Знакомство

               
               

     Раздался длинный настойчивый звонок в дверь. Все обитатели  двухкомнатной квартиры-общежития создали вид, что спят, не слышат. Звонок повторился второй, третий, четвертый раз – всё настойчивее и настойчивее.

  – Не дадут даже в выходной день поспать! – не выдержал Леша Сергеев, поднялся с кровати и направился открывать дверь. Остальные четверо, ожидая, у кого не выдержат нервы, дружно засмеялись. Через несколько секунд разнесся Алешин негодующий возглас:

   – Краснов, опять тебя принесло такую рань! Сам не спишь и нам мешаешь. Спал бы с молодой женой до самого обеда. Наверное, и её поднял? Какой-то ты непутевый.

   – Кто непутевый? Я? Это вы непутевые – спать в такую погоду. На улице мороз   градусов в десять. Я сейчас в магазин ходил, на Труда. Люди бесконечным потоком с лыжами идут и идут в парк. Одевайтесь быстрее, едем на лыжах!

   – Мороз в десять градусов – это для нас холодно. Для лыжников, может быть, и нормально, а для нас – холодно. Если Краснов говорит «десять градусов», то на самом деле – не менее двадцати, – высказал свое мнение Люциан.

   – Какие двадцать? – не унимался Юра, – если люди даже с малыми ребятишками, с санками идут. Наверное, и десяти то не будет, может быть градусов пять…

    – Сбегал бы ты, Юра, до Дома Советов. Там со стороны улицы Советская над входом термометр повешен. Посмотри, сколько градусов, а потом уже и приходи с такими конкретными предложениями. – Заключил Ростислав Макаров, которого мы попросту называли Славкой.

   Юра замешкался. Воспользовавшись минутной паузой, Женя Лютин, по прозвищу «военный» подлил «масла в огонь»:
   – А на чем мы поедем? Наш лыжник Юра в прошлое воскресенье сразу две пары лыж сломал. Утром пришел, взял лыжи, а через пару часов возвращается, и принес не две, как брал, а три штуки. Пока я на кухне был, он ломаные лыжи в кладовку бросил, взял другие и быстренько ушел. Вечером опять принес три штуки. Как Захаров за них отчитываться будет перед профкомом? Он же за них расписывался!

   Услышав это сообщение, меня. Как пружиной, подкинуло с кровати. Бросился к кладовке, на ходу выкрикнул:
   – Юра, разбойник, ты не мои лыжи сломал?
   – Нет, казенные. Твои и Славкины я не беру, к ним ботинки не подходят.

   Проверив содержимое кладовки, я убедился, что мои и Славкины личные лыжи «Садко-Новгород» в целости и сохранности. Мы этими лыжами очень дорожили, ибо достались они нам не на халяву.

   Год назад, совершенно случайно, мы их приобрели в областном спорткомитете. Предложил их мне председатель облспорткомитета, подметив, что эту модель начала изготовлять Новгородская мебельная фабрика по спецзаказу для сборной команды области. Всех спортсменов высокого класса снабдили, а несколько пар осталось. Несмотря на то, что такие лыжи были довольно дорогие, я выпросил две пары – для себя и для Славки. Получая эти лыжи на складе спорткомитета, увидели и выпросили облегченные Чехословацкие лыжные ботинки в комплекте с облегченными креплениями. Все это удовольствие обошлось в пятьдесят с лишним рублей каждому. При зарплате в сто десять, а «чистыми» в девяносто рублей в месяц, эта сумма казалась очень даже значительной.

   – Все в порядке, – облегченно вздохнул я, – наши личные лыжи целы и невредимы, а вот из профкомовских шести пар только три комплектными остались. Придется тебе, Юра, отныне и по веку кататься на оставшихся трех левых лыжах. Комплектуй. Хочешь – на всех левых езди, а хочешь – переставляй крепления с ломаных правых. Зима еще не началась, а ты уже три лыжи схряпал и, странно, почему-то все правые.

    – Он женатый человек, поэтому, его направо тянет, – вмешался Люциан, – это вас с Лешей всегда налево заносит. Так и быть, сегодня организуем массовый выезд на лыжах, чтобы Краснову не досталось. Иначе он все три оставшиеся  пары за сегодняшний день угробит. Две недели назад сломал одну, в прошлые выходные – две. Чего ждать от сегодняшнего дня? Нет, ждать мы не будем, поедем сами.

