в памятный год, от рождества Христова…
Пепел оседал на волосах, выжигая плешь и точно перекрашивая их из светло-русого в почти белый. Алекс зашелся приступом кашля. Астма даже здесь давала знать о себе. Боясь упасть, парень вцепился в первый попавшийся по пути фонарный столб. Сверху на него посыпались острейшие осколки, оставляя кровавые следы на грязном лице. Чуть поодаль, опершись на стену, на него смотрел таким же бессмысленным, остекленевшим взглядом, он сам. Сколько было лет ему, сложно определить – лет сорок, а может, меньше, и его уродовали ужасное серое пальто, покрытое какими-то мутными пятнами и разводами и кожа, испрещенная ожогами, ранами, шрамами, трещинами как на древних полотнах, выпадавшие клоками волосы. Под ногами лежали окурки и смятые с непримиримой ненавистью пустые пачки из-под сигарет. А на фонаре, сверкая на лунном свете серебряным, невероятно прекрасным, неземным оперением, сидел…
- Шел бы ты отсюда, парень. Догоняй Своего, - хриплым баритоном произнес бродяга. Алекс двинулся к Альбу. И хоть шаг его не был особенно быстр, прошло не так много времени, прежде чем он поравнялся со своей тенью.
- По левую руку вы можете лицезреть исторический музей. Увы, он никогда не работает, поэтому его посещение мы отложим на неопределенный срок… Если ситуация изменится, мы вам непременно сообщим.
По пеплу за Алексом тянулась цепочка следов, окутанная легким, стелящимся по земле пыльным туманом. Он то едва поспевал за, казалось, летящей вперед с огромной скоростью, тенью, то даже не прибавляя шага, шел с ней вровень. Как же неприятно… Болезненно неприятно было смотреть на этот мир, не разрушенный бедами или горем, войнами или голодом, а уже рожденный лежащим в руинах. Нарисованный мертвым. Под ногами, подожженным бензином горело небо, истекая вечным пеплом.
- А если вновь повернете свою голову налево, перед глазами откроется живописнейший лес. Это любимое место отдыха местных жителей. О диких животных, живущих здесь, испокон веков ходят легенды. Между прочим, Тобой написанные легенды, друг мой, Бог. А уж насколько они правы, ты знаешь, - Альб многозначительно посмотрел на Алекса, - Насколько мне известно, убийств не было замечено. Разве только исчезновения бесследные… Заглянем? Впрочем, верно, не стоит. Куда же мы без Бога? – с издевкой проговорила тень, с насмешливо приподнятой бровью рассматривая своего создателя.
Кое-где в окнах, оскалившихся разбитыми стеклами, дрожало агонизирующее пламя свечей, рождая все новые и новые неприкаянные тени, с рождения обреченные блуждать по сожженному городу, утопая в бензиновых разводах, сугробах из пепла, в дыму от плавящейся пластмассы и горящей бумаги. Раз за разом взмывая к безнадежно черному небу и раз за разом падая с обугленными крыльями, столкнувшись с натянутым полотном, на которое некогда были пролиты чернила.
- Тебе ведь нравится здесь, верно? Сколько раз ты представлял себя одиноко бредущего по этим проспектам? Хотя к чему вопросы, у меня здесь все расписано, практически поминутно, - Альб достал из пальто потрепанный буклет с желтыми страницами и, в ответ на недоуменный взгляд Алекса, небрежно бросил, - Летопись Твоего мира. Здесь редко что-то случается. А вот на тебя тут целое досье… - Тень, картинно медленно раскрывая буклет, - Итак, ты представлял себя здесь… Не хочу считать. Позволь не называть точную цифру, прошу. Благодарю, - не дожидаясь ответа, продолжил он, - Так может, останешься?
Алекса со всех сторон обступали тени. Одни что-то яростно шипели ему, другие беззлобно смеялись, третьи смотрели на его сутулую фигуру с немым упреком. Не в силах смотреть в их призрачные глаза, парень отвел взгляд, устремив его к небу.
- Не хочу… - Выдавил из себя Создатель.
- Они ведь вечны, да? Эти звезды, - донеслось из толпы. Голос был другим… не таким, как прочие… Живым. Алекс только лишь успел открыть рот для ответа…
Резкий удар по ногам. Парень упал на землю, увязнув лицом в толстом слое пепла. Еще удар. Чуть выше лопаток. Глаза закрылись.
Шаг.
Алекс лежал на земле, не шевелясь, лицом в грязи, едва дыша. Тихое биение сердца разрывало грудь, в которой, казалось, не было ни одного целого ребра, а их осколки продирались сквозь мясо и тонкую кожу и, вонзившись в песок, не давали двигаться. Алекс опасливо щурился. Он боялся, что песок, забившийся в глаза, под самые веки мог лишить его и без того плохого зрения, но этого не случилось… Он облегченно выдохнул и тут же сдавленно захрипел – что-то в груди все-таки мешало дышать. Тени вокруг исчезли, но вот надолго ли… Меньше всего его интересовало сейчас насколько все увиденное было реальным – он просто хотел жить, мечтал остаться в покое…
- Тебе понравилось? – меланхолично раздалось за спиной. Альб, прикрыв глаза, закуривал очередную сигарету, - Ах да, у тебя же астма. Прошу прощения, все время забываю, - делая первую затяжку, с ухмылкой произнес он.