ЧЁРНАЯ РОЗА - ЭМБЛЕМА ПЕЧАЛИ,
АЛАЯ РОЗА - ЭМБЛЕМА ЛЮБВИ...
" КАК ГРУСТНО И ПЕЧАЛЬНО,
ЧТО НИКОГО НЕТ РЯДОМ,
КОГДА В ВЕЧЕРНИХ СУМЕРКАХ
СИДИШЬ, ГРУСТИШЬ ОДНА...
А НА ДУШЕ ТАК ТУСКЛО И ПРОТИВНО,
ЧТО ХОЧЕТСЯ ВЫТЬ ВОЛКОМ ОТ ТОСКИ ... " ( ??? )
МОЯ МИЛАЯ М А М А
17 МАРТА
Да, конечно, если бы рядом с мамой была её сестричка Анна, -им обоим бы было легче… и жить и умирать...
Они морально поддерживали бы друг друга… Они бы дольше прожили и их последние часы и дни не были бы такими печальными и скорбными…
Мы, дети, жестоки К своим родителям… Мы думаем только о себе и всё остальное у нас на втором плане…
Мне бы быть смелее, решительней и тётя Аня бы жила рядом с моей мамой…
И они бы были все время вместе… И могли бы общаться и помогать друг другу, находить поддержку…
Это ведь так дорого и важно в их возрасте иметь рядом понимающую и родственную душу....
Я стою в церкви, в маленькой деревянной церквушке, недавно построенной в старом, рабочем, очень бедном районе Москвы…
Я стою у распятия и сквозь слезы беззвучно шепчу, - помоги мне, Господи… помоги...
Прости меня, мама… Простите меня, простите все, перед кем я вольно или невольно виновата… Простите, пожалуйста, простите !
Пять небольших свечек горят перед распятием, - за маму, за тетю Аню, за дядю Сашу, за бабушку Меланию Федоровну и за дедушку Михаила Ивановича…
Вот вся моя семья… Из всей семьи осталась я одна…
Правда, где-то есть брат Миша Р., - сын дяди Саши…
Но где он? Что с ним? Жив ли ? Остался ли кто-нибудь после него?
Есть ещё Миша, Саша , Сережа, Володя, Матвей, - дети Анны Михайловны, - но все они имеют другую фамилии, - фамилию своего отца...
Из старшего поколения уже нет никого…
Теперь мы на их месте и неуклонно движемся во времени к краю жизни… к пропасти, именуемой старость и смерть... Мы на пороге перед бездной…
И невозможно ни отступить назад, ни отойти в сторону, - можно идти только вперёд и идти прямой и бесповоротный путь в никуда, в беспамятство, во тьму… и в небытие… Как холодно… И тоскливо...
Не верится, что нас не будет… Я не могу поверить, что я умру… что я исчезну… Мы все думаем, что мы бессмертны...
Я никогда не верила, что мама умрет… Никогда не верила…
я считала, что она будет всегда со мной…
Она не может умереть, пока я жива…
Мама должна жить вечно, - она вечная, как день, как воздух, как солнце, как сама жизнь…
Я могу погибнуть, умереть, но только не она,- только не она !
Разве можно представить себе день, без её улыбки, без её дыхания, без её удивительного нежного и душевно-мягкого голоска… О нет, нет !
Мама, мама, милая моя мама !
Но увы... её нет ... Нет!…
Она так внезапно ушла…
Дышала, дышала и её щеки пылали нежным детским румянцем. А глаза были закрыты. И я не знала, спит ли она или в беспамятстве дремлет, обессиленная от изматывающей, бесконечной боли…
Я прикоснулась к её лбу, погладила по щеке и чуть-чуть повернула её голову, чтобы ей легче было дышать… И всё…
Всё ! - она перестала дышать…
Внезапно… сразу… неожиданно…
О, Боже ! Этого не может быть ! Нет-нет !!!
Это так нелепо, так страшно, так внезапно и непостижимо…
Кошмар !
