***
Попав в края чужие из вагона,
идешь с вокзала, сонный и помятый,
как будто наугад, но в дом казенный
стремишься, потому что есть дела там,
и вдруг, внезапно – дивных див дивнее, –
как хлопья воздуха перетекают
из одного в другой, как будто реет
сирены глас над морем, – вырастает
парящее виденье – столбенеешь,
как дурень, налетаешь на прохожих –
и так же растворяется, в тебе лишь
оставив след и цель твою, похоже,
размыв, и вот гадаешь ты:
что это? с пушкинских брегов Невы,
быть может, гений чистой красоты?
или краса туземная? – увы,
не ведают о нем или о ней
сказания, приметы и поверья –
так ангелы порой, чтоб слыть сильней,
на время облачаются в материю, –
и, отрешась от грезы воспаленной,
как гонит прочь безумец ужас свой,
осознаешь: она в уединенный
час будет всюду и всегда с тобой.
***
Двенадцать башенок остроконечных
на мэрии – как будто серебреных…
Курантов бой (он будет длиться вечно,
как этот полдень, мнилось), смолк, и дремой
забылся город – так порой усталым
туристам – то ли явь, то ли виденье –
вдруг померещатся (с кем не бывало!)
кулисы, декорации на сцене –
(они вот-вот взовьются вверх, открыв
нам закулисья черноту и смерть) –
где, воплощая дерзостный порыв,
Создатель сотворит на пробу твердь…
Чудесный мир, где расцветет душа,
найдя успокоенье и приют,
где можно жизнь прожить, не мельтеша,
немея от восторга: «Дом мой – тут!»…
Остроконечных башенок двенадцать
на мэрии… Тяжелый чемодан ты
К ногам поставил, чтобы отдышаться
и пот стереть… И бьют и бьют куранты…