Харитонов имел прозвище "Хомяк". Щеки у него были толстые и подвижные. Усы свисали из под широкого носа грустно и как-то безнадежно.
Дом, в котором жила Марина был рядом с 50 отделением милиции, где в должности инспектора уголовного розыска служил Харитонов. У Марины была комната в коммунальной квартире, сын двенадцати лет, диплом с записью: актриса драматического театра и должность директора кинотеатра "Рассвет".
Она дружила с толстой инспекторшей детской комнаты милиции. В эту комнату и заглянул на огонек Харитонов. Женщины пили чай с дефицитным лимоном, курили, жевали тортик "Сказка" и трепались за жизнь. Хомяк достал из дипломата бутылку "Агдама", румяное яблоко сорта Джонатан, маленькую плитку шоколада "Гвардейский" и присоединился к честной кампании.
Время летело весело и поэтому незаметно. Харитонов сгонял колобком в магазин и притащил бутылку наливки. Марина заливисто смеялась над анекдотами, которые травил распушив усы Харитонов, сама рассказывала байки про театр и кино. Осоловелая инспекторша почувствовав себя чужой на этом празднике жизни оставила им ключи от комнаты и укатила на машине ПМГ с двумя развеселыми сержантами.
Сквозь шторы пробивался свет от прожектора осв;щавшего вход в отделение милиции. На полу безвольно развалились чашки бюстгальтера, белела кружевом комбинация, туфли лодочки прочно стояли на синих армейских трусах Харитонова. Диван поскрипывал и протяжно ахал.
Потом они смущаясь друг-друга звонили по очереди: он жене, она сыну. Ночь была тихая и безлунная. Утро сумасшедшим и серым.
Обоих закрутил ритм жизни. У него была оперативка, стояние в канцелярии, свидетели, потерпевшие, прорва бумаг и телефонных звонков. У нее приготовление завтрака для сына, контрастный душ, завывание фена, разглядывание себя в старом мутноватом зеркале, а потом тушь на ресницы, помада на губы, легкое касание заветной французской крем-пудры, духи за уши, на запястья, лак на ногти, чашка кофе и бег к остановке трамвая. На работе составление рабочих графиков, ссора с вечно пьяным художником по поводу афиши к новому фильму, совещание в райисполкоме.
На следующий день она поеживаясь от любопытных взглядов пришла к нему в кабинет.
-Вы тут по-аккуратней -раздраженно сказала инспекторша-Учреждение здесь, а не хухры-мухры. Ключи от детской
комнаты милиции зло брякнулись на полированный стол.
Харитонов чувствовал себя разведчиком боясь жены и замполита. Марине было неудобно перед сыном, но поделать с собой она ничего не могла. Ей вообще сон приснился, что Он и Она идут по парковой аллее, Он в форме большой и добрый, а она в юбке, ну такая с клиньями, хрупкая и маленькая. Он ее держит за руку и ей так хорошо, так приятно, что проснувшись Марина расплакалась. Контрастный душ поставил все на свои места.
У Харитонова и Марины появились ключевые слова понятные только им в долгих телефонных беседах. Иногда ее сын ночевал у бабушки. За окном ее квартиры гремели на стыках рельсов товарняки ползущие по Окружной. Доносился звонок припозднившегося трамвая. Бледный рассвет осторожно вползал в комнату. На работу не хотелось. Они лежали обнявшись и им было тепло и уютно. Утренний кофе, который варила Марина был густым и горьким.
Потом Харитонов поступил в Академию МВД, сессии были долгими, они стали чаще расставаться, потом его перевели в Управление.
Однажды Харитонов крепко выпив приехал к ней домой. Она отпаивала его кислым морсом. Он капризничал и нес какую-то чушь. Потом занял 25 рублей и обиженный ушел. Иногда хлопнув стакан другой Хомяк звонил Марине, но встреч больше не было. Да и разговоры были сумбурными и мало внятными.
Прошло полгода и подняв телефонную трубку Харитонов услышал голос детской инспекторши, которая напоминала ему, что он должен Марине 25 рублей. Хомяк хлопнул себя по лбу пухлой ладонью и помчался занимать деньги.
Подъехав к 50 отделению милиции он узнал, что инспекторшу угнало куда-то начальство. Харитонов побрел к Марининому дому. Открыла дверь ее соседка. И тут Харитонов узнал, что Марина умерла.
-В смысле? -тупо спросил он
-Да рак у нее был. Сгорела как свечка.-поджав губы процедила соседка.
-А сын?
-Бывший муж забрал.
Дверь захлопнулась. Хомяк тупо смотрел на обитую черным дерматином дверь. Маринино лицо стояло перед его глазами. В вспотевшей ладони сжатой в кулак четвертак стал скользким и противным. Подумалось, что надо съездить на кладбище, купить цветов. Вино-водочный магазин оказался ближе. Он пил в подсобке водку.
-Что-то случилось? На Вас лица нет-тревожно спросила продавщица.
Хомяк не ответил. Выцедил стакан водки. Хрустнул половиной яблока. За ним грохнул засов магазинной двери.
Двор магазина был завален ящиками, пахло гнилью и прокисшим пивом.
На кладбище он так и не попал. Прошло много лет. Иногда в толпе ему казалось, что он видит Марину, ее глаза, наклон головы, легкое движение руки поправляющей прическу. Тогда он замирал. Толпа обтекала грузного полковника милиции тупо таращащегося в никуда. Потом он вливался в толпу и шел бодрым шагом. Дома его ждал телевизор, диван, початая бутылка коньяка, жена и теплые тапки. Равнодушная толпа сдавливала его со всех сторон, его ладонь сжимающая ручку дипломата была потной, а сам дипломат тупо и больно бил по ноге.