Я гладила её по щекам , я целовала её и просила, умоляла, шептала, - …мама, дыши, мама, дыши ! Не надо умирать, пожалуйста, не умирай…
Мама, живи ! умоляю тебя, дыши! Живи !!!
Но она лежала всё такая же нежно-сонная, отрешенная с закрытыми глазами и уже не слышала меня…
И не дышала… Она не дышала…
Это было ужасно… потрясающе жутко...
Если бы я умела делать искусственное дыхание, я попыталась бы её оживить, вернуть её к жизни... Но я ничего не умею... не знаю...
Я только тихо подвывала и шептала безнадёжно-горькие слова, - мама, пожалуйста дыши… Не умирай, не оставляй меня одну...
За долгую эту неделю я как-то незаметно привыкла к её неровному дыханию и в глубине души верила, что она все-таки обязательно поправится, - отлежится и поправится, - обязательно выздоровеет…
В последние дни она стала очень спокойной и послушной… И дышала легче... свободней...
Почему врачи не помогли ей ?… Ведь могли… могли… И не захотели.
Господи, если бы они только знали, как мне нужна была моя мама…
Пусть бы она лежала, пусть бы была беспомощной, как ребенок и не могла ни говорить, ни вставать… Но только бы была рядом со мной... только бы она была живая и теплая…
Я до последнего дня, до последней минуты верила, что она все-таки выздоровеет. О только не эта внезапная кончина… только не это !
Она умерла во сне и в бессознательном состоянии…
Она даже не попрощалась со мной, - она не сказала мне своего последнего слова... может быть самого главного в моей жизни... О мама !
Я не знала и не знаю, - как я буду жить с этим чувством непрощенности, с тягостным чувством неутихающей вины перед мамой...
Чувство боли и бесконечного одиночества мучает меня до сих пор...
… Мама была единственным существом в мире, которое любило меня и заботилось обо мне..
Нет больше никого вокруг, кто любил бы меня и понимал меня, печалился и радовался моими чувствами и успехами....
Мама была моим вторым Я и, может быть, самым главным в моей жизни, - она была живым стержнем в этом мире, который помогал мне жить и радоваться жизни…
И что теперь этого стержня нет... И я не знаю, что мне делать.
Вокруг меня печаль, нищета и одиночество…
Зачем мне жить и для чего ? Что мне делать в этом мире, где нет тебя, мама, - где нет твоей улыбки и твоих теплых рук, и ласкового трогательного взгляда милых глаз, которые с такой любовью и нежностью смотрели на меня, - и ничего не требовали взамен…
О мама, как же ты была самоотверженна… Ты жила только для меня… И моя жизнь была возможна только около тебя !
Зачем же ты покинула меня, - и оставила в этом большом, холодном мире среди равнодушных и чужих людей...
Как печальны и тяжелы были последующие дни…
Нелепый страшный бред, похожий на тягостный сон…
И он всё длится, длится… длится до бесконечности…
И нет ему конца.
В тот вечер я в растерянности и отчаяния не знала, что мне делать…
Я позвонила в "скорую помощь", - она приехала не сразу…
Потом пришел участковый…
Они оставили какие-то бумаги-справки и ушли…
А я осталась одна с молчаливой безучастной ко всему мамой…
Она была ещё теплой и так же, как и раньше, выглядела спящей и бледной, словно светлая святая...
.
Ночью я позвонила в ритуальную службу, но они назвали такую огромную сумму за свои услуги, что у меня просто пропал дар речи…
Я была в шоке и стояла в тупом отчаянии…
Но потом , под утро, кто-то подсказал мне телефон бесплатных услуг… для бедных...
Я позвонила туда и мне предложили утром подойти в их контору.
А пока предлагали прислать "заморозчика"… Он приехал через час...
К этому времени на мой вой и плач приехал Геннадий, - бывший муж... Он сидел в кухне и от горя и растерянности пил принесенную с собой водку… Он не знал, как меня утешить и не хотел ничем помочь мне...Или не умел...
Его живое присутствие среди ночи были для меня, как дружеская поддержка в тяжёлую минуту жизни... Я ему была благодарна до слёз...
