К нам в редакцию захаживал режиссёр ТЮЗа. Как-то под конец рабочего дня он принёс материал. Я принялся за правку. В это время с другого конца редакционного коридора донёсся хохот.
- Народ балует... – заметил я.
- Я могу предположить, о чём они говорят. На сексуальные темы? – спросил он.
- Как догадался?
- Есть в их смехе двусмысленность и весьма специфичная. Так девицы реагируют, когда мужики говорят непристойности. Дамочки как будто протестуют и одновременно не прочь всё это слушать.
Я отвлёкся от рукописи и прислушался. Через некоторое время вернул гостю рукопись. Режиссёр был раздосадован, увидев, что сделалось с его материалом. В коридоре снова раздался хохот. Последовала его реплика:
- Смеются как тинейджеры-пакостники.
Заправлял той развесёлой компанией Игорь К. Карьерой его не обошли, был женат, но хлебом этого субчика не корми, дай только посудачить на деликатные темы. И взгляд у него был сканирующий, а улыбка - циничная. Ему, падкому на «клубничку», быть бы журналистом «жёлтой прессы».
- Всё никак не остепенишься, - заметил я ему.
- А ты всё больше на Симху Рабиновича становишься похожим. Такой же бирюк, и такой же асексуальный, - ответили мне.
Речь шла о подслеповатом старикане. Тот нарабатывал гонорары, приветливостью не отличался, что такое секс, наверное, забыл.
В другой раз Игорь сравнил меня с моим начальником Велимиром Б-овым.
- Он – отрыжка сталинских времён. Нудила. Буржуйское слово «секс» ввергает его в ужас, - зубоскалил коллега. А потом произнёс:
- Мы здесь линию партии проводить поставлены!
Сделал это в духе Кирилла Кирилловича - маленького болезненного мужчины, нашего редактора. Голос у него был надтреснутый и слабый.
Женскую тему «в салоне» вела Луиза – разбитная журналистка. Есть такое амплуа, когда женские чары используются как продолжение профессиональных достоинств. Она говорила ровно и веско, без того, чтобы повизгивать экзальтированно, как некоторые из девиц, которые к её амплуа только примеривались. Они матерились, но женственно, не вульгарно. Гламур был такой.
Однажды Луиза взяла интервью у одного известного учёного. Он к тому же был ещё зятем крупного партийного босса.
- Какой вальяжный мужчина! – отозвалась о нём одна молоденькая журналисточка, рассматривая фото респондента на газетной странице.
- Типичный педераст! - холодно отрезала львица. Доказательств никто не спросил.
В тот день она ещё просветила молодёжь насчёт мудрёного словца «сервилизм». Много подобных выражений знала.
Над её склонностью к пикантному виду секса подшучивал только Игорь. Соблюдалась субординация. Её попытался нарушить молодой сотрудник Аркадий. Сам он кокетничал своей голливудской улыбкой. Когда говорил, прислушивался к своему голосу. Нравился он ему. Известно было, что его родители были инвалидами – глухонемыми. Вот он «неудачно пошутил», вспомнив, как по незнанию попытался поцеловать Луизу в губы... В ответ Аркадию указали на его генетическую ущербность. Тоже в шутливой форме.
Иногда я захаживал к ним. Преимущественно, когда братия распивала пиво. Раз затеяли рассказывать анекдоты, определить «топ самых гадких анекдотов». В какой-то момент показалось, что трудно будет переплюнуть Аркадия. Он приплёл какую-то дрянь к истории о любви Ромео и Джульетты. Затем настала моя очередь. После моего анекдота многие поперхнулись от услышанного. "Действительно, подростковый уровень", - подумал я.
Уж не знаю, какой бес в них вселился. Говорят, что такие «отстойнички» в той или иной форме возникают повсюду, где люди собираются в группы. Порознь эти «шутники» - вполне милые интеллигентные люди. И никаких тебе козней.
Мне кажется, что Фрейд смог бы объяснить, что к чему. Как-то в редакцию заглянул Гена Р., известный фотокор и местный казанова. Он работал на центральную московскую газету. Вся компания, мужчины и женщины, высыпали из своих кабинетов. Они подобострастно смотрели на гостя. Тот стоял и взирал на всех с высоты своего роста. Излучал самцовость.
Впрочем, забавы в отстойничке бывали не всегда безобидными.
У Игоря была «милая» привычка – разживётся амурным приключением и давай трубить об этом по всему миру. Или соберёт вокруг себя коллег и по телефону позвонит к мужу-рогоносцу - театрально, в деталях рассказывал несчастному об особенностях анатомического строения тела его неверной жены. Зритель собирался благодарный.
