«Чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак».
Они встретились в ясный день февраля.
Солнце своими ласковыми лучами обнимало всех, заставляя жмуриться и улыбаться. Ослепительно голубое небо вселяло надежду на встречу с тайной.
Они сидели на облачке и виляли своими маленькими купированными хвостиками.
Сегодня был очень светлый день- День Святого Валентина.
Раньше они никогда не встречались и даже не знали о существовании друг друга. Просто, сегодня им понравилось одно и то же облачко. Оно было белым и пушистым, всё в мелкую кучеряшку, как мех молодого барашка.
-Ты не против, что я рядом посижу? - спросил один у другого.
-Да, нет, так даже веселей.
-Давай знакомиться, я Тишка!
-И я - Тишка, только меня чаще звали Тимофей.
-А меня Тихон Галинович.
-О! А меня Тихон Хренников.
-Слушай, и меня так называли иногда.
Они понюхали друг у друга хвостики и, удобно усевшись, свесив свои ушки на лапки, стали ждать то единственное, отведенное Богом, время для посещения своих семей.
-Слушай, ты всегда посещаешь своих в День Святого Валентина.
-Всегда!
-И я всегда, потому, что люблю их и скучаю очень-очень! Если понадобится, я и душу готов за них отдать.
-Мои тоже были классные. Знаешь, они учили меня говорить. И мне даже удалось выучить несколько слов и связать их в предложение. Особенно мне удавалось слово – «гараж».
-А почему именно - гараж?
-Да, понимаешь, место выделили под строительство гаража, вот мы с хозяином и строили. Слово «гараж» всегда было у всех на слуху. И когда мы с хозяином шли все спрашивали:
-Вы куда?
-В гараж!- отвечал я вместо хозяина. Все удивлялись, а хозяин гордился.
-Вообще, у меня была замечательная семья. А моя маленькая хозяйка, которой я был подарен на день рождения, была просто душка. Ну, такая забавная. У неё всё время на колготках дырки образовывались, то на коленках, то на пятках. Она много бегала, часто падала и мама говорила, что на ней всё огнем горит и колготок на две стирки хватает. А её косички всё время торчали в разные стороны. Мама ей завязывала огромные бантики и когда она бежала, бантики прыгали как мячики и все мальчишки со двора сходили по ней с ума.- Тихон облизнулся при воспоминании о Марийке, как при воспоминании о сахарной косточке.
-Ой, а у моей, были густые каштановые волосы. Они были пышные, красивые, и когда она откидывала голову назад, они шелковые переливались и кружили голову не только молодым парням, но и взрослым мужчинам. И сама она была красавица необыкновенная. Когда она выходила из подъезда, все оборачивались и долго не сводили с неё глаз.- Тимофей вспомнил Машу, как она выходит из подъезда и стучит-стучит своими каблучками по асфальту, а он проводит её до остановки, посадит на автобус, и домой скорей.
-Дааааа! А еще у меня был брат. У него глаза были огромные и черные. И волос густой и волнистый. Учительница в школе всё время маме говорила, что за ним глаз да глаз нужен, а то девочки прохода не дают, виснут у него на шее и он к седьмому классу обязательно женится - Тихон скривился в блаженной улыбке.
-А мой, знаешь, не жил с нами,- подхватил Тимофей - он в Барнауле в институте учился. Мы его часто навещали. Он, конечно, строг был ко мне. Но люби-ииии-л! Он тоже был черноглазый, а ресницы, ресницы- во! - Метр! И вообще, он был Кент- прикольный. Когда он на первом курсе института учился, он усы носил, и чуб у него был, большой, волнистый, короче, бабушка говорила, что он настоящий донской казак, в деда. А когда повзрослел, усы сбрил и стрижку сделал короткую и стал похож на настоящего дипломата. Да он им и был, всё по заграницам часто ездил, по-английски разговаривал и меня учил.
