Человек с тяжелым характером и нелегкой судьбой, бескомпромиссный и противоречивый , одаренный необычайно сильным и ярким талантом, ивритский поэт с русской душой- таким был Александр Пэнн- израильский Маяковский, как его до сих пор называют.
Таким и остался навсегда его образ в истории ивритской поэзии.
У Александра Пэнна было две Родины, которые он не делил на историческую и доисторическую и ни от одной из них никогда не отказывался.
Он любил Святую Землю, но никогда не забывал Россию.
В течение нескольких десятилетий, его творчество было мостом связыавшим русскую и и ивритскую культуры.
Александр Пэнн родился по одним сведениям в 1902 году по другим-в 1906, в Нижнеколымске, что в Якутии.
Матери своей он толком и не знал.
Спустя два месяца после рождения Александра , она уехала в Москву, к своему мужу Иосифу Штерну,по дороге простудилась и вскоре умерла.
Отец Александра искал счастья в Москве и оставил сына на попечение деда-охотника по материнской линии.
В биографии Пэнна много неясного.
Его отца, биографы Пэнна считают потомком легендарного Шнеур Залмана из Ляда*. Мать Пэнна происходила из аристократической шведской семьи и принадлежала к секте субботников.
Сам Пэнн утверждал что его предком по материнской линии является полярник, шведский граф Йенсен.
Но это лишь одна из версий. Часть биографов Пэнна ставили под сомнение достоверность этих биографических данных и были даже такие, которые утверждали, что отец Пэнна вовсе не был евреем.
Первые 10 лет своей жизни, Пэнн прожил у деда- охотника и рыболова.
После смерти деда, которого смертельно ранил на охоте белый медведь, десятилетний Александр отправляется через всю Россию искать отца.
Он преодолевает огромные расстояния от берегов Северного ледовитого океана до Кавказа, пешком идет через Тайгу, бродяжничает и ночует где придется : то на вокзалах, то под открытым небом.
В 1920 году он добрался до Москвы и здесь разыскал своего отца, который наконец-то занялся воспитанием сына.
Под присмотром отца, Александр заканчивает среднюю школу, затем продолжает учебу в Государственном Институте Слова и государственном техникуме кинематографии . Одновременно, он серьезно занимается боксом, выступая на ринге и добиваясь серьезных спортивных результатов.
Здесь же, в Москве, Александр по настоянию отца проходит гиюр- переход в иудаизм , поскольку его мать по законам иудаизма не считалась еврейкой**.
Также благодаря отцу, Пэнн сближается с молодежными сионистскими организациями и участвует в их деятельности.
В частности, будучи хорошим боксером, он вскоре стал тренером по боксу в сионистском спортивном обществе "Маккаби"( по совместительству в спортивном обществе "Динамо").
В это же время Пэнн публикует первые свои стихи, которые он писал с юнных лет.
Первое его стихотворение опубликованное в журнале "Крестьянская нива" называлось "Беспризорный" и было посвящено годам бродяжничества Пэнна, которые навсегда оставили след в его жизни и творчестве.
Молодой талант не остался незамеченным.
Поэт-символист Иван Рукавишников обратил внимание на творчество Пэнна и ввел его в круг московских поэтов.
Так юный поэт познакомился со многими представителями серебрянного века русской поэзии.
Ему посчастливилось быть лично знакомым с Есениным и Маяковским.
Особенно он сблизился с Маяковским.
Пэнн читал ему свои стихи, а Маяковский слушал. В юнном поэте Маяковский увидел яркий талант и не жалел для него своего времени.
Творчество Маяковского оказало колоссальное влияние на Пэнна и отразилось в его стихах.
Маяковский был кумиром Пэнна на протяжении всей его жизни и творчества.
До сих пор Александр Пэнн считается лучшим переводчиком стихов Маяковского на иврит.
Это был один из самых ярких и счастливых периодов в жизни Пэнна.
Но длился он не долго.
В 1926 году Пэн арестован по обвинению в сионизме.
Александр отверг предъявленные ему обвинения но также категорически отверг предъявленное ему требование публично заявить о своем неприятии сионизма.
После этого отказа, Пэнн был сослан в Узбекистан, где провел год.
В ссылке он оказался вместе с активистами сионистских организаций , но не только не сблизился, а напротив, нередко конфликтовал с ними.
Впрочем, он конфликтовал не только с ними , но и с тюремным начальством и с местной администрацией.
