Мы с мамой живем вдвоем. У нас маленькая хорошенькая комната. В нашей большой квартире живут еще тетя Маша и тетя Аня. Но у них свои комнаты. Наш дом очень большой – целых пять этажей! И в нем живут много-много разных людей. Больших, маленьких и совсем малюточек. Вот, например, в соседнем подъезде у тети Гали недавно родился прехорошенький Васютка. Но он, почему-то, все время кричит, да плачет. Всех замучил. Может поэтому его папа, иногда, приходит в гости к нашей тете Ане – отдохнуть немного от крика Васятки.
А вчера тетя Зина, из соседнего подъезда, спросила меня – не видела ли я ее дядю Костю? Я сказала, что он у нашей тети Маши и что они на диване качаются. Большой такой диван. Очень мягкий. Мне иногда разрешают на нем попрыгать. А тетя Зина, как-то сразу, заторопилась к нам. Наверное, ей тоже захотелось покачаться на том замечательном диване.
Чудные какие-то эти взрослые. Вот и мама моя. Нам всегда с ней вдвоем было хорошо, пока не стал приходит в гости чужой дядя Борька. Противный такой. И конфеты приносит невкусные. И игрушки плохие, неинтересные.
Когда он приходит, то меня укладывают спать на пол, на стареньком матраце. А дядька Борька ложится вместо меня с мамой. Я бы уж помирилась, раз он такой неженка и любит спать на тепленьком, да мягоньком. Но, как только я усну, он тут же начинает душить маму. А она стонет и тяжело дышит. Наверно, ей плохо. Я тут же просыпаюсь и мне ее очень жалко.
Однажды я не выдержала. И когда он снова стал мучить маму, я потихоньку встала, нашла в темноте, в углу, палку для лыж. Размахнулась и острой колючкой на конце, изо всей силы ударила дядьку Борьку во что-то мягкое.
Ой! Что тут было! Он как закричал! Что я ему какую-то говядину продырявила. Вскочил и стал громко ругаться нехорошими словами на меня и маму. А мама включила свет. И была, какая-то, некрасивая, непричесанная, сердитая, чужая. И наказала меня скакалкой. Я от обиды громко заплакала. А она меня ругала и говорила, что я непослушная и неблагодарная девчонка. И, в наказание за что-то, поставила в угол. А дядька Борька оделся и ушел. Ну и пусть! Так ему и надо!
А мама потом тоже вместе со мной горько плакала. Ей, наверное, его противного, было жалко?