***

                АЛЕКСАНДР  РОГИНСКИЙ

                Аллерген

                рассказ

Климат точно изменился. Максиму Петровичу было уже под семьдесят, но он не помнил такого, чтобы каждый день  разница температур была  чуть ли  не в пятнадцать градусов.
Старость, конечно, не радость, но тут уж природа явно  перебарщивала. Сегодня  было по-зимнему холодно, пришлось доставать теплый спортивный костюм.
Максим Петрович позвонил дочери Даше и пожаловался на погоду.
-Меня тоже крутит,-успокоила дочь. - Ты потерпи, папа.
Что ж, потерпим. Максим Петрович сел  писать отчет  за второй квартал работы  его лаборатории. И тут  в дверь позвонили.
Кого это еще принесла нелегкая, подумал Масим Петрович, который не любил гостей.
В проеме двери стоял немолодой, прилично одетый мужчина, немного косивший голубыми  глазами.
-Здравствуйте, - снял он по-деревенски  шапку. – Вы не подскажете, Галина Павловна никуда не уехала?
-Галина Павловна?  Позвольте, она три месяца назад умерла, - сказал оторопело Максим Петрович.
Лицо мужчины сначала покраснело, а потом побледнело.
-Вы что-то путаете, - медленно произнес  он, ставя на пол сумку всю в наклейках (явно у сына взял, промелькнула нелепая мысль в голове Максима Петровича). – Она не могла умереть. Она моя  сестра, младшая.
-Проходите.  Максим Петрович взял  сумку и  втянул вместе с ней брата умершей сестры.
Брат умершей сестры испуганно оглянулся, словно его затащили в камеру  пыток и сделал шаг назад.
-Проходите и успокойтесь, я вам сейчас чаю дам. У меня цейлонский. Вы любите чай?
-Чай? Какой чай,  быть не может всего этого...
-Я понимаю, у вас шок, - заторопился Максим Петрович,  с радостью подумав, что отчету его сегодня каюк.
Максим Петрович снял с мужчины плащ, который ударил его чем-то очень тяжелым больно по колену (похоже, гиря у него в кармане находилась) и провел  в комнату, являвшуюся одновременно кабинетом и гостиной.
-Садитесь.
Мужчина сел и уставился на старую вазу с засушенными цветами, собранными Максимом Петровичем в прошлом году в полях, когда он жил на  даче у Сони.
-Вы что же,  не знали об этом? – спросил Максим Петрович голосом врача-психиатра. -  Где же вы живете?
-В Белоруссии. Нас четверо: три брата и сестра Галя. Умершая. Но как же так?
-Вот так. Все в жизни должны умереть, для того и рождаемся.
Этой фразой Максим Петрович неожиданно облегчил себе душу, он как бы сам себе растолковал проблему, которая его постоянно мучила. А вот тут высказался и все стало ясным.
-Но умирать тоже надо в свое время, - сказал  мужчина и представился:  Тиберий Карпов.
Максим Петрович даже ухо приблизил к сидевшему напротив Тиберию. Это надо же как не соответствовала внешность с именем.
-Вас удивляет мое имя?
-Меня уже ничего не удивляет. Я даже не удивляюсь тому, что вы не знали о смерти родной сестры.
Максим Петрович поморщился, он не хотел так грубо высказываться.
Но Тиберий не обиделся. Напротив, даже воодушевился.
-Да, мы давно уже не интересовались друг другом. Это произошло после того, как делили родовой дом.  Галя хотела остаться жить в селе, ее давно тянуло на землю. Свою инженерию, она мне говорила, с удовольствием бы поменяла на простой сельский труд-огород, скотина…
А для нас дом был летней дачей, поэтому мы и поделили его на четыре равных части, а Галя так и уехала, не попрощавшись. С тех пор мы не общались. Однажды, правда, я был у нее в гостях. Она меня приняла очень сдержанно, я бы сказал. Ну раз так, то и я не буду тебя тревожить. А вот сейчас я приехал на совещание лесоводов, дай думаю, зайду, а она умерла.  И ничего никому не сказала.