Они умолкли. Каждый думал о своём, вспоминая старые времена.
-Н-да-а, хорошие времена были, весёлые. Мы вот с моим, первый раз курить попробовали в первом классе.- Тихон хитро хмыкнул - Друг его, Сашка Жданов, угостил папиросками. Закурили, да Сашкина мама пришла неожиданно, и нам папироски пришлось под подушку спрятать, а они возьми да загорись там. Ох, чё было! Больше мы не курили. У нас вообще никто не курил в семье, и нам охотку отбили.
-А еще мы ездили ранней весной на шашлыки в сторону гор. Солнце яркое, снег искристый, горы величавые. У меня даже есть фото, где мы с ним на снегу возле горной речки лежим в одних плавках. Короче, моржи! И песни он любил под гитару петь. Так вот бывало, лежишь на травке, а он рядом сидит на пеньке и поёт, про Кольку, про войну, про Колькино ранение - жалобная такая! А маме любил петь про любовь. Мама украдкой слезу смахивала, а он ей: «а я тебя люблю, а я тебя люблю!»
-А мой, когда приезжал на каникулы,- вторил ему Тимофей, - мы в походы ходили. Ох, сколько пройдено! Мы с ним и к Белухе ходили, и на Караколы, и на Кумире на Девичьих плёсах были. Но это отдельный рассказ. Это надо с чувством, с толком, это всё пережить надо. Мой тоже, как возьмет гитару, да лунной ночью где-нибудь в горах, у костра, как запоет песни Митяева или Высотского, то прям мурашки по спине. Немного помолчав, Тимофей продолжил:
-Батя у меня, мужик крепкий, он и водочку попить, и песни попеть, и женщину прижать, но больше всего на свете он любил мою хозяйку, футбол и рыбалку, а еще друзей и горы. Бывало, после работы в пятницу, с друзьями трясемся на машине по бездорожью - километров 200 куда-нибудь в верховье Бии, в Куют, в Сайдып или на озеро Куреево. Приедем затемно, костерок разведем, палаточки поставим, и пока мамы места для ночлега готовят, мужики уже рыбы на уху наловят. Знаешь, какой там хариус?
-Во!- И Тимофей широко расставил лапы.
-Да врешь, поди?- удивился Тихон.
-Да чё вру-то, чё вру?! Не хочешь, не верь!
-А однажды, мы еще с Дэзькой - с моей приятельницей Дездемонной, и её родителями, в Чебачек ездили в Лебяжку, так мы там за раз 112 чебаков поймали. Сам считал.
-Да, ладно, верю я тебе, верю! А, мои, чаще ездили на остров на Бии, потом еще в Курью. Там мой хозяин вёдрами окуньков и щук ловил. А еще любимое место за Чемалом было, на реке Куба. Там вода вообще хрустальная. И природа дикая. Прям, красота первозданная. Мы бывало, компанией человек 20, на пяти машинах заедим туда, надуем матрасы уйдем за километр вверх по течению и сплавляемся до лагеря.
-Эй, браток, а ты не путаешь случайно?- прервал его Тимофей.
-Где это там, на Кубе природа то дикая? Там только базы отдыха. Пять югославских коттеджей стоят на берегу, а на утесе часовня.
-Да ты что?! Во, цивилизация куда шагнула, ни хрена себе! - Удивился первый Хренников и почесал задней лапой за ухом.
-Так мы как раз под этим утёсом лагерь разбивали. Как всё меняется? Я вспоминаю, моей хозяйке, маме Гале, операцию сделали, и трястись ей нельзя было, но ей так хотелось с компанией на Кубу съездить, что они, что придумали, обложили её подушками, и повезли. Вот ведь и, правда, говорят: «Охота хуже неволи!» А когда у них водочка кончилась, так она свой спирт -100 грамм для обработки шва,- им отдала. Представляешь, какая женщина душевная. А весёлая какая!