И те, кому приходилось с ним сталкиваться, почувствовали что называется на себе его нелегкий характер.
Неоднократно он совершает побеги из ссылки и неизвестно чем бы все закончилось для него и как сложилась бы судьба израильского Маяковского, но за него вступилась вторая жена М. Горького, председатель Ассоциации помощи политическим заключенным (Действовала с 1920 по 1938 годы) Е.М. Пешкова, которая добилась освобождения Пэнна и помогла ему выехать в Палестину.
Пэнн уезжает немедленно после освобождения.
-Хотите чтобы я был сионистом? Хорошо, я буду сионистом!
-Палестина? Пусть будет Палестина! - в сердцах заявляет он перед отъездом.
В этих словах гнев , обида, разочарование.
Но в них проявился и гордый, независимый нрав поэта.
Он не стал ни просить, ни требовать, ни оправдываться.
Просто повернулся и уехал.
В Палестине ему приходится нелегко. Пэнн работает разнорабочим, на апельсиновых плантациях, перебиваясь временными заработками во время сбора урожая цитрусовых. Свою жизнь и переживания на новом месте Пэнн выражает в стихах:
Солнце – ад раскаленный.
Мой клочок земли – кактус да песок.
Я открыто бросаю тебе:
Не могу!
Не могу этот стон очага,
Этот хамсин с разъяренной мордой,
Эту жизнь на острие шипа –
Звать родиной. Отчизной.
Древнее бешенство дает мне пламя своего голоса,
Но я не могу… Пока – не могу!
Таким было его первое впечатление от встречи с Палестиной.
Но он не только выживает, но и активно участвует в строительстве новой жизни.
Пэнн поселился в Реховоте- в то время стремительно растущем сельскохозяйственном поселении в двадцати километрах от Тель-Авива и принимает активное участие в жизни и работе местных поселенческих организаций, работает разнорабочим на стройке, сторожем, становится одним из первых инструкторов по боксу в спортивном обществе "А-Поэль" ("Рабочий").
Его восхищают энтузиазм поселенцев и их самоотверженные усилия по освоению бесплодных земель.
Настроения Пэнна постепенно меняются и он нелегко, но принимает новую жизнь.
«Какая-никакая, ветхая, заброшенная, но все же – Родина…»-пишет он в этот период своей жизни.
Пэнн быстро осваивает новый язык.
Его учителем иврита был знаменитый Х.Н. Бялик, который называл Пэнна «шабес гоем*** еврейской поэзии».
Талант Пэнна был замечен и на его новой Родине.
Не только Бялик, но так же Авраам Шленскиий – другой известный поэт и публицист принял деятельное участие в становлении Пэнна как поэта на новой Родине.
Авраам Шленский перевел несколько ранних стихотворений Пэнна на иврит и всячески укреплял веру молодого поэта в собственные силы.
Уже спустя два года после приезда в Палестину, Пэнн начал писать стихи на иврите.
Первое же своем стихотворении на иврите «Новая родина", (1929) стало своеобразным манифестом Пэнна, в котором он провозгласил цели своего творчества: служить сближению двух народов, двух культур – русской и ивритской .
НОВАЯ РОДИНА
Для новой Родины.
Для чуждых берегов,
Для нежных рощ, где зреют апельсины,
Как грешник, соблазнен,
Исторгнут из снегов.
Я брошен в жар пустынь, в ад шаркии, хамсина****
Из крови тяжб она
Возникла, как виденье.
Упорная, чужая в знойной мгле.
Какое же сложу я песнопенье
Ей, надо мной склоненной легкой тенью,
Древней всех колыбельных на земле?
Люблю ее,
Хотя она сурова,
Но дни мои влача среди тревог и мук,
Судьбу рожденья
Моего второго
Не вырву я из этих бедных рук.
Слепящий зной!
Ей в наготу худую
Лопаты и кирки врезаются, звеня.
И негодую я,
Но, видя высь седую,
Шепчу: «О, древняя, прости меня!»
Я не пришел к тебе,
Неся и щит и знамя,
Но, возмущенный дикою враждой,
Тебя — от скал
До пальм с зелеными листами —
Жалея, звал я родиной второй.
Все вижу я тебя безмолвной, терпеливой,
В палатке бедуин, набут и шубрия*****
Библейской простотой
Своей неприхотливой
Средь кактусов-ежей в пустыне молчаливой
Влекут меня блуждать в пространстве бытия.