    – Две недели назад, да и в прошлые выходные снега было мало, одни кочки. Поэтому лыжи и ломались, – оправдывался Юра, – а за эту неделю снега выпало по пояс.

   – Это нам с тобой по пояс, – вставил Алексей, – а Люциану – по щиколотку не будет, но все равно предложение дельное. Учитывая, что сегодня 5 декабря не простой день, а День конституции СССР, то мы должны и отметить его достойно. На природе.

   Просматривая некомплектные три лыжи, Юра отметил, что все они разной длины и из этих трех лыж одну пару никак подобрать невозможно. Но Женя, как всегда, дал ему дельный совет:
   – Бери сначала две, которые длиннее. Короткую – отложи до следующего выходного. Самую длинную лыжу переоборудуй под правый ботинок, все равно сегодня ты ее сломаешь. К следующим выходным у тебя  снова запас будет – средняя и короткая. Разница в длине не более десяти сантиметров. Пять – спереди и пять – сзади. Для твоей езды по кочкам, да по кустам эта разница совсем будет незаметной. Уловил, спортсмен?!  Учить вас надо, молодежь!
       
   Погода в тот день, действительно выдалась прекрасная. Стоял легкий морозец, ярко светило зимнее солнце. Юра остался кататься в парке, а мы по Волхову, через Юрьево и Скит, выехали на озеро Ильмень. Даже на открытом месте – на озере не ощущалось и малейшего ветерка. При таких идеальных условиях для прогулки мы легким шагом, не спеша, с шутками и прибаутками, приободряя друг друга, прошли на лыжах более четырех десятков километров. Проезжали мимо деревень, стоящих на берегу. Особенно запомнилась деревня СПАС, где на берег были вытащены рыболовные суденышки.

   В город возвратились уже к сумеркам. Уставшие, голодные, но бодрые, веселые и довольные удавшейся прогулкой, прибыли домой.
   На вечер все было спланировано четко: Люциан с девчонками из нашей организации идет в кафе «Молодежное», Алексей – к своей Татьянке, у Жени и Славки – свои дела, в которые они нас, зачастую, не посвящали. Я, сам, тогда еще не ведая, готовил себе тяжелейшую ношу на семь предстоящих лет, должен был готовиться к очередному вступительному экзамену в институт.

   Читателю покажется странным: почему зимой, в декабре вступительные экзамены.
   Так оно и было. Ленинградский Ордена Трудового Красного Знамени сельскохозяйственный институт в то время создал два заочных филиала. Один – в Новгороде, второй – в Калининграде. Желающих учиться заочно в этом институте было более чем достаточно. С осени, после уборки урожая, организовали месячные подготовительные курсы с отрывом от производства. После этих курсов, в два потока сдавали вступительные экзамены. Мне выпало сдавать экзамены во втором потоке, в декабре 1970 года.

   Забегая вперед, отмечу, что экзамены удалось сдать нормально, я был зачислен студентом первого курса. Мне был присвоен шифр 7086312. Это означало: 70 – год поступления в институт, 86 – инженерный факультет, отделение механизации, а 312 – это мой порядковый номер.
   Я еще не мог знать, что 23 февраля 1978 года мне будет вручен диплом инженера-механика в числе 56 выпускников, успешно прошедших обучение в институте. Из двух потоков нашего и двух потоков Калининградского филиалов только 56 человек, или около 15 – 20 процентов, от числа поступивших, смогли проявить столько настырности и упорства, чтобы досрочно не сбросить эту тяжелейшую лямку заочников инженерного факультета. Но все это было потом, позднее.

      Оставшись один, я разложил учебники, свои конспекты с подготовительных курсов и старые – от техникума, принялся за работу.

   После хорошей прогулки и в результате  достаточного количества подсобных материалов дела продвигались изумительно быстро. Уже через пару часов занятий я повторил, а точнее, восстановил в памяти больше, чем за предыдущие два вечера. Оставалось совсем немного, на час-полтора работы, чтобы по очередной науке можно было смело идти на экзамен.

   В этот момент, как и утром, прозвучал звонок. Поначалу не придал ему значения, но, вспомнив, что кроме меня дома никого нет, пошел открывать незапертую дверь.