В эту ночь я всё-таки была не одна… И мне было не так страшно…
А потом приехал "заморозчик" из похоронного бюро, - высокий мощный парень и, потребовав тысячу рублей, пообещал обмыть, обрядить и заморозить тело мамы… Он не разрешил мне присутствовать при этом…
Лучше бы я сама обмыла и одела маму...
Когда этот чужой человек одевал её, я заметила, что на спине у мамы содрана кожа.
Я никак не могла понять, откуда у мамы такая ужасная рана…
Он объяснил, что когда её передвигали в постели, чтобы перестелить белье, её нежная кожа и была повреждена…
И я ужаснулась, - ведь это я перемещала вверх на подушки маму, чтобы ей удобней было лежать и дышать… Как же я не заметила, что невольно содрала ей кожу на спине... Но почему ? чем ? Простыней ? Подушкой ?…
И мне вспомнилось, что она тихонько стонала, но я не поняла, что это она стонет от боли, которую причинила ей я.
О Господи! Какой же я варвар !…какая же я жестокая дура !
Парень обмыл и одел маму… Я нашла для нее красивое вечернее платье, которое она никогда не одевала…
Мы купили его давно, - больше десяти лет назад и мечтали в нем походить в нём в театр…
Увы ! О каком театре могла быть речь, когда в последние годы жизни денег едва хватало на еду… После "перестройки" не до театров было...
И вот теперь темно коричневое платье из тонкого японского шелка с изящными цветами по длинному подолу и красивым декольте маме одели в её последний путь…
Я ещё вспомнила, что когда-то тётя Аня подарила нам черный длинный шарф, доставший ей от бабушки... Удивительно, как я вспомнила о шарфе и нашла его... Мы прикрыли этим старинным шарфом холодеющие плечи и грудь…
Мама лежала печально-строгая и бледная в вечернем тёмном платье и казалась помолодевшей и очень красивой…
У меня в комнате не было стола и пришлось поставить табуретки и положили на них доску, - спинку от дивана, постелили одеяло и покрывало... И положили маму на это ложе... Парень, получив деньги, уехал...
Я осталась около мамы…
Я смотрела на неё и не могла насмотреться, - какая она у меня красивая, - вся, исстрадавшаяся и отмучившаяся... И всё-таки красивая !
Но боже мой, как же она любила жизнь и хотела жить! Боже, Боже!
Мой бывший муж всё ещё сидел на кухне и не решался войти в комнату... Он был очень огорчён смертью моей мамы... Она ему нравилась и он хорошо относился к ней. И ко мне... Я многим обязана ему... даже жизнью.
Мы давно в разводе, но это был вынужденный развод...И он на долгое время нисколько не изменило наших хороших отношений и он принимал меня, когда я приходила к нему в гости и даже радовался моему появлению, стараясь угостить чем-нибудь вкусным... Всё-таки он умный человек и добрый...
Он и маму иногда баловал, - то тортиком, то коробкой шоколадных конфет, которые она очень любила… Иногда он даже приносил кусочек копченой красной рыбы и мама была ему искренне благодарна за это… Мы не могли себе позволить этого, так я часто была безработной, а маминой пенсии на двоих
явно не хватало... Пенсия расходилась неуловимо быстро по мелочам и к концу месяца денег всегда не хватало, даже на хлеб... и приходилось, скрепя сердце, просить в долг у соседей… Сумма-то была совсем невелика, но на хлеб хватало до конца недели…...
Геннадий увёз меня к себе, чтобы я отдохнула и успокоилась ...
Трое суток пролежала мама в своем доме… Днём я приходила к ней, навестить, посидеть около неё, а на ночь уезжала к бывшему мужу...
В понедельник, рано утром, из Ленинграда приехал Матвей, - мой двоюродный брат… Он был всего на десять лет младше меня, но до сих пор так и не женился... Жил он ещё хуже нас, - совсем впроголодь, хотя работал, не жалея ни себя, ни времени. Но у предприятия ( Балтийский завод ) не было денег на выплату зарплаты и те, кто остался на заводе, почти год работали без зарплаты... Как он жил и выжил, - не знаю...