Встречая друга, подавать я буду
Худую руку,
Говорить: «Шалом!,
Змий обольстил,
Принес я в жертву чудо,
Прельстясь поддельным золотым кольцом.
Без цели в даль твою
Гляжу я безотрадно,
Твой зной мне в горло льет расплавленную медь.
Порывы все мои
Ты душишь беспощадно
И не даешь дерзать и сметь!
Дай все, что сможешь дать:
Миг радости нежданной,
Печаль разбитых чувств, холодную слезу, —
Я все снесу легко,
Лишь только б неустанно
С тобой встречать и бурю и грозу!
Огонь твой вечный мне
Плеснул лишь на мгновенье,
Едва коснулся он до уст моих.
Оружие мое
Взяла ты на храненье,
С холодной изморозью дум былых.
Воскресни, древняя!
Вокруг все — глухо, немо,
Лишь время гонит дни, как подъяремный скот,
Пустыня знойная,
Как динамитный демон,
Мозг из костей и кровь из жил сосет.
Еще для правды всей
Не пробил час великий,
Не стану прятаться, как хвост поджавший пес:
От немоты твоей.
Скопившей плач и крики,
Спасут лишь молнии да громы гроз.
Когда моя заря
Блеснет огнем багровым
И стрелами лучей пронзит ночную тьму,
То в сон твоих полей
Ворвусь я гимном новым
И знамя будущего подниму.
И зазвучит тогда
Победно, полнокровно
Посеянный в твоем песчаном сердце стих,
И перекликнутся
По-братски в нем любовно
Израиль,
СССР —
две родины моих.
Этот стих был написан Пэнном в 1929 году - время, когда его слава стремительно росла.
Колоссальный успех имеет его любовная лирика.
Чего только стоят такие его строки:
"…О всемогущая, безмолвная моя!
Как описать тебя, когда мой стих робеет
Пред тихой прелестью и скромностью твоей,
любимая моя, подруга и сестра?!"
В его стихах гармонично сливаются библейский эпос и рифма Маяковского, которые воплощаются в ожившем древнем языке .
На творчество Пэнна оказало большое влияние творчество его друга и соперника Авраама Шленского и Натана Альтермана-реформаторов древнего языка.
И Шленский и Альтерман оживили иврит . Их стихи- это иврит, который люди используют ежедневно в быту, на улице, словом -в общении.
Этой традиции следует и Александр Пэнн, стихи которого положили начало израильской эстраде.
Стихи Пэнна очень мелодичные, они легко ложатся на музыку. Такие его стихотворения как "Земля моя, земля" или "Песня пьяницы" навсегда стали классикой ивритской эстрадной песни.
Так, вместе со своим другом и впоследствии соперником Авраамом Шленским, Пэнн стал одним из создателем нового жанра в молодой поэзии зарождающейся культуры–ивритского шансона.
Но этим вклад Пэнна в развитие молодой ивритской культуры не ограничивается.
Он становится одним из создателей израильского кинематографа, приняв активное участие в создании первой в Израиле киностудии “Моледет”(Родина), совместно с режиссером и продюсером Натаном Аксельродом (1905-1987)
Также он ведет рифмованную колонку посвященную самым злободневным темам в главной газете еврейского анклава в Палестине того времени «Давар» и одновременно является членом репертуарной комиссии театра “Габима"(Сцена), созданного выходцами из России.
Его песни исполняются в первом звуковом фильме на иврите «Зоаарец»
Воспевающем поселенческую деятельность сионистов в Палестине(режиссер Барух Агадати)
Перед Пэнном открываются перспективы блестящей карьеры, но он жертвует ими во имя собственных убеждений.
Именно в это время формируются политические взгляды Пэнна как убежденного коммуниста.
Он решительно отвергает уссиливающуюся между евреями и арабами вражду.
В его знаменитой поэме «Ханаан», написанной в 1931 году есть и такие строки:
«И кто вражду в нас растравил?
И братья мы не по крови ли —
Ты, Исаак, ты, Исмаил
Что землю потом здесь поили?
И кто вражду в нас растравил?
И братья мы не по крови ли?
Подобно Владимиру Маяковскому- своему учителю и кумиру, он становится трибуном ивритской поэзии.
“Я пожертвовал красотой ради сути, — пишет он, — и посвятил свою поэзию активной борьбе, служению делу социализма и мира во всем мире”.