   В дверях стояла Женька, рыженькая девчонка из соседнего подъезда. Там, в такой же двухкомнатной квартире тоже было общежитие. Проживали в нем девчонки из управления сберкасс. Мы с ними находились в довольно хороших отношениях. Зачастую заходили друг к другу в гости. Были просто друзьями, или хорошими знакомыми. Правда, я с начавшейся подготовкой к экзаменам, месяца два-три к ним не заглядывал. Да и не только к ним. У меня была поставлена своя конкретная цель – институт.

   – Женя, здравствуй! Проходи. Сто лет не встречались. С какими делами?

   Заходя в квартиру, поздоровавшись, она, присущей ей скороговоркой, принялась щебетать о сломавшемся проигрывателе, который им обязательно сегодня необходим. Просила магнитофон, хотя бы всего на один вечер.

   – Дорогая моя Евгения, я же вам рассказывал, что свой магнитофон Вася потерял еще летом. Мы его так и не нашли. А что случилось с проигрывателем, который я вам летом ремонтировал?

   – Да то же самое, что и в прошлый раз. Поставишь его на 33 оборота, а он крутит как-то не так.

   – В прошлый раз я приводные ролики напаял, обточил и переставил местами. Тебе же я показывал, что пластинки на 33 оборота надо проигрывать на цифре 78, а пластинки на 78 оборотов теперь вообще невозможно проигрывать. Да у вас таких пластинок и не было.

   – Тогда не было, а сейчас может быть и есть. Нам нужно, чтобы ты его еще раз отремонтировал.
   – Ты лучше скажи, крутит он, или не крутит.
   – Иногда крутит, а иногда не крутит.
   – А звук есть?
   – Да какой же звук, если он не крутит.
   – Так крутит он, или не крутит?
   – Откуда я знаю. Бери свои отвертки, паяльники и пойдем. Сам посмотришь.
   – Эх, Женя, при всем моем уважении к вам, именно сейчас я никак не могу оторваться от своих дел. В среду сдам последний экзамен, тогда приду и отремонтирую ваш патефон, а если очень вам неймется сегодня музыку послушать, тогда тащи его сюда. Посмотрю, можно ли что с ним сделать.
   – Ну ладно, схожу, принесу. Только ты его сегодня сделай. Договорились?

   Развернувшись, она ушла за проигрывателем. Сев за стол, я продолжил занятия. Маленький перерывчик  ничуть не помешал моей работе.

   Не прошло и часа, как дверь открылась и вошла опять та же рыженькая, но без проигрывателя.
   – Ну, будущий студент, сегодняшний план еще не выполнил?
   – Почему не выполнил? Даже перевыполняю!
   – Тогда я не буду хитрить, а скажу тебе прямо, что у меня сегодня день рождения и я тебя приглашаю принять в этом торжестве самое непосредственное участие. Теперь-то понял, для чего нам музыка нужна?

   – Ну, поздравляю тебя! Так бы сразу и сказала, что день рождения. Сейчас возьму инструменты, и музыку вашу вмиг починим, а если не удастся отремонтировать, тогда придется тебе тащить его в мастерскую, настоящим мастерам. Они лучше меня, самоучки, разберутся в нем.

   – В мастерскую его еще летом носила, но там ремонтировать отказались, посоветовали выбросить на свалку. Еще подкалывали надо мной, что я принесла им в ремонт механизм семнадцатого века. Какой это семнадцатый век, если он еще работает. Когда тебя просила отремонтировать, надежды на его оживление никакой не было. Думала, что если сделаешь – хорошо, а окончательно испортишь – не жалко, все равно выбрасывать. А ты его сделал. Конечно, можно было его и выбросить, да пластинок жаль. Знаешь, как много их у нас?

   По честному сказать, идти мне именно к ней на день рождения не хотелось. Еще возомнит о себе невесть что, перед другими девчонками. Кроме того, рыжие мне вообще не нравились. Правда она была прекрасной собеседницей, могла щебетать без умолку часами, пока ее не остановишь. При этом она болтала на любые темы, какие только могли придти в голову. Именно своим щебетанием она и притягивала к себе собеседников.

   Быстро натянул новый желтый, довольно нарядный свитер, взял паяльник, отвертки, пассатижи. Прихватил из тумбочки подарок, купленный по случаю то ли в Горьком, то ли в Туле, завернул в газету.
   – Ну, пойдем чинить вашу музыку, если без нее сегодня вам не обойтись. Теперь я уверен, что не позднее как завтра, придется тебе от нее избавиться.

