Нет, конечно, он не всегда был Сашкой, вечно пьяным и бредящим алкоголиком. Когда - то Родина призвала своих солдат и отправила их в далекий и жаркий Афганистан. И Александр Голидский, из небольшого городка на Вятке – реке, был призван, одним из первых. Он воевал, получив необходимые навыки и умения, честно отдав армии свою беззаботную юность, без раздумий поменяв ее на снайперскую винтовку. Они были герои, тогда, в восьмидесятых, на них смотрела страна. Потом, был дембель, красивая форма и уставшее, в морщинах лицо солдата. Это сейчас, мы знаем термины «афганский», «чеченский» «вьетнамский» синдром, а тогда, он просто не понимал, куда он попал. Просыпался в бреду, кожей чувствуя «духов», руки привычно искали винтовку, а в горле сохло от сухого афганского ветра. Он так и не смог, найти себя в мирной жизни, психика была нарушена, уже безвозвратно. Он женился, но тут, же развелся. Он стал хорошим сапожником, но периоды между пьянками, становились все меньше. Пока, в один прекрасный день, родственники, которых было не так уж и много, не поняли, что Сашка, стал хроническим алкоголиком. Так он и жил, одиноко, в своей комнате, которую, государство выделило, своему бывшему защитнику. Он уже не работал, получая крохотное пособие Министерства обороны, и перебиваясь небольшими заказами на ремонт обуви, от соседей по лестничной клетке. Практически не выходя из дома, он совсем оторвался от жизни. Его маршрут вне квартиры, проходил по двум основным направлением в продуктовый магазин, за сигаретами и картошкой и в ларек, где торговали денатуратом, под громким названием «Композиция».
Катилась жизнь. Уже несколько раз, «афганский» синдром, пересекался с «белой горячкой». Тогда, из спокойного, умеренного алкоголика, на свет вылезал, жесткий, волевой и не разбирающий где враги, а где друзья солдат. Мастерское владение финкой, столь нужное в военное время, уже несколько раз, грозило довести его до тюрьмы или психиатрической лечебницы. Собутыльники, которые всегда пили за его счет, всегда закрывали на это глаза, терпя синяки и ушибы, при этом потребляя бесплатный денатурат. Соседи покрепче запирали двери, предпочитая переждать период буйствования, после которого, Сашка вновь становился, обычным, спокойным алкоголиком. Когда он не пил, что было большой редкостью, он любил читать. Стеллаж с книгами, оставшийся от бывшей жены, учительницы, был прочитан от корки до корки. Книги разных форматов и направлений от детективов, до классики. Все они прошли через его руки. Свои мысли от прочитанного, он всегда носил в себе. Да если бы и захотел поделиться…ну не собутыльникам же рассказывать об Айвенго или «Истории гражданской»…
…Вечерняя добавка, была незаменимым и обыденным рационом для Сашки. Поэтому, он пошатываясь, привычно и почти машинально, надел потрепанный полушубок и старую шапку, и вышел в снежную январскую метель, даже не застегнувшись.
У подъезда, обычно тихого и спокойного, сейчас происходила какая- то заварушка. Сашка, никогда и ничего не боявшийся, из-за специфики характера, да и практически полное отсутствие чувства опасности, пропавшее под влиянием алкоголя, делали его полным пофигистом. В припаркованную поперек движения, черную иномарку, два, крепкого вида парня, тащили упирающуюся девушку.
С третьего этажа, флегматично подумал Сашка, сам живший на втором.
-Помогите дядя Саша, - давясь слезами и задыхаясь, крикнула девушка.
Сашка, мутным взглядом оценил ситуацию – Мужики, отстаньте от нее.
-Э бомжара, ты чо тут вякаешь? – подал голос из машины третий парень, разглядывая небритого бомжа в старом полушубке.
-Отстаньте, я сказал – вдруг какая- то струна, до предела натянулась у него внутри. Глаза смотрели на недоносков, руки привычно напрягаясь, перекатывали мышцы.
-Да ты чо, чмо, - вылез из кабины водитель и пошел на Сашку, по всей видимости, желая размазать его по асфальту.
Память, подхватившая рефлексы, выдала страшную комбинацию спец.подготовки.
Двое без сознания, один, уже не очнется никогда.
Он не успел дойти до магазина, как наряд ОМОНа, молча и деловито, скрутил ему руки, и периодически прикладывая дубинкой, усадил в УаЗик… следователь попался понимающий, сам, нюхавший порох, но свои восемь Сашка получил. Никто не навещал его в СИЗо, и потом в тюрьме. Он сидит и сейчас, и никто не знает, кем он будет и что с ним станет, когда приедет он к себе, в маленькую, прокуренную комнатушку, со стеллажом, который забит книгами