-Моя, тоже артистка была.- Подхватил Тимофей,- иногда, правда, как загнет крепким словцом, папа даже краснел со стыда, а она говорила - это для профилактики нервной системы. У неё всегда смешинки в глазах живут. Вот любую фотографию возьми, посмотри, она везде самая весёлая и счастливая.
-А мои родители меня всегда понимали. Я вот всем своим друзьям рассказывал, а они не верили, что такие хозяева бывают. Однажды решил доказать, какие они у меня гостеприимные, собрал целую свору друзей и привел познакомиться с ними. Мы в двухкомнатной квартире жили на шестом этаже в девятиэтажке. Так мама, когда дверь открыла, чуть в обморок не упала. Вся лестничная площадка в собаках разного калибра.
А хозяин, говорит, поддерживая мать:
-Что заробели-то? Заходите, коль пришли, гости дорогие!- Все в раз хвостами завиляли. Кто посмелее, те и спальню, и кухню проверили. Про нашу семью долго потом в собачьей среде легенды ходили. Да, я вообще свою мамку-хозяйку никогда не огорчал, да и она меня тоже любила.
-Бывало, она втихушку только золотинкой от шоколадки захрустит, а я, уже, вот он. Она мне кусочек отломит, лишь бы я её не выдал детям. Да, я и не выдавал. Мне-то, какой резон? Я то, чуток помолчу, зато всегда в шоколаде. И спал я вместе с ней, у неё под коленками, я знал, мой хвостик и её хвостик в обоюдной безопасности. Мама ещё меня «нежновым» называла. Уж сильно я любил понежничать.
-А я сладкое как-то не любил. Не-е-е, ну изюм любил и прянички, когда особенно в горы с рюкзаками ходили. Я тоже, кстати, со своей спал, только в ногах у неё. Но каждое утро будил её нежно. Приду, улягусь ей на грудь передними лапками, в губы лизну и любуюсь, как она пробуждается. И она обнимет меня и ласково скажет: «Ах, ты мой нежнов!»
-Да, повезло нам с тобой! Ты, я как понял, всё больше по строительной части был?
-Ну, да! Я знаешь, гараж построил, потом нам участок дали 20 соток, мы забором всё обнесли, и фундамент залили на баню. Вырыли котлован - Коттедж на берегу протоки строить собирались. Потом я трехкомнатную квартиру построил. Потом бабушке квартиру. Любил я это дело. А ты?
-Да, я, как-то всё больше туризмом увлекался, однажды за лето 56 дней и 28 ночей прожил в палатке. Нюх у меня был хороший, за версту чужого чуял. Мне родители всегда доверяли их сон сторожить. Я ни разу не подвел.
-Вот выедем компанией на отдых, разобьём лагерь, начальника лагеря назначим, а тот уж в свою очередь портфели раздаёт. Так мне, то портфель министра обороны, то федеральной службы безопасности. Что-что, а службу я нёс верно. За это мне и почет, и кусочек мяса в миску. А однажды в Куяктанар ездили, так барана целого освежевали, но барану наверно лет тридцать было, его, сколько не варили, он всё не жевался. Нам с подружкой Дэзькой столько досталось, что мы сутки на поляне замертво лежали.
При воспоминании о былом времени, у Тишки потекла сладкая слюна, и предательски заурчало в брюшке.
Время подошло к 12 часам по полудню. И Бог открыл окно для свиданий.
-Вон они, мои хорошие!- пролаял Тихон - вон смотри-смотри!- и завилял так часто маленьким хвостиком, что тот чуть не отпал.- Вон они, мои родные с ними еще Стёпа их приёмный сын.
-Это вон те, что с американским кокером-спаниелем идут? Да не может этого быть, это же мои родители.
-Вот я и говорю, мои! - не врубился Тихон. И тихонько ласково заскулил.
Тимофей, растопырив широко лапы, шмякнулся на попу, и закатил глаза от удивления:
-Боже ж ты мой - праведный, это мои, мои слышишь!- и жалобно завыл.
