Ты вот спрашиваешь, почему в стихах пишу: «Еще постою я упрямый Под нашей печальной звездой». Дело в том, что я вырос в Пятигорске, совершенно тогда интернациональном городе, в нашем классе учились ребята разных национальностей - русские, армяне, греки, евреи, черкесы, казаки и Б-г знает кто еще. Нам это было известно, но национальным вопросом не заморачивались. С антисемитизмом я столкнулся только в армии: наша часть в значительной степени набиралась на Западной Украине. Пришлось дискутировать и с табуреткой в руках - благо я парень был достаточно спортивный - занимался борьбой, да и папа мой, фронтовой разведчик, меня поднатаскал.
Ситуацию во многом переломил один случай. Два злобных таких придурка, чтобы поддеть меня, нарисовали на заборе Звезду Давида и начали швырять в неё камни. Драться с ними я на этот раз не стал - пошёл, сам не знаю почему, и встал у забора спиной к звезде. Камни полетели в меня. Но остальные ребята - русские и грузин Дато - навалились на "стрелков", прилично им наваляли, и я отделался несколькими синяками и разбитым лбом. Вскоре мои проблемы вообще закончились, хотя яростных споров, в том числе и на всеми любимую тему, было еще немало.
Потом мы вместе воевали на Амуре. И прикрывали друг другу спины.
Я уважаю и ценю свой народ, хотя жить и сочинять рифмованные строчки могу только в России, и только на русском. Только в этом пейзаже, в этой истории и в этой энергетике.
Мой брат, младшенький, - иное дело. Он раввин, живет в Израиле, и его дети продолжат судьбу нашего народа.
Я вот думаю: у меня одна из бабушек, по ее стариковской непроверенной версии – татарка, удочерённая и воспитанная в еврейской религиозной семье, в моей жене кровь кубанских казаков перемешана с польской и даже греческой, в невестке отмечен мордовский след, и кто же тогда мои внуки? Русские по фамилии Бруштейн?
И последнее - уверен, что нашу с тобой страну можно любить и понимать, оставаясь при этом русским, татарином, удмуртом или, извини уж, евреем.