Двоюродный брат был лет на целых десять младше меня, а выглядел седым и усталым, как старик… вначале даже не узнала его...
Он привез и отдал мне все свои деньги, - пятьсот долларов, - всё, что он сумел наскрести или одолжить у кого-то .
У него едва-едва осталось денег на обратный путь, но взять от меня хотя бы что-нибудь, он категорически отказался… Вот уже праведная душа… И такая же неприкаянная, как и я…
Наверное мы вылеплены из одного теста вылеплены...…Идеалисты…
В понедельник, в двенадцать часов утра, привезли гроб с покрывалом… Гроб был дешёвый и сосновый из плохо обструганных шершавых досок и в нём были такие щели, почти в палец шириной, кое-как прикрытых красной материей снаружи и белой внутри…
Мы положили на дно полиэтилен. Потом тонкое ватное одеяло, новую простынь и две маленькие подушечки, прикрытые белыми салфетками.
Гроб стоял в прихожей, так как из-за маленького узкого коридора его невозможно было ни внести - ни вынести з комнаты…
Втроем, - я, брат Матвейка и Геннадий, - мы на покрывале вынесли маму из комнаты и уложили в гроб…
И тогда что-то оборвалось у меня в груди… Словно кто-то грубо рванул и оборвал тонкую ниточку ещё живой надежды, - нелепой и странной надежды, что мама сейчас очнется и оживет… Это было так больно !
Я до сих пор не могу ни смириться, ни привыкнуть к мысли, что её нет… Мне всё кажется, что она вот-вот очнётся и вернется домой, - она обязательно должна вернуться ко мне… Я не могу без неё…
Я и сейчас не могу поверить, что больше никогда не увижу её глаз, её милых морщинок и никогда не смогу прижаться к её теплому телу и не буду ощущать мягкость и нежность её усталых рук…
Я украсила цветами её скромный гроб, положила иконку Страдающей Богоматери в её маленькие ладони… Какая она стала маленькой и худенькой !
А была такая живая, быстрая, неугомонная… - никогда не казалось маленькой.
Ёй вечно не сиделось дома и она всё время стремилась на улицу и очень переживала, когда на дворе никого не было... Одна она не очень любила ходить, так как плохо знала этот большой город...
Мама постоянно звала меня с собой погулять… А я всё время отнекивалась, - …мне некогда, да и нет никакого желания бродить по аллеям вдоль дома… О, какая я была чёрствая и глупая эгоистка! - разве мне трудно было хоть один час, хоть несколько минут прогуляться с ней !
Но как же мне было лень выходить из дома и неспеша гулять по дорожкам и тропинкам около дома или идти к прудам, что виднелись из моего окна.… О Господи !
Как горько я сейчас обо всем жалею, как горько оплакиваю каждое её слово, каждую просьбу и желание… И ничего нельзя вернуть, ничего нельзя изменить… И от этого еще больнее и тоскливее становится на душе… Боже мой, кто поможет мне… кто избавит меня от этих воспоминаний ?
Мама лежала в гробу, а всё ещё казалось живой, спящей…
Мне не хотелось расставаться с ней…
Пусть бы она оставалась в доме, - и не надо её никуда увозить.
Как можно нас разлучать ? Этого нельзя делать !…Не надо… не надо...
Но в три часа дня приехал ритуальный автобус и шофер сказал, что уже пора ехать на кладбище...
Вчетвером понесли мамин гроб по узким ступенькам… Я не видела как они выносили… Я закрывала двери квартиры и взяла цветы. Когда я вышла из дома, гроб уже внесли автобус...
У подъезда стояли наши соседи, - Михаил Иванович и Валентина Ивановна… Мама с ними дружила и часто они все вместе прогуливались здесь, невдалеке от дома...
Михаил Иванович попросил разрешения проститься с мамой… Для него приоткрыли гроб… Мама, худенькая и странно маленькая, отчуждённая, почти непохожая на себя лежала, закрыв глаза...
Пр ярком солнечном свете она была совсем другой,совершенно непохожей на ту, что лежала дома... Я почти не узнала ей... Она - не она..