-Как же она могла сказать? – удивился Максим Петрович…
-Про болезнь.
-Она и не болела, умерла, не болея. Так тоже бывает.
-Как это? – с интересом спросил Тиберий. – Все болеют, а она не болела? Это Господь ее помиловал.
-Наверное, она вела праведный образ жизни, - подытожил Максим Петрович.
Ему уже этот Тиберий начинал надоедать, и он жалел, что впустил его. Родственничек называется -  хуже чужого. Надо же, из-за какой-то древней  избы, находящейся бог знает где,  перессориться с родными и навеки забыть друг о друге. А в детстве, небось, бегали вместе без штанов.
Максим Петрович так и представил себе хату, крытую потемневшей от дождей, снега, жаркого солнца и лютого мороза соломой с выросшим молодым подсолнухом у двери и бегающих голых,  загоревших до цвета грязи, детишек.
-Нет, она не была праведной: дважды замуж выходила и никто у нее не задерживался.
-Откуда вы про это знаете? – сердито спросил Максим Петрович.
-Ну знаю, - неопределенно сказал Тиберий. – Я с последним мужем был знаком. Он тоже по  лесной части. И встретились мы на конференции. Такие бывают случаи в жизни.
И Тиберий начал рассказывать о встрече с мужем Галины, сестры своей: как они после конференции в ресторане напились и едва избежали вытрезвителя, как потом догуливали в гостинице, потому что муж Гали не хотел идти домой.
-Он все жаловался на сестру, иначе, как стервой не называл.
Максим Петрович едва сдерживался: мало того, что аморальный какой-то тип, так еще и  такие слова говорит про родную сестру. Впрочем, чего ожидать от людей: сегодня все такими стали. Индивидуалистами. Максим Петрович вспомнил  своих родственников и пришел к выводу, что они ничуть не лучше.
После этого воспоминания он стал помягче к Тиберию. А Тиберий подробно и с удовольствием рассказал о пьянке с мужем сестры. Вдруг остановился  и зыркнул на хозяина.
-Вы чаю обещали.
Максим Петрович вспыхнул, как девушка. С его языка едва не сорвалось: таким, как ты, чаю не подают. Но он сдержался.
-Не обещал, а предлагал. Какой пить будете?
-Покрепче. Я все люблю крепкое.
Тиберий встал и осмотрелся.
-А квартира запущенная у вас, видно, без женщины живешь.
А твое какое дело, хотел сказать Максим Петрович, но  запнулся на полуслове.
-Без женщины. Жена тоже умерла.
-У вас тут какой-то мор, - сказал повеселевшим голосом Тиберий. – У нас вот поменьше мрут, все братья мои целы. Это потому, что она уехала из родной страны. Так всегда бывает.
Максима Петровича уже мало интересовала история судьбы Тиберия и его семьи. И даже ярко вспыхнувшая картинка сельской жизни с крышей хаты и  выросшим у дверей подсолнухом утеряла всю свою необыкновенную праздничность. Сейчас Максим Петрович думал над тем, как выпроводить нежданного гостя. Тень отчета встала перед глазами,  никто его ведь не отменял, время уходит, а директор у них строгий.
-Только давайте так, -сказал Максим Петрович. – Отчаяничаем и разойдемся, у меня работы очень много.
Тиберий промолчал. Он ходил по комнате в сапогах и рассматривал обстановку. На сапоги именно и смотрел Максим Петрович (на левом запекся кусок глины; отвалится, конечно, другим сапогом он растопчет, потом не ототрешь).
Максим Петрович не пожалел дешевого чая, насыпал полстакана, точно чифирь получился (в далекой  молодости Максим Петрович пил чифирь в Сибири, куда поехал зарабатывать на свадьбу лесорубом-сучкорубом).
Стакан  Максим Петрович поставил на блюдечко и вместе это сооружение, задрожавшее в такт задрожавшим рукам, опустил осторожно  на стол.