   Спустились вниз, зашли к ним,  в соседний подъезд. При входе в их квартиру я мог ожидать всего, но не такое…
   Известный нам проигрыватель мерно крутит пластинку, издает чистые звуки любимой тогда всеми песенки в исполнении Эдиты Пьехи о том, как в нашем доме появился замечательный сосед. В просторной комнате за огромным по-праздничному накрытым столом сидело много девчонок, весело болтавших между собой. С тремя, или четырьмя из них, включая именинницу, я был знаком. Остальных я видел впервые. Мягко говоря, я опешил. Сидевшие за столом девчонки тоже замолкли. От всеобщего удивления, наступила какая-то секундная тишина.

   – Знакомьтесь, это Гена! – Представила меня именинница и предложила сесть на приготовленный стул, поставленный, как я понял, рядом с её стулом.

   После некоторого замешательства я пролепетал:
   – Вообще-то главной целью моего появления здесь является ремонт вот этого музыкального инструмента, – указав рукой на игравший проигрыватель, я развернул сверток, показал паяльник, другие инструменты и изобразил недоумевающий вид.

   Посчитав это за шутку, присутствующие весело рассмеялись, кто-то выкрикнул:
   – А зачем же свитер новый одел, если шел приемник ремонтировать?

    Падать лицом в грязь никак не хотелось.
   – Уважаемые девчата! Если бы я пришел к вам ремонтировать этот приемник в грязной робе, тогда не только за стол, а на кухонную табуретку не разрешили бы мне присесть. Припомните. Как-то летом зашел в эту комнату в ботинках, так раскричались, что пол намыт. Было такое дело? Было!

    Возгласы ответов были различные, но все с веселыми шутками.
   – Садись, садись за стол, не слушай их, – тащила меня за рукав именинница, – девчонки, дайте парню хоть рюмку сначала выпить, для храбрости. Неровен час, испугается такой большой девичьей компании и убежит. Потом поговорите.

   Мне ничего другого не оставалось делать, как продолжить начатую игру с этой не совсем обычной застольной компанией.

   – Я, как мастер-самоучка по ремонту всевозможной бытовой техники, ношу с собой не только инструменты. У меня, как у Деда Мороза в Новый Год, в пакете еще кое-что водится.

   Развернув далее сверток, я взял в руку красивого зайца с лукошком. Как я уже отмечал, этот заяц был куплен у меня в командировке несколько месяцев назад просто так, на всякий случай. Именно сейчас такой случай и подвернулся. Поднял зайца на вытянутой руке, чтобы все могли видеть, и торжественно вручил его имениннице. Та, не ожидая такого поворота событий, запрыгала от радости, как ребенок. Присутствующие потянулись к зайцу, чтобы рассмотреть его поближе, одобрительно ахали и охали, как это обычно умеют делать девчонки.

   – А вот сейчас, – подметил я, – можно и за стол сесть, и рюмку выпить, а, заодно, и поужинать.

   Как в таких случаях принято, под хороший тост в честь именинницы, выпили по рюмке, закусили. Почувствовав себя несколько пободрее, за веселыми разговорами и шутками, обвел глазами присутствующих, невольно для себя, сосчитал. Их было двенадцать, я – тринадцатый. Мелькнула мысль, что это невезучее число, и я нашел из него выход – пересчитал всех присутствующих заново, но на этот раз считать начал с себя. Тринадцатой оказалась соседка слева. «Так-то лучше»!

   Веселье продолжалось. Одна из девчонок  предложила:
   – Надо, чтобы кавалер с нами познакомился. Вношу такое предложение: каждая из нас называет свое имя, встает при этом, и вместе с Геной выпивают по рюмке.

   Это предложение присутствующими было воспринято со всеобщим одобрением. Я был единственным его противником, а точнее в шутливой категорической форме наотрез отказался. Зная их точное количество, сослался на возможные провалы в памяти при знакомстве с шестой, седьмой, восьмой из них. А самое главное, что после девятого – десятого знакомства им всей своей четной компанией придется поднимать меня к себе домой на пятый этаж, а это довольно тяжелый труд, который противопоказан особям ихнего пола.

   Шутка – за шуткой, рюмка – за рюмкой, веселье продолжалось.

   В такой своеобразной компании, как кот в масле, знакомился с присутствующими девчонками, невольно для себя оценивал их. Три–четыре девчонки мне не приглянулись. Остальные создали довольно неплохое впечатление, но две понравились больше других. Из этих двух я выбрал ту, которая пониже ростом, по имени Галина.