Славная была женщина, - вздохнул Михаил Иванович, - светлая...
Он вышел из автобуса, а мы, сопровождающие, сели на лавку около гроба и поехали, - поехали за город на кладбище в Щербинке…
Город был весь еще в снегу, хотя был уже март месяц 19 число ... Всюду был снег . И было солнечно... И было холодно...
Дорога за городом пролегала среди двухметровых снеговых гор…
На кладбище тоже всюду лежал глубокий, твердый снег и в этом снегу можно было провалиться буквально по пояс…
Нам сказали, чтобы мы взяли тележку и, перегрузив на неё гроб, сами везли его через всё кладбище к отведенному участку...
И по скользким кладбищенским аллеям мы, - я, Гена и Матвей , - тащили непослушную тяжелую коляску с гробом на другой край снежного поля..
Под нашими ногами ломался подтаявший от мартовского солнца лед и мы проваливались скользящими ногами в промозглую взмесь из воды и льда...
Наверное, легче было идти на эшафот, чем в этот мучительный и тяжкий путь к могиле…
Впереди нас уже шли две прощальные группы… Мы остановились в ожидании… Солнце светило нам в глаза, ветер и мороз пронизывал до костей…
Новое кладбище среди берёзового леса не было ничем защищено. Это было огромное снежное пространство, большая поляна, наголо очищенная от леса, который виднелся за каменной стеной кладбища…
К нам подошел распорядитель могил и отозвал меня в сторону… Он через сугробы подвел меня к одной из выкопанных могильных ям, до верха заполненной водой и сказал, что если я не заплачу ему полторы-две тысячи, то гроб опустят в эту студеную воду…
И я безвольно отдала эти последние деньги, подчиняясь его словам.
Я потом ещё не раз сожалела об этом, так как они мне очень и очень нужны
были для ограды и памятника на мамину могилу…
И всё же в тот момент я без сожаления отдала свои жалкие деньги, содрогаясь при мысли, что бедное мамино тело будет погружено в эту студеную муть воды и снега…
Распорядитель разрешил нам поднести гроб к порядковой могиле, в которой ещё не было воды… На несколько минут открыли гроб и я в последний раз увидела милое, худенькое, бледное мамино личико…
Я даже не успела попрощаться с ней, как неожиданно могильщики заторопились и стали закрывать крышку… Я едва успела прикрыть милое мамино личико белым покрывалом… Гроб заколотили и потащили к яме…
Гроб быстро опустили вниз… Тяжелые комья смерзшейся глины и снега глухо застучали по тонкой крышке гроба… Мне казалось, что это меня закапывают.... Мама, милая мама, прощай… И прости меня!
Господи, лучше бы и меня закопали вместе с ней !
Мне даже не удалось поплакать на сыром холмике…
Подошла новая процессия и нас бесцеремонно оттеснили от могилы…
Сквозь вязкую липкую глину и подтаявший снег мы выбирались из топкого месива на мокрые аллеи и, промерзшие, продрогшие, гонимые от чужих криков, стонов и плача, торопливо бежали к выходу… Ветер и мороз подхлёстывал нас... Промокшие ноги заставляли дрожать от холода всем телом...
Господи, - ни жить, ни умереть невозможно по-человечески в этой стране, в этом городе и на этой земле…
Боже, будь хоть ты к нам помилосердней… Невозможно же так жить!
Сердце рвется от горя, душа рыдает… Господи ! - Пощади !!!
Я вернулась на кладбище на следующий дней… Всё вокруг уже было заполнено… Все ямы в ряду превратились в холмики...Как много людей умерло в марте! Так быстро заполнили все могилы !
Мамина могила уже не была у самого края участка… И снег вокруг был весь вытоптан... Комья глины уродливо темнели на испачканном снегу.
Снег вместе с глиной всё еще не растаял, хотя стояли солнечные дни… И было ветрено и морозно… За высокой стеной кладбища тихо гудел лес...
Я стояла в вязкой глине и беззвучно плакала… Слёзы застывали на щеках, но я этого не замечала... Мне было жутко одиноко и страшно...