-Пейте, чай достаточно крепкий.
Тиберий, не глядя, опрокинул стакан и чуть не изрыгнул его содержимое на стол.
Тиберий замычал, показывая, что ему нужен туалет.  Максим Петрович схватил его за руки и в панике потащил в туалет, где Тиберий выплеснул черную жижжицу в унитаз, который сразу приобрел вид замызганного государственного туалета.
Тиберий схватился за горло, его душили спазмы.
Ну и наделал я дел, со страхом смотрел на гостя Максим Петрович! Проклятье!
Тиберий едва отдышался и уставился красными голыми глазами на Максима Петровича. Он пытался что-то сказать, но не мог, вырывались какие-то гудение и всхлипы.
Максим Петрович заметался по комнате, что-то ища, а что и сам не знал. В голове  пылало, словно  он сам выпил этот жуткий напиток.  Что же это такое, что же это такое, шептали губы старого ученого. Что-то надо делать, он так может умереть, надо вызвать скорую помощь.
Вспомнив про скорую помощь, Максим Петрович бросился к телефону. Слава Богу, ответили сразу и обещали быстро приехать.
Тиберий корчился в судорогах, глаза его вылезли из орбит, а нос посинел до черноты.
-Господи, что же я наделал?! - осознал наконец в полной мере свой поступок Максим Петрович. – Зачем это?
Скорая приехала быстро, что  и спасло бедного Тиберия.
Он судорожно икал, со страшным хрипом втягивал в себя воздух, который не хотел проходить в горло.
Высокий доктор сразу оценил ситуацию.  Первым делом выгнал Максима Петровича из ванной, из которой вышел через несколько минут с окровавленным полотенцем, которое так берег Максим Петрович – это был подарок Сонечки.
-Ему максимум минута оставалась жизни. Если бы мы опоздали, каюк.
Максим Петрович неизвестно почему порадовался  слову «каюк» и уставился на доктора.
-Это вы его угостили чаем?
-Я, - дрожащим голосом сказал Максим Петрович.
-Ваши действия можно рассматривать как покушение на жизнь человека. Разве вы не знаете, что такой концентрации чай нельзя давать аллергенам?
-Он – аллерген?
-Еще и какой. Оттек гортани. Каюк…если бы мы не приехали вовремя, - напомнил  высокий доктор, в упор глядя на Максима Петровича.
Да он требует денег, догадался Максим Петрович.  Деньги, деньги… Максим Петрович только вчера получил зарплату за три  месяца.
-Сто долларов, - больше не надо, - сказал доктор, отвернувшись от Максима Петровича. – За срочность…
-Да-да, за срочность.
Максим Петрович  радостно побежал в спальню и принес из глубокого загашника 100 долларов.
Состояние Максима Петровича было ужасным. Как же он пил такой чифирь в молодости  и   ему ничего не было, а вот этот Тиберий (злость вдруг затопила Максима Петровича) оказался аллергеном. А говорит, что они там живут на природе, не болеют  и не умирают. А чуть каюк не наступил.
Тиберий вышел из ванной, его шатало, лицо все было в подтеках зеленки, а в середине  горла торчала трубка, обвитая  зеленой ватой. От Тиберия сильно пахло спиртом, говорить Тиберий  не мог.
Он сел на стул и уставился на сто долларов, которые Максим Петрович положил на стол.
И вдруг протянул руку и забрал деньги себе.
В это время доктор обернулся и тяжело вздохнул, глядя с насмешкой на Максима Петровича. Максим Петрович медленно зашаркал в спальню и через минуту вышел, неся еще 100 долларов.
-Вот это будет справедливо, - сказал  доктор.
И вся бригада маршем двинулась к дверям.
Максиму Петровичу показалось даже, что он слышит звуки  этого военного марша.
Тиберий положил на согнутую в локте руку ремень сумки и пошел вслед за доктором.
У дверей он обернулся и громко икнул.
Максим Петрович с силой захлопнул дверь.