До Тихона дошел смысл сказанного.
-Так выходит, что мы с тобой братья?
-Выходит!- опять почесал за ухом Тихон. Я с ними с 1986 по 1995 жил.
-А я с 1995 по 2000 год. А с 2000 с ними Степа живет. Ох, они его и избаловали!
-А что ты хочешь? Чистокровный американец! Не то, что мы с тобой русские дворяне. Это- то - интеллигенция!
-Ага, интеллигенция сраная! - ругнулся Тимофей. Вспомнилось крепкое мамино словцо.
Они обнялись и стали внимательно наблюдать за своими.
-Смотри, батя-то, какой стал солидный.
-Не говори, нынче ведь 50 отметили.
-Что-то он бледноват, блеска нет в глазах…
-Да, конечно, ремонт затеяли, подыши-ка этим пыльным воздухом. Эх, жалко меня нет, я то - в строительстве ас, я бы знаешь, как помог, а на американцев у меня что-то надёжи нет. Хотя если малёк подучить, то ничего. Я займусь им, пожалуй.
-Да не говори! Нет, бате, определёно, надо больше бывать на воздухе. Вот если бы я был рядом, то он бы не пылью, а горным воздухом бы дышал. Вот и снаряжение на юбилей подарили, а в горы сходить не с кем.
-А что американец то?- приспросился Тихон.
-Да что ты!- тявкнул Тимофей – он же весь изнеженный, я видел, как они в Ак-Тру ходили. Его мамик 10 километров на руках пёрла. А он сидел на ней весь мокрый и чумазый, да еще и порёвывал, наглец маленький!
- Ё! Вот был бы я рядом!
Две пары глаз с любовью и заботой наблюдали за родными.
-А ты знаешь, он ничего,- наклонив головку набок и сосредоточенно всматриваясь вниз, как-то распевно произнес Тихон.
-Кто?
-Да Стёпа!
-И мне теперь уже кажется - ничего!
-Папин сынок - сразу видно!
-Ага, лицо такое мужественное. Смотри, как он их от чужих защищает.
-А, знаешь, как он им помогал, когда бабушка «ушла»? Он ведь и квартиру охраняет целыми днями один. Это же с ума сойти можно. Марийка то с Виталиком в Барнаул жить переехали.
-Ну!- озабоченно протянул Тихон. Жалко их! Одни остались.
-Да уж. Ну да ничего, ты ведь знаешь, что они ждут пополнения?
-Да знаю, конечно «Булавочка» такая шустрая ко Дню всех влюбленных переворачиваться и толкаться начала.
-Да ты что?- настало время удивляться Тимофею.
-Вот к лету появится, вот тогда нашим всем весело будет. И папе и маме и Стёпе! Все будут при деле.
-Ну-у-у-у!
Головы их соприкасались. Они улыбались своими добрыми собачьими улыбками. Им хотелось дотянуться и лизнуть своих родных.
-Как же мы вас сильно любим!- хотелось пролаять, но ком застрял в горле от счастья и умиления. Да их всё равно бы никто и не услышал.
-А знаешь, давай вот что сделаем. Давай подадим им тайный знак.
Через мгновенье Тихон с Тимофеем раскачали облачко так, что на землю стали, кружась опускаться пушистые снежинки.
Стёпка весело и игриво залаял:
-Смотрите- смотрите, папа, мама, смотрите какое чудо!- и все подняли голову к небу. На них с облачка кружась, падали «снежинки-валентинки».
-Я люблю тебя!- сказал папа и поцеловал маму.
-А я тебя сильней! - прижалась к нему она.
И Степка, встав на задние лапки, радостно виляя хвостиком, пропел:
-И я люблю-у-ууууу!
Всем было хорошо.
Небеса играли гимн любви.
Счастье закружило всех в пьянящем танце.
День Святого Валентина вступил в полные права.