Перед моими глазами всё еще стоял милый образ бедной мамы, - её светлое худенькое личико с отрешенно безучастным выражением закрытых глаз… Она казалась такой одинокой и беззащитной, как при жизни, - так и после смерти… Бедная моя мама ! Какая нехорошая наша судьба...
Я ничем не могла ей помочь и никак не могла оградить, защитить её от людской грубости и хамства, от холодного равнодушия окружающих...…Мама, мама! Прости меня мама !
В тот холодный мартовский день я простыла и проболела до самого девятого дня… На девятый день я с Геннадием пришла навестить маму и принесла ей пару конфет и яблоко… И еще цветы, что были у нас дома…
Мне хотелось, чтобы мама почувствовала тепло своего дома… Ей ведь было очень холодно и одиноко там, внизу, под слоем мокрой тяжелой земли... Мама, прости меня.
Геннадий принёс небольшой венок с очень нежными розовыми розами.
Какой хороший он человек ! И маму помнит и меня не бросил в беде.
В тот день я не вернулась домой… Я поехала к Геннадию... Мне нужно было человеческое общение… Я замерзала в своём одиночестве. Если бы рядом не было Геннадия, то я бы последовала вслед за мамой... Но в тот вечер, мы были вместе...
В те девять дней, что я лежала в полубреду и в жару от простуды, задыхаясь от кашля, - никто не вспомнил обо мне, не позвонил, не пришёл… Я сходила с ума , пока была одна, больная, всеми забытая и никому не нужная.. Умерла бы и никто бы и знать не знал… Была и нет… И словно не была, не жила на этом свете.… Так странно… Холодно... И жутковато...
Но на девятый день позвонил из Питера Матвей.... Спросил, как я живу.... "Хорошо ! - всё нормально ! " - ответила я ему...
А что ещё я могла сказать ему ?
Потом позвонил и Геннадий... Он куда-то уезжал, а теперь вернулся . Как раз к девятому дню... ему-то я поплакалась, что ужасно болела, а теперь вроде бы ожила и хочу проведать маму, но одна боюсь идти...
Он вызвался пойти со мной...Так мы оказались опять вдвоём...
Снег уже почти всюду растаял... Светило слепящее весеннее солнце... В голубом высоком небе летали самолёты, оставляя за собой длинные, узкие, белые полосы... Весна ! Жизнь продолжается... Надо жить ...
Геннадий накормил и отогрел меня, но мне хотелось поговорить с ним, - поговорить о маме, о своём непокое на душе… Но он, не любящий и сам делиться своими переживаниями, устало отмахнулся от моих причитаний и слез, сказав, - Отстань!
О, как же мне не хватает сочувствия и внимания, хоть маленького понимания, ласки и тепла. Мама, мама, вернись ко мне… Прости меня и вернись… Всё в доме ждёт тебя… ждёт твоих шагов, твоих слов, твоего дыхания и заботы… Мама, я так тоскую по тебе, пожалуйста, вернись ко мне, мама
…Я буду примерной, я буду хорошей, очень хорошей дочерью.
Я никогда не буду обижать тебя и отмахиваться от твоих слов и просьб... Мама, прости меня!
Боже, как пуст без тебя дом и как тоскливо у меня на душе без тебя, мама. Боже мой, за что мне такое горе и такое тяжкое наказание? О мама, мама !
Я опять вернулась в свой пустой дом… Всюду, где только можно, я развесила мамины фотографии.. Мне тогда казалось, что маминых фотографий у меня много, а оказалось, что нет, - совсем мало... Перебирая их, я корила себя, отчего так мало снимала её…
Я приглядывалась к каждому снимку и удивлялась, какое у мамы светлое, солнечное лицо, какие выразительные, удивительно живые глаза…
Как же я раньше не замечала этого ?!!!
А ведь я нередко слышала, что говорили о маме, - как об удивительной, необыкновенной и обаятельной женщине… Но никогда не придавала этому особое значение… Я к этим словам давно привыкла и не реагировала на них... Порой я просто считала, что ей льстят, чтобы поближе с ней познакомиться... Какая же я была глупая и слепая...
