На кухне, в тумбочке, под раковиной, уже не один год хозяйка
ставит ведро с картошкой. Много ли надо одинокой старушке, чтоб суп
сварить или ещё чего для разнообразия? И дремлют картошины в ведре
по неделе, а то и по две, дожидаясь своей очереди. Иногда заведут
неспешный разговор, а случается, что и поссорятся. Какая-нибудь
толстушка расхвастается.
- Поглядите на меня! Вот уж выхватят меня одну вместо вас троих!
И так заважничает. Бока раздует, даже пустота внутри образуется.
Но в этом она ни за что не признается, пока не обнаружит этот изъян
хозяйка. Вот и сегодня в ведре неспокойно. Шершавая Адретта, пытаясь
выбраться наверх, расталкивала подружек и сердито ворчала:
- Зачем вас только насобирали? Добрая половина в очистки уйдёт!
На вашем же теле глазков по десятку да ещё проволочник отметины
оставил...
- Ой, не скажи! - пропела в ответ белотелая картошина, с розовыми глазками. - Тут кому как повезёт!
- О чём это ты, соседка? - спросила Синеглазка.
- Тут уже, кто чистить возьмётся! Иная хозяйка сперва в мундире
отварит, потом очистит, всякой картошине честь окажет. А иная, нескладёха, пол ведра изведёт и жиденького супчику мужу нальёт.
Все приутихли, раздумывая о своём, надеясь на удачу. А тем временем
прозвенел звонок. Хозяйка отворила дверь и, обрадовавшись внуку, забегала по кухне, собирая на стол.
- Не буду я сладкое есть! - заупрямился мальчик. - Чтобы сильным
и здоровым вырасти, надо здоровую пищу есть! Солдатскую!
- Солдатскую? - переспросила бабушка. – Ну, коли так, то подвяжись-
ка фартучком и будешь мне помогать. Солдаты ведь всё сами умеют делать!
Ты картошку чистить умеешь?
- Да-а! Варёную! В мундирах.
- А сырую, значит, чистить ещё не приходилось?
- Мама не разрешает нож в руки брать...
- Ну, волков бояться - в лес не ходить! Когда-нибудь надо начинать...
Вынь из ведра с десяток картошин, вымой их и садись возле маленького
столика. Я сейчас водички в кастрюльку налью, на печку греться поставлю и тебе помогу.
Внук тщательно вымыл картошины и сложил их в глубокую чашку. Рядом
поставил такую же, для очищенной картошки и стал подбирать себе нож.
Ручка самого маленького ножа удобно легла ему на ладошке. Осталось
выбрать картошину. И тут на глаза попалась самая большая, с пупырышкой на боку. Взвесив её на ладони и прищёлкнув языком, он
сделал небольшой надрез. Удержать большой клубень да ещё левой рукой,
было не просто. К тому же нож выделывал вовсе не то, что бы хотелось
хозяину. Мальчик даже губу прикусил от усердия. Он и так, и этак поворачивал картошину, соображая, как же её чистить. Резать на себя было как-то страшновато: "А вдруг соскользнёт лезвие ножа! Тогда точно палец поранить можно».
Прижавши картошину к столешне, он попробовал срезать кожуру, как
счищают древесную кору. Но срезы оказались грубыми. Нож, будто нарочно,
углублялся в мякоть. Насупив брови, стал наблюдать за бабушкиными руками. А она, мурлыча что-то себе под нос, легко и просто чистила картошину, чуть больше куриного яйца, и кожура тоненьким завитком бежала
из-под ножа. Беленькое округлое тельце картошки легло в пустую чашку, а на смену ей бабушка взяла новую. И опять потянулась ленточка из-под лезвия ножа.
В чашке уже белели четыре бабушкой очищенных картошины, когда, наконец, легла пятая. Она была немного угловатая, куда меньше остальных,
но с какой любовью и гордостью мальчик поглядывал на дело рук своих.
Довольно улыбнувшись, облюбовал новую картошину и принялся чистить,
подражая бабушке.
- Я ли тебе не говорила, - насмешливо пропела белотелая картошина
желтоватой Адретте. - Кому в руки попадёшься... А то и вовсе,
неочищенную, могла съесть рябая свинья. У мно-огих наших сестриц такой
бесславный конец! Тебе ещё повезло, соседка...
- Жаль, конечно, что от меня и половины не осталось, - шёпотом
ответила ей Адретта. - Но меня этот паренёк всю жизнь помнить будет!
Ведь я ПЕРВАЯ, им очищенная картошина. ПЕРВАЯ! Понимаешь?
Картошины ещё некоторое время перешёптывались в чашке. К ним присоединились очищенная бабушкой свекла и обскоблённая внуком морковка.
А когда закипела вода в кастрюле и они нырнули в кипяток, голоса их
смешались. Слышно было только бульканье лопающихся пузырьков, и на кухне запахло укропом, жареным луком и лавровым листом. Распаренные, разомлевшие, дымились на столе овощи со сметанным глазком посредине тарелки
Подружились между собой овощи и назывались уже щами. Теперь казалось
им, что изысканнее блюда нет и быть не может.
- Садись, внучек, за стол! Я только хлебушка нарежу и тоже сяду рядом
с тобой, щишек похлебаю.
Паренёк, насупив брови, усердно дул на ложку. Проглотив, довольно
крякнул.
- Вкусно? То-то же! - приговаривала бабушка. - Приготовленное своими руками завсегда вкуснее! Любое дело, конечно-же, когда-нибудь, приходится делать впервые... И не нужно бояться, что не получится. По-олучится! Если постараешься... Приятного аппетита, соколик ты мой!
С хлебцем, с хлебцем сёрбай! Нигде в мире здоровей еды, чем русские щи,
не-ет! Да-а! Ты, прямо-таки силу Земли ложкой черпаешь! – приятным голосом
говорила бабушка, ласково поглядывая на внука.
А что думали картошины, когда их отправляли в рот, остается тайной. Но, видать, думалось им что-то хорошее, доброе, коли у бабушки и у внука было от съеденного прекрасное настроение. Ведь известное дело: что ты ешь, то ты и есть. Так-то!
2 октября 2002 года.
А. Боднарук