   Как я был огорчен и опечален, когда узнал, что буквально через несколько дней она выходит замуж. НЕВЕЗУХА!!!  Мое огорчение несколько сгладило то, что её будущего мужа зовут тоже Геннадием, как и меня.

   «Из оставшихся одиннадцати – четыре не в счет, – размышлял я, – из семи придется выбрать ту, которая тоже намечена, по имени Вера. А уж если и эта собралась в ближайшее время выходить замуж, тогда в этой квартире мне еще месяца три делать нечего». К счастью, мои опасения не подтвердились.

   Тем временем, участницы этого торжества уловили, что я вовсе не являюсь кавалером именинницы. Для многих из них было весьма престижным, на глазах у такого количества подруг, «утащить» парня. Некоторые из них и пытались это сделать. Естественно, каждая по-своему. У некоторых это получалось лучше, у других – похуже. Однако я был крепок в своих намерениях и, незаметно, потихоньку, принялся претворять свои задуманные планы – заводить знакомство с намеченной гостьей. Оказалось, что она была вовсе и не гостьей, а жила здесь уже несколько месяцев. «Тем лучше, – размышлял я, – ходить недалеко, подъезды рядом».

   Первой покинула это застолье Галина – у них с Генкой была назначена встреча. Еще несколько подруг собрались уходить вместе – они жили, где-то на той стороне, на проспекте Ленина. У основной компании были взяты билеты на танцы в ДК Васильева. Убедили и меня идти с ними – всей веселой компанией. К сожалению, у меня не было билета, но, как оказалось, и у них не у всех билеты имеются. Это уже лучше! 
 
   Быстро поднялся наверх, накинул пальто. Через несколько минут веселой толпой, пешком через парк, двинулись на танцы.

   Как и предполагали, билетов в ДК не оказалось, все были проданы. Мы с Верой остались без билетов, на танцы не попали. Обидно было до глубины души, что такой прекрасный вечер обрывается из-за каких-то несчастных билетов.

   Мороз крепчал, пощипывал за пятки, так, как у меня были обуты обыкновенные летние ботинки. В то время у нас, у парней, было почти нормой ходить на танцы в летних ботинках. Девчонки, те посмышленее и более практичны – брали с собой туфли, а там переобувались. Учитывая сложившуюся ситуацию, я вынужден был предложить спутнице, или товарищу по несчастью, пойти в кино, тем более что кинотеатр «Октябрь» совсем рядом.

   Мое предложение было принято. Видимо её мороз тоже начал пощипывать. Купил билеты, прошли в кинотеатр. Как всегда, мой взгляд невольно пробежался по прилавкам и горкам буфета. Пива уже не было. Решил для спутницы купить хорошую шоколадку. К сожалению и хороших шоколадок в буфете не оказалось.
   – Самые лучшие из оставшихся – «Сказки Пушкина» по двадцать копеек. - Скороговоркой произнесла буфетчица.
   – А медальки? – уточнил я.
   – Медальки по девять копеек. Берите «Сказки Пушкина», они лучше.
 
   Просто взять и купить шоколадки – ума много не надо. В те времена нам, даже такое обычное дело, хотелось произвести красиво, с приколом.

   – Гулять, так гулять! Попрошу подать «Сказки Пушкина». Пять штук. Даю рубль. Сдачи не надо! – торжественно произнес я.

   Эта сцена походила на сюжет из «Двенадцати стульев», когда Киса Воробьянинов в ресторане «шиканул», заказав бутылку водки и два соленых огурца.

   – Считать не умеете, молодой человек. Какая здесь может быть сдача?

   – Так я же Вам прямо и сказал, что сдачи не надо. Вот если бы я потребовал от Вас сдачу, тогда вы вполне справедливо могли подсказать, что у меня с таблицей умножения не все в порядке… – отпарировал я.

   Буфетчица несколько смутилась, а стоявшие рядом посетители скромно захихикали.

    По-честному сказать, неудобно было угощать новую знакомую такими дешевыми шоколадками, но как говорится в пословице «За неимением барыни – пойдет и служанка». К счастью, «Сказки Пушкина» пришлись ей очень даже по вкусу, и за время сеанса она их схрупала одну за другой, даже пыталась и меня угощать.

   Так и началось наше знакомство.