Он пожертвовал не только красотой формы , но и многим другим- карьерой и многими социальными благами, которые казалось сами шли к нему.
Но он их отверг ради своих убеждений.
В то время, многим в еврейском анклаве Палестины импонировали идеи Муссолини и Франко о сильном национальном государстве.
Пэнн был первым среди ивритских поэтов, кто начал обличать уродливую сущность фашизма и войны в поэме «Испания на костре».
Пэнн не делит своих соотечественников- евреев и арабов на своих и чужих.
Убежденный антифашист, в своих стихах и поэмах он клеймит войну, социальную несправедливость и национализм .
В поэме «Мир в осаде» (1942)которую Пэнн называет "Поэма об измене и верности" он клеймит малодушие тех, кто из-за трусости или из-за корыстных интересов предали мир и привели к власти нацистов:
"Правому реформистскому рабочему движению в Европе, которое своим предательством (до и после Мюнхенского соглашения) прямо и косвенно способствовало возникновению и упрочению национал-фашизма.
Словом жадным хочу рассказать я,
Словом высохшим, жаждущим хлеба,
Рассказать о потерянном брате.
Об утратившем землю и небо.
Верный — изредка, чаще — предатель.
Спотыкался и ползал он слепо,
И о нем, не достойном проклятья,
Словом высохшим, жаждущим хлеба,
Словом жадным хочу рассказать я."
Вражде и социальной несправедливости он противопоставляет свои идеалы:
«Тебя провижу я в цвету,
В расцвете дружбы и богатства:
Осуществленную мечту —
Народов равенство и братство.
Тебя провижу я в цвету,
В расцвете дружбы и богатства.»
Пэнн прославляет победы Красной Армии и сердечно приветствует освобождение Европы от нацизма.
Не обходит он в своем творчестве и темы Катастрофы европейского еврейства.
Стихотворение "ПОМИНАЛЬНАЯ СВЕЧА" Пэнн посвящает "Памяти еврейских детей,
замученных нацистами".
Бледней тебя нету, Ханэле,
И памяти нет страшней.
На этой войне ты, Ханэле,
Сквозь десять прошла смертей.
Но искорка света, Ханэле,
В улыбке жила твоей.
Он также обличает британских колонизаторов, которые в представлении Пэнна были главными виновниками кровопролитной вражды между евреями и арабами.
В 1947 году он написал стих обращенный к британским коланизаторам, который назвал “Ла-омдим ал дами” (“Стоящим на крови...”)
Стоящий на крови людской
Пусть забудет покой!
Пусть придет к нему ужас ночной и дневной,
Пусть судят его мои дни и ночи,
Пусть глядят на него убитого очи.
Пусть покойник грозит ему желтой рукой —
Пусть забудет покой
Стоящий на крови людской!
Глумящийся над сиротой
И над детской слезой -
Навсегда пусть забудет про сон и покой!
Пусть всегда он чувствует за спиною
Мертвецов дыхание ледяное.
Пусть память его наполнится мной.
Стоящий на крови людской
Пусть забудет покой!..
Стоящий на крови людской!
(Перевод Д. Самойлова)
Образование государства Израиль неразрывно связано в восприятии Пэнна с кровопролитной войной, трагедией и гибелью людей, которые могли жить вместе в мире и дружбе.
К этой теме он обращается постоянно. "Иерусалимский вечер", один из таких стихов Пэнна:
ИЕРУСАЛИМСКИЙ ВЕЧЕР
Было тихо. Только горы,
Оцепив старинный страх,
Стерегли кремневый город,
Захлебнувшийся в ветрах.
В неожиданную темень,
Отпылав, плыла одна
Окровавленная тема
Умирающего дня.
Стыли церкви, минареты,
Вился шелк бород и пейс.
Шла, одетая в запреты,
Фанатическая спесь.
И на зубчатые башни,
На могилы всех богов
Домино прискальной пашни
Набегало из лугов.
А навстречу, пуст и ломок,
Под ажуром пелены
Стеариновый обломок
Новорожденной луны.
Древний город — он расколот!
В пальцах тропок и путей
Был зажат лиловый холод
Злоумышленных затей.
Ливень хлесткий, ливень колкий
Взбудоражил грани зон:
Иглы пуль, смертей осколки
Растерзали в клочья сон.
Счет могилами оплачен.
Стало тихо. Спит Салим,
Спит Моисей, и, в небо плача,
Стонет Иерусалим...
