Уже несколько лет минуло с того самого дня, как распахали пустошь
у дороги. Старенькая хозяйка небольшого огородика, граблями сгребла всякий хлам, прошлогоднюю траву вдоль межи и разожгла большой костёр. Первые два лета, чтоб ни делала на грядках, всё старое ведро с собой носила. То камушек бренькнет в ведре, то звякнет ржавый гвоздь, то стекляшку кинет. А однажды в огороде старую, облепленную землей лампу выкопала. Повертела её в руках, вспоминая, как при свете такой же керосиновой лампы решала задачки, в далёкие послевоенные годы, и туда же её, в ведро. За воротами, на обочину, целую гору
наносила всякой всячины. "Вот наведаются сыны, погрузят на прицеп и
увезут на свалку все это "добро", - думалось ей.
Нынешней весной, только мало-мальски отсадилась, стали собираться
тучки. «Дождик, об эту пору, что голодному хлеба краюха. Вот напоит
землицу-матушку, и пойдёт всё в рост, зазеленеет... Мне бы только до
дому успеть добраться. Бегунья теперь из меня, э-э-эх!.. А всё же надо
поторапливаться», - говорила вполголоса сама с собой Даниловна,
накидывая веревочную петлю на столбик, чтоб случайно ветром не открылась калитка, и чья-то скотина не забрела на огород.
Налетел ветер. Громыхнул гром. Раскололась небесная чаша, на миг
золотом обозначив ветвистые трещинки. Потянулись к земле дождевые
нити. Звуки утонули в шелесте падающих капель. Земля, как влагою набухающий сухарь копила в себе силу. Посеянные семена, проснувшись после
долгого сна, выпустили в мир робкие ростки.
У плетня, в том самом месте, где хозяйка наметила посадить капусту, а
потому этот клочок земли оставался невскопанным, послышались чьи-то
голоса. Не то, чтоб они бранились между собой, а так, переговаривались,
каждый отстаивал свою правоту. И нужен был кто-то третий, чтоб решить
их спор. Да только где ж его взять, если не случилось никого рядом.
- Лезут вот, торопятся, из сил выбиваются. А куда? И зачем, хотелось
бы мне знать? Ведь сроку-то вам всего одно лето! Да и то, если повезёт...
Вот ты, как тебя там? Чего толкаешься? - проворчал камушек проросшему
из семечка, рядом с ним, росточку.
- Простите, пожалуйста. Я нечаянно, - сопя и тужась распрямить
скрюченную спинку, пролепетал росток. - Я Подсолнушек! Спешу-тороплюсь
взглянуть на своего небесного брата. А ты вот лежишь себе, холодный и
твердый, будто и весне не рад...
- А чего ей радоваться? - невозмутимо ответил камушек. - Тысячу раз
проносились зимы и вёсны. Все одно и то же. Мы, камни, бессмертны! Нам
некуда спешить и не о чем беспокоиться. Мы тверды и покойны. Ты вот
чего суетишься? Нос высунул из семени. Придет хозяйка, махнет тяпкой, -
и кончилась твоя биография.
- Говорил же тебе, тороплюсь я. Мне ещё расти и расти надо. Листва у нас
огого какая! А цвет! Никто с нами, с подсолнухами, по величине цветка сравниться не может. Потом ещё семя завязать надо, соком напитать его, вызреть. Столько дел... Некогда мне дремать. Ты б подвинулся чуток. Видишь, тесно мне.
- Твоя забота. Ты и выкручивайся, коли, есть охота, - зевая, лениво
ответил камушек. - А по мне, лежи себе и лежи... Вот, взять тебя. Спешишь, тянешься, чтоб, значит, выше всех быть, к солнышку поближе. А того
понять не хочешь, что пустое всё это.
- Как "пустое"? - удивился Подсолнушек.
- Суета всё это. Маета. Ну, допустим, не выдернет тебя завтра хозяйка.
Пожалеет. Такое случается с людьми. И что же? До самых морозов будешь
хлопотать над своим семенем. А там, или воробьи склюют, или хозяйкины
внуки головушку тебе открутят. Если и останется от всего урожая несколько
семечек, чтоб на следующий год в землю зарыли, так что же, опять всё сызнова начнёшь?
- И начну! Ну, скажем, не я, так дети мои. А как же? Все это жизнью
зовётся. А как же иначе?
- Сколько ни гляжу я на вас, а всё в толк не возьму: для чего всё это?
- Что "для чего"? - переспросил Подсолнушек, выпростав, на свет Божий,
два листика.
- Стараешься. А зачем? Дремал бы себе в семени. Никто тебя не трогает и
ты никого. Вот, как я, к примеру. Лежал тут много лет. И ничего. А нынче
дождик с моего тела землицу смыл. Теперь на солнышке погреюсь. Никому
до меня дела нет, и я ни о ком не скучаю...
- От того вы, камни, и холодны, что равнодушием больны. Обособились,
затвердели, будто и не живые вовсе. Не по мне это, не по мне. Вот выросту, на солнышко налюбуюсь, семечками хоть воробьев покормлю, или хозяйкиных внуков порадую, и то польза.
Подсолнушек потянулся вверх, а камушек задремал у его ног.
На другой день пришла на огород Даниловна.
- Ба–атюшки-светы! - всплеснула руками бабушка. - Подсолнушек! Да
откель ты взялся? Ну, коли в рост пошёл, так расти себе, расти родной!
Я тебе земельку подрыхлю, а потом окучу. И камушек уберу. Чтоб, значит, не мешался тут. Вот радость, какая! А то ведь огород без подсолнуха, что
двор без петуха, скукота, да и только... - рассуждала вслух Даниловна.
Брякнул камушек в старое ведро, а Подсолнушек при этом подумал:
"То-то же. Хоть и вечный, а что от него проку?.."
31 марта 2002 г