     Написав часть этой главы, рукопись я дал почитать жене. Она, как часто бывает, долго не могла выбрать десять–пятнадцать минут, но чтобы отвязаться от моего назойливого предложения, однажды перед сном прочла. Молчит.
   – Ну, как, Вера Ивановна. Я ничего не напутал?
   – Думаешь, я помню, что было столько лет назад? Сейчас ты можешь сочинить что угодно. Разве возможно упомнить, кто, о чем тогда говорил.
   – А если в целом? Думаю, что ничего не напутал.
   – Не напутал, но наврал!
   – Что я смог в этом эпизоде  наврать?
   – А то, что билет на танцы в ДК Васильева у меня все-таки был…


   Прошла зима, пролетела весна, наступило лето – время отпусков и настоящего отдыха. У Веры отпуск выпал на начало лета – в июне. Я старался брать отпуск в июле – необходимо было помочь матери накосить сена для коровы.


   В начале июня мы с Верой договорились, что в один из выходных дней я приеду к ней в деревню. Учитывая, что по работе мне приходилось довольно часто разъезжать по всей России-Матушке, эта поездка за сотню километров на выходные дни для меня была соизмерима с вечерней прогулкой.

   В намеченную субботу сел в автобус Новгород – Окуловка, доехал до Крестец, а там, на местном автобусе Крестцы – Усть-Волма добрался до деревни Жерновка. Прибыл в этот живописный уголок Новгородчины впервые.
   Как и договаривались, Вера вышла встретить меня к автобусу. Около автобусного павильона, как в большей части деревень в те времена, к приходу автобуса собралось  около двух десятков ребятишек. Обыкновенное детское любопытство приводило их сюда, особенно в выходные дни. Ребятишки первыми узнавали – кто приехал, к кому приехали, и буквально через несколько минут эти новости знала вся деревня. Этому я не придал значения. Главное – Вера меня встречала, и мне не нужно разыскивать дом её матери по всей незнакомой деревне.

   Перейдя через дорогу, поднялись в очень крутую гору, вышли на главную улицу деревни. Уточнил у Веры, почему две девчонки от самой остановки идут за нами след-вслед, не отстают и не обгоняют. Она пояснила, что та, которая постарше – это её младшая сестренка Людка, а маленькая – племянница Маринка. Я понял, что, и они тоже ходили встречать меня.

   – Ну, угадай, который наш дом на этой улице?

   Конечно, я мог бы выбрать самый лучший, самый красивый дом и указать на него, что поначалу и хотелось сделать, но вовремя одумался.

   – Как же я могу угадать просто так, не зная ничего? Дай мне наводящий вопрос. К примеру: обшитый, или необшитый; покрашен, или нет; крыша покрыта дранкой, или шифером.

   – Дом обшит, но не покрашен. Могу похвастать: на этой неделе я окна покрасила!

   Подсказка поставила все на свои места. В этот момент мы как раз и находились около дома со свежеокрашенными окнами. Не доходя до этого дома у меня «чесался язык» брякнуть о том, ЧТО следовало бы сделать с этими руками, которые на стеклах краски оставили почти столько же, сколько и на рамах.

   Я был рад за себя, что не успел высказать это, подметил по-иному:

   – Прямо тебе скажу, что рамы у этого дома покрашены отменно, но я тебя научу, как красить, чтобы стекла оставались чистыми.

   – Я это уже знаю. Нужно лезвием отскоблить.

   – Лезвием отскоблить – это сейчас нужно, когда краска присохла. При покраске кисточку нужно держать так, чтобы она шла только по раме, а уж если краска попала на стекло, для этой цели надо иметь в левой руке сухую тряпочку. Упала капля на стекло – её тут же тряпочкой, чтобы не дать засохнуть. Уловила?

   – Я бы до такого ни за что не догадалась.
   – А я догадался, что именно этот дом ваш.
   – Правильно! Пойдем обедать. Ты, сегодня хотя бы завтракал?
   – Конечно, завтракал. Чай пил, а в Крестцах пока автобус ждал – пообедал.
   – Наверное, в ресторан ходил?
   – Какой ресторан?!  В пивнухе. Две кружки пива выпил и беломориной закусил.
   – И всё?
   – Всё!

   Вошли в дом.

   – Знакомьтесь: это – Гена, а это – мама… – представила нас друг другу Вера.
   – Я так и понял. А как мать зовут?
   – Александра Степановна.
   
   Мы поздоровались.

   – Не привыкла я, чтобы меня еще и по отