Семь маленьких гусят лежали на подстилке, как солдаты в строю, дружно повернув головки в одну сторону. Рядом в сандалиях на босу ногу и в длинном до пят платьишке стояла кроха и кричала на них:
- Ну, вставайте! Поспали и хватит! Сейчас пойдем купаться!
Так как лежащие птенцы никак не реагировали, она повернулась, нашла хворостинку и принялась охаживать ею непослушных гусят, еще громче призывая их к повиновению. На крик малышки в окне появилась голова соседки.
- Ты с кем там воюешь? - с улыбкой спросила она.
- Бестолковые они у тебя! Глупые! - прокричала в отчаянии девочка. - Сначала спать не хотели, а теперь не встают!
С лица женщины вназапно исчезла улыбка, и она слегка побледнела. Заметив перемену настроения, девочка, понизив голос, уже менее уверенно проговорила:
- Вот, смотри, гуси твои..., бестолковые, глупые!
- Господи, Шурка, что ты там сделала?
Большие голубые глазенки с мохнатыми ресницами стали медленно заполняться слезами:
- Ты сама сказала смотреть за ними! Я их спать ложила, а они... никак сначала, а теперь ...вот, - показала она ручонкой на лежащих гусят.
- Спать? Спать положила? Как?
Соседкино лицо исчезло в окне, и почти одновременно, с босыми ногами, в фартуке, с куском хлеба в одной и с ножом в другой руке, она появилась на улице.
- Боже мой, господи, что же ты наделала?!
Она хватала гусят по одному в руки и, убеждясь в их полной неподвижности, бережно клала назад на подстилку.
- Шурка, Шурка, дурочка ты какая, что ты натворила! - причитала она.
А Шурка не сознавала до конца, что же она не так сделала, но своим маленьким сердечком понимала, что она в чем-то провинилась, и молчала. Только слёзы огромными градинами катились из её глаз.
- Ай, яй , яй, всех уложила, всех до одного, - голосила соседка.
- Нет, не всех, один убежал в крапиву, - в тон взрослой женщине слабым, полным горя голоском испуганно промолвила девочка.