Не судите строго: рассказ старый, многое теперь кажется наивным... Но, возможно, кому-то будет интересно.
Дорогая Маша!
Пишет тебе твоя непутёвая подруга. Погода у нас неважная, но это хорошо, потому что...
Маша отвела глаза и уставилась ими бессмысленно куда-то в пространство.
...скоро сессия: надо готовиться. Знаешь, совсем не до этого!.. Помнишь, я тебе писала про Мишку?! Он такой буся!!!
И далее... всё в том же духе... Надо же: Маша смогла бы теперь по памяти пересказать полностью всё, что написала ей Оля.
Она ведь перечитала его десяток раз, да и все её письма похожи, как родные братья. И читала Маша его совсем не затем, чтоб насладиться в отсутствии любимой подруги. Она просто не понимала, что на это всё можно ответить.
В письме не было ни одного вопроса относительно Маши и ни одного предложения без слова "Миша". Маше уже начинало казаться, что этого Мишу она видит каждый божий день. Он даже стал ей изрядно надоедать. Этот бурый... т.е., конечно, русый Миша, который хавал олькины сосиски и недоброжелательно отзывался о Ботичелли. Нахальный Миша-историк. Да,он ей определённо с первых строчек не понравился.
Как глупо! Они же дружат с детства. Да и что случилось? Они просто не виделись около полугода, почти не говорили по телефону, но Оля исправно писала ей и всё то же, то же, что и вчера, позавчера, что говорила каждый день, когда они были вместе. Неразлучны. Жили на одной площадке, вместе ходили в школу, сидели за одной партой. И как глупо, что Маше совсем нечего ей ответить!
Но вот Маша вспоминает, что сегодня обычный понедельник и ей пора вставать. Она суёт ноги под кровать и долго лениво ищет ими тапочки, но находит лишь пыль и снова думает, что давно пора убраться. Но думать об этом в понедельник утром, когда всё и так скука смертная, просто невыносимо. Тапочки неожиданно находятся под письменным столом.
Маша смутно вспоминает, как она вчера страдала над математическим анализом, как исписала черновик в поисках правильного решения, и как снова ничего ни с чем не сходилось... Ещё на столе пылятся сиротливо лабораторки по программированию, но с них даже пыль смахивать не стоит. С кружкой чая Маша снова открывает черновик, скользит красными глазами по бесконечным строчкам цифр, формул... Находит ошибку. Решает - снова не сходится. Черновик летит в стену, но это облегчения не приносит. Маша торопливо собирает рассыпавшиеся листы и с досадой запихивает тетрадь в сумку. Завтракает, собирается и хлопает дверью.
Маша отлично чертит. В их группе этого никто терпеть не может. Она строит графики для всех, они хорошо решают матанализ и программирование понимают. И Маша в университете уже второй семестр...
На столе в её комнате всегда много карандашных набросков. Но это не графики и чертежи. Это портреты. Хороших знакомых, одногруппников, родственников и даже незнакомцев, встреченных случайно где-то в парке или трамвае... Иногда Маша просто придумывает лица, которых даже никогда не видела.
Она закончила художественную школу два года назад. Её там никто особенно не хвалил. Преподаватели утверждали, что в работах Маши мало жизни и движения. Она не спорила ни с кем. Никогда не давая значения тому, что рисовала. Не признавала она за этим и дела серьёзного, такого, каким можно жить. Ей просто нравилось рисовать и только.
Просто нарисовать - гораздо лучше, чем сфотографировать, лучше чем запомнить и описать. Разве может это не нравиться? Разве могла она не любить рисовать?
По дороге в университет Маша не вынимает наушники из ушей ни на секунду, в трамвае задумчиво ерошит тонкими пальцами пряди жёстких коротких волос. И всё время напряжённо думает.
Уже месяца два или три она знает одну вещь, о которой до сих пор не осмелилась сказать никому. Она не хочет учиться здесь. Маша не хочет больше исписывать ночами черновики, не хочет даже чертить графики - они давно кажутся ей насмешкой. Маша хочет рисовать, а не чертить.
