Мои родители: отец – председатель колхоза, и мать – сельская учительница – не держали в доме икон. На их месте висел портрет Владимира Ульянова. О товарище Ленине мы, дети, знали много, об Иисусе Христе - практически ничего.
В этом нет нашей вины – время было такое.
Церковь в соседнем селе снесли задолго до моего рождения…
Пасху в деревне все же отмечали.
Рано утром бабушка раздергивала легкие шторки на полочке с иконами (у нее было две, несмотря на недовольство деда), украшала их бумажными цветочками и зажигала малюсенькую лампадку. Помню, как мне нравилось смотреть на мерцающий огонек, слабо освещавший суровое лицо Богоматери, а бабушка тем временем старательно укладывала в большой чугун яйца, щедро пересыпая их луковым пером.
С детским любопытством я наблюдала за этим действом, крутилась возле печки, и наверное, мешала, но бабушка никогда не ругала меня, наоборот, старалась привлечь к полезному делу.
-Насыпай перышки, дочка, не ленись, - говорила она.
Или:
-Подай вон еще яички из ларя.
-Бабушка, а сегодня праздник, да? Ты огонек у Бога зажгла.
-Христос воскрес, - вздыхала бабушка. – Великий день нынче.
Яйца получались яркие, праздничные, нарядные. Они красиво лежали на большом блюде, и жаль было есть их, разбивать красную скорлупу….
А на улице царила весна. Светило солнце, с горки текли звонкие ручейки, вливаясь в пруд, пели птицы, и пронзительно синело высоко над миром бескрайнее небо. Мы, дети, радостно носились по весенним лужам, играли, катали крашеные яйца, а из всех домов через открытые форточки доносились веселые голоса, смех, песни, звуки гармошки.
-Христос воскрес! – приветствовали друг друга взрослые.
-Воистину воскрес! Со светлым праздничком вас!
… Помню, я думала тогда – как же Христос мог воскреснуть? Ведь ежели он воскрес, значит, и не умирал никогда…