1948
Перевод автора
Пожалуй он был единственным из ивритских поэтов, кто поднял в своем творчестве тему Катастрофы палестинских арабов 1948 года- Накба, и посвятил трагедии изгнания и смерти свои стихи в сборнике "Арабские мотивы":
1. Песня согнанных с земли
Пошел колодец к ведру,
Пришла гора к Магомету.
Я бедность свою залатаю мешком
Твоего горячего лета.
Черное солнце в моем дому
Не дарит радости взгляду.
Тебя, что была мое масло и хлеб,
Превратило в бич и досаду.
Ночь заперта на засов.
Дорога моя раскололась.
Ко мне из ограбленной борозды
Тянешь усохший колос.
Обуглились руки мои в огне.
Петух не кричит над забором.
Мои мертвецы колыбельную песнь
Поют замогильным хором.
Колодец потерял водро,
Гора предала Магомета.
Спаси колосья моих полей
От гибели и от навета.
Скрепи распавшийся ком земли.
Верни мне жизнь и обитель.
Где ты, Исаак, где ты, мой брат,
Где ты, Авраам, мой родитель?..
2. Покинутая деревня
Здесь расплакался дым.
Здесь огонь утвердился.
Здесь малый домишко ждет,
Чтоб смех в него возвратился.
Не квохчут куры в пыли.
Не молится виноградарь.
Сиротство желтых полей
За рухнувшею оградой.
Здесь стоном стонет стена,
Здесь камень лежит, стеная.
Здесь, словно знамя беды,
Оставленная абайя.
Владей, поджигатель! Ступай
Железной пятой по телу!
Здесь пахарь идет чужой
По отнятому наделу.
Здесь слышен сдавленный всхлип —
Земля! Пойми, что он значит;
Не Рахэль плачет в тиши —
Агарь******* над сынами плачет.
После провозглашения Государства Израиль Пэн вступил в Израильскую коммунистическую партию (До 1952 года, Коммунистическая партия Палестины) и в это же время возглавляет литературное приложение газеты Израильской компартии “Коль ха-ам”.
В его мировоззрении было немало противоречий и далеко не все было разложено по полочкам.
В его коммунистических убеждениях нашлось место и мессианским идеям иудаизма и прежде всего идее богоизбранности еврейского народа .
“Я... коммунист-еврей... и чем сильнее звучит во мне коммунист, тем выше взмывает во мне еврей”, пишет Пэнн в своем стихотворении “Ани ехуди” (“Я еврей”, 1948) .
Но это было его видение, его убеждения, с которыми он никогда не шел на компромисс, сверяя свои взгляды с общепринятыми мнениями или линией партии.
Он всегда думал, говорил, писал и делал только то, в чем был убежден и что считал необходимым.
Едва ли кто-то из его критиков сможет когда-нибудь доказать обратное.
За свои убеждения Пэнн как поэт поплатился очень дорого .
Литературные и официальные круги Израиля объявили Пэнну настоящий бойкот.
Многие годы его произведения почти не публиковались, для литературных критиков его творчество стало «табу» - на его стихи не писались ни литературно-критические статьи , ни рецензии. Они даже не упоминались в литературной критике.
По радио нередко звучали песни на стихи Пэнна, но при этом объявлялось: «Стихи неизвестного поэта».
Поэт Натан Альтерман, хорошо знавший и ценивший творчество Пэнна как-то открыто заявил в один из дней рождения Пэнна, что: «Если бы он(Пэнн) не принадлежал к этому(коммунистическому) лагерю, то, без сомнения, сегодняшний день стал бы праздником для всех общественных кругов и торжеством новой ивритской поэзии».
Сам Пэнн с горечью замечал по поводу своей творческой судьбы,что: "в условиях израильской демократии с человеком могут сделать все что угодно, даже упрятать в гетто".
*Основатель движения ХаБаД в иудаизме
**Еврейство согласно еврейскому религиозному праву (Галаха)определяется по матери.
***Шабес гой- нееврей, которого нанимали на Субботу, когда набожным евреям нельзя выполнять никакой, даже самой простой работы, для выполнения различных домашних работ- разжигания огня в печи например.
****Шаркия, хамсин – горячие ветры пустыни.
*****Набут – крепкая сучковатая палка.
******Шубрия – кривой арабский нож.
******* Рахель-одна из двух проматерей еврейского народа. Агарь-праматерь арабов.
(продолжение следует)