После пар она часто ходит в соседний корпус, где занимается художественно- графический факультет. Маше нравится ходить по коридорам худграфа, она любит и знает тот воздух, которым он дышит. Понимает, какие краски так пахнут... Но... Она учится в другом корпусе, где не пахнет красками, где никто ничего не рисует, а все говорят о новых программах для компа или вообще то, чего Маша не понимает и не хочет понимать.
Маша часто мечтает о том, как здорово было бы проснуться однажды и уже знать ответы на все вопросы, чтоб всё решил кто-то... кто-то другой решил за неё. А вопросов было много. Они копились и росли, как снежный ком, как головная боль, как... словом, с геометрической прогрессией. А, впрочем, она просто хорошо скрывала свои грусть и сомнения. Зачем портить настроение окружающим, огорчать и разочаровывать родителей и вообще...
Вообще, зачем что-то менять, если ещё неизвестно, что выйдет из этого. Если б она точно могла знать, что это её жизнь, её призвание, что её поймут и примут в этом другом мире, где пахнет красками и жизнь кажется волшебством.
Кому-то везёт и он может буквально с рождения найти свой путь. Кто-то верит в Бога, кто-то верит в то, что его нет. И хотя ни то ни другое недоказуемо, они как-то живут этим, своей уверенностью. А Маша живёт лишь своими сомнениями. Сомнениями во всём.
По отношению к вере и религии люди, по мнению Маши, делятся на три категории. Одни верят с самого рождения и никогда во всю жизнь в своей вере не сомневаются, уверенные и спокойные, оттого, что Бог о них позаботится. Другие верят, просто потому что надо верить во что-то и на что-то опираться. А третьи... как Маша. Она на самом деле хочет верить, что Он поможет ей, что кто-то просто всегда будет рядом, но она не может верить в Бога. Она просто натыкается на свои воспоминания о тех моментах, когда ей так нужна была помощь, когда ей было больно. И Маша хотела почувствовать Его присутствие, но ничего не чувствовала, к сожалению. Маша всегда думала, что ей с этим не повезло.
А с чем же на самом деле повезло? Она в последнее время всё чаще задавалась этим вопросом и не находила на него ответа.
Она думала о любви. Ведь именно любовь делает всё лучше. Когда любишь, мир становится совершенно другим. Но, думая так, она натыкалась лишь на боль. Любовь уже была. Самая сильная. Самая искренняя. Маша так никогда уже не полюбит. Так зачем искать кого-то, кто всё равно никогда не станет им? И Маша никого не искала и ничего не ждала.
Эту формулировку своего состояния Маша позаимствовала из любимого фильма "Русалка". "Я больше никого не ждала"- и сразу затмение. Маша чувствовала себя, как во время затмения. Но оно как-то затянулось, накрыло её своими холодными чёрными крыльями.
Сессия - это как обухом по голове. Для тех, кто готовился и нет, совершенно всё одинаково. Маша честно готовилась, но готова не была. Она не паниковала, но просто чувствовала, что экзамены не сдаст.
Ей хотелось спрятаться, так чтоб никто никогда её не нашёл. Персональное затмение расползалось, пока не накрыло собой всю её жизнь. Маша часто уходила с пар на худграф. Там она спокойно дышала... и рисовала. У неё уже был любимый подоконник, где она сидела в уголке, набрасывала лица или просто грызла кончик карандаша. Маша смотрела на них, этих счастливчиков, завидовала и забывала, кто она, забывала о той ошибке, которую совершила, о скуке, о тоске, о боли, о непонимании... Обо всём.
И тогда она хотела бы спросить совета. У кого-нибудь. И спрашивала у Него. Маша не сразу осознала это, но она спрашивала совета у Бога. Странно, ведь она не верила. Но не верила ли?
Всю жизнь Маша чувтвовала веру, как запрет. В церкви всё нельзя. Только молитва, целование холодного образа, свечи... Она не чувствовала Бога в этом. Она не могла так верить. Маша искала другого. И теперь, сядя в уголке на своём подоконнике, она постепенно стала понимать, что Бог - тот, кто всегда рядом. Тот, кто не отвернётся никогда, кому можно доверить любую тайну. Бог правда любовь. Именно любовь, а не система запретов и правил.
Но Маша на своём подоконнике была, как рыба в аквариуме. Она боялась, что не сможет и здесь, она боялась, что её назовут бездарью, сделают изгоем. Поэтому она ни к кому здесь не подходила, ни с кем не знакомилась и не говорила. Просто после звонка с третьей пары она слезала с подоконника и нехотя плелась домой.