И вот теперь я смотрю на снимки и с них, как живая. смотрит на меня моя мама... И, наверное, впервые в жизни я по-настоящему вижу эти выразительные лучистые глаза с мягким, тёплым взглядом, эти небольшие капризные губы, и хороший, умный лоб, - и такой знакомый, милый изгиб светлых бровей…
Боже мой, как мила и хороша была мама ! И какой у неё добрый, милый и живой взгляд ласковых глаз… О мама ! Милая добрая моя мама ! Как же я раньше не замечала всего этого ?
Я перебираю мамины снимки, я листаю семейный альбом и буквально заворожена её лицом… Она в самом деле необыкновенна…
Как странно и грустно, что только теперь, когда её нет, я вдруг неожиданно увидела её открытое лицо… И разглядела, как миловидна и обаятельна она, - она словно вся светится солнечным светом....
Её глаза смотрят на меня отовсюду - и то улыбаются мне, то ласково, то грустно, то следя за каждым моим движением... Они живут вместе со мной...
Я тоскую по ней… И мне всё кажется, что она вот-вот должна вернуться домой… Здесь всё ждет её…- каждая вещь помнит её прикосновение и ещё хранит тепло её рук… Все вещи хранят её тепло, её запах, её тень…
Даже кошки помнят её голос и шаги, и настораживают ушив, в ожидании её появления…
Всё в этом доме ждёт её .
А её все нет и нет… И не будет...
И моя душа пуста… И дом мой пуст… И сердце пусто… И тоска вокруг.
Мне не хватает её милого голоса, её вопросов, её тепла и любяще-тревожного взгляда, - и тепла мягкий ласковых ладоней…
Мама, почему я не ценила этого, когда ты была живой и рядом…
А теперь это недостижимо… даже во сне…
Как мне оживить тебя? Как мне вернуть тебя ?
Вот уже и снег сошел и весь растаял… Серое небо, серые дома и серый день. Но уже весна… И скоро будет тепло, совсем тепло и солнечно…
Мама очень любила весну… Она её почти боготворила…
Это у неё с военных лет, с блокадного Ленинграда 1942-43 годов, когда она с сестрой умирала от голода в военном госпитале... И ОНИ ОБЕ. - две юные сестрички, мечтали о весне и, прижавшись друг к другу, тихо шептали : " Ах, дожить бы до весны, дожить бы до весны, а там появятся трава и распустятся почки на деревьях ... - всё это можно будет есть… И тогда они выживут и будут жить… Только бы дождаться весны !"
Весной мама не только оживала, но и расцветала… Весна - март--это её месяц... Она сама и внешне была очень весенней...была такая женственная, светлая и полная нежного обаяния...
А я всегда всю жизнь удивлялась, - почему мужчины так неравнодушны к ней и не скупятся на комплименты ей.. Я никогда не замечала её красоты…
Я просто воспринимала её, как маму… ...добрую, нежную и теплую, как солнце… Мама всегда лучше всех...И вот теперь этого солнца не стало...В
Бедная мама не дожила до весны… Она умерла в день своего рождения...
О, если бы она дотянула до тёплых солнечных дней, то
обязательно бы выздоровела, выжила… Она же сильная… она жизнелюбивая…...
А теперь только я вижу, как распускаются листья на березах, как зеленеет на земле трава, как расцветают желтые одуванчики и голубеет высокое небо на моей головой…
Но ничего этого не видит и никогда уже не увидит мама…
Над ней лишь плотный слой тяжелой сырой глины и вечный холод…
И никакие огоньки церковных свечек не осветит ей темный мрак
вечной тьмы… Мама, милая моя мамочка, …зачем покорилась болезням и покинула этот мир… ?
Он жесток, этот живой мир… Но жить все же лучше, чем навсегда исчезнуть из него в никуда, во мрак , в безвозвратную безвестность...
Мама, милая, как же мне жить без тебя ?… Как мне жить с вечным чувством вины перед тобой?