Игорь ни разу не был бит за такие проступки. Знал хитрец, с жёнами каких чмориков заводить шашни. Зато пострадал Лёва, завсегдатай компашки. Однажды он крутил роман с известной журналисткой. Наведавшись к ней на квартиру и воспользовавшись отсутствием хозяйки, он прочитал её интимные письма от разных мужчин.
- Делать было нечего, и я рылся в письменном столе, - рассказывал потом Лёва.
Обделенный воображением, он поразился изощренности их содержания и был так поражён, что не замедлил предать огласке переписку своей пассии.
- Камасутра отдыхает, когда Танечка любит, - острил Лёва.
Танечка отличалась крутым нравом. Узнав о сплетнях, которые распускал её любовник, она специально заявилась в редакцию и подкараулила его. Надо было видеть, как разъяренная особа кидалась на обидчика. Он сам, некогда боксёр, ловко от неё уклонялся. Потом ему надоело уклоняться и он попытался убежать. Танечка бросилась за ним вдогонку.
Коллеги те, которые посолиднее, не интересовались этим баловством или делали вид, что не интересуются. Тот же Симха Рабинович вообще не замечал существования компашки. Но незадача произошла с Велимиром Б-овым. Тем более, что не обошлось без кровопускания.
... В редакции объявился стажёр - Сергей Г., которого определили к Велимиру. «Салон» зажужжал, как пчелиный рой, замельтешил, потерял покой. Дело в том, что стажёр был невероятно красивой сусальной внешности. Этакий куклёнок с глазами медового цвета, с рыжей шевелюрой. Срочно надо было удостовериться в его сексуальной ориентации. Из чистой любознательности, как минимум. Парнишка осознавал свою уязвимость, поэтому всячески старался не давать повода для превратных суждений. Он говорил нарочито низким голосом, постоянно манипулировал мужскими принадлежностями – крутил зажигалку, подолгу держал в руках сигарету, чтоб потом закурить. Аркадий допекал его шутками-прибаутками. Он – добровольный мучитель, гонитель разных «упёртых», несмышленышей, лузеров. Этот хмырь знал, что зацепок нет. Например, гомиков смех выдаёт – петуха пускают, а Сергей вообще беззвучно смеялся - надувался, потому что воздух не выпускал, краснел и трясся. «Обезображивался» - как кто-то заметил. Или, скрытого педа по положению головы со стороны спины можно вычислить - наклон должен быть кокетливый, а тут шевелюра этого парня мешала такой нюанс рассмотреть. Но Аркадий продолжал свою миссию. Охота пуще неволи.
Неожиданно ясность внёс уже помянутый Велимир. Сделал он это по-своему, на свой лад, как причитается туповатому мужику шестидесяти лет.
Кстати, некоторое время Велимир Б-ов был моим родственником. Кроме советской цензуры, страх и тугодумие нагоняла на него супруга – женщина весьма своенравная, как сталинский режим. Я стал очевидцем семейного скандала. У его сына заболел ребёнок, и его жена (моя родственница) затребовала врача.
- Твой муж - врач, - мягко заметил ей свекор.
- Дурак - он, а не врач, - ответила невестка.
Пока свекор обдумывал реплику, вступилась свекровь.
- А ты что уши развесил, олух? - бросила она в сердцах Велимиру. И потом устроила моей родственнице капитальный скандал.
Единственное, что рассеивало пелену страха в глазах Б-ова – комплимент по поводу того, что он похож на иностранца, что прямо подразумевало - он симпатичный мужчина. Велимир имел объяснение – его бабушка была по происхождению финкой. В таком случае он приободрялся, а его взгляд становился маслянистым.
С некоторых пор старик задурил. Непостижимым образом он подружился с Игорем. Они перемигивались, обменивались скабрезностями. Игорь был лет на 25 моложе Велимира.
...В тот запомнившийся день я застал их у Игоря в кабинете. Велимир заговорщически что-то шептал. Его «дружок» вдруг принял вид оскорбленной добродетели и весьма артистично заголосил: «Вон, вон, я изгоняю тебя, исчадие ада!» Велимир повернулся – взгляд маслянистый, на его лице ещё отпечатывалось пакостное выражение, которое постепенно переходило в неуверенность... Перемудрил, наверное.
- Что за сцены такие драматические? – спросил я, когда мой начальник удалился.
- На мальчишку накапал, дескать, он сам лично... – бросил небрежно коллега и показал непристойным жестом, что имел в виду.
- Не может быть! – отреагировал я.
- Старый дегенерат! – заключил Игорь.
Он не успел договорить фразу, как в коридоре раздался крик – Аркадий вопил как женщина. Он настолько допёк стажёра, что тот не выдержал и ткнул обидчика канцелярскими ножницами в плечо. Сотрудники всполошились и долго рядили-думали - вызывать ли милицию.