Маша всё ещё не ответила на письмо. Маша перестала считать, чертить и решать. Почти перестала говорить и есть. Но никто не сказал ей просто: "Машенька" или даже "Дорогая Маша". Всё молчало.
- Вы не туда пришли, Маша.
Почему-то из уст другого человека это звучит очень странно. Странно и непонятно. Маша сидит в коридоре факультета, бессмысленно уставившись в окно. Сегодня 6 июня. Маша провалила экзамен. Экзамен по математическому анализу, экзамен, к которому Маша готовилась, безвылазно сидя дома на всех выходных, не спала ночей, решала до головной боли. Ничего не получилось. Почему?
Потому что она и вправду не туда пришла. Одногруппники окружили Машу, пытаясь утешать её, но скоро оставили в покое. Она всё молчала, а потом просто вышла и ушла куда-то. И никто не знал куда. Все судачили о том, что это не так страшно: можно пересдать. Выходные были впереди. Можно и выспаться и подготовиться.
Но только Маша об этом совсем не думала. Она пошла домой. На улице было зверски холодно. Только сегодня похолодало. Маша шла одна, кутаясь в свой тонкий пиджачок. Добрела до остановки, долго ждала трамвая. Она толком не помнила, как добралась до дома. Только сразу же рухнула в постель и уснула без памяти.
Машу разбудили вечером. Поздно. Голова болела. Мама спросила, как дела. Маша села на кровати и всё вспомнила. Она набрала воздуха и рассказала. Мама что-то ей кричала, угрожала и плакала, но в конце концов ушла. Маша снова осталась одна. Она стала думать.
Но думать совсем не хотелось. Маша уже было хотела действовать по старой, проверенной поговорке: я подумаю об этом завтра. Не её выдумка, но очень хорошая. Любимая Скарлетт! Идеал женщины для Маши. Но она сама совсем не могла так теперь. Маша не хотела бы думать, но не получалось. Тогда она взглянула на часы - половина второго. В доме все давно спали, а на её улице не горело ни одно окно. Маша встала, взяла на столе чистый лист и карандаш. Карандаш был сломан, но Маша этого не заметила. Она царапнула и порвала лист. Взяла другой. Она хотела кого-то нарисовать. Но за этот безумный день Маша как будто не видела ни одного лица, никого не запомнила. Тогда она стала рисовать глаза. Это ей всегда хуже удавалось. Она рисовала, забывая о боли и сомнениях. Принимая решение, изменяющее жизнь.
Поздняя весна делает своё дело исправно: никому учиться не хочется. Все пытаются сосредоточится, но без толку - в окна глядит лето. В коридорах удушающе пахнет красками и лаками. Окно полуоткрыто. На подоконнике сидит девушка. Она что-то рисует, временами отвлекаясь и закусывая кончик карандаша. Каштановые волосы до плеч, тонкие пальцы смело набрасывают линию за линией. И вот на неё уже смотрят выразительные глаза. Вслед за ними является тёмная чёлка на глаза, гордый подбородок, прямой красивый нос.
- Маша!
Девушка вздрагивает, поднимает голову и улыбается. Он подходит и, заглядывая ей через плечо, важно замечает:
- Похож.
Маша снова улыбается, в который раз убирая его непослушную чёлку со лба. Да, она сама слегка обросла, постепенно заменяя рваную стрижку с милированными прядями своим естественным цветом волос. Впрочем, ей это очень к лицу. Она теперь на пару лет старше, чем в прошлую встречу. Намного счастливее и увереннее.
Это было непросто. Маша год карпела с репетиторами, работала в ларьке, страшно нервничала на вступительных тестах. Но, знаете, она всё время рисовала. На стене в её комнате много рисунков. На одном из них те глаза, что она нарисовала ночью после проваленного экзамена. Они и правда не очень хороши, и жизни в них маловато. Но важно другое: это его глаза, того, кто стоит теперь перед ней. Оригинал, конечно, куда лучше.
Теперь глаза - это то, что у неё лучше всего получается. Но даже если что-то действительно не выходит, она говорит себе: "Дорогая Маша, всё получится!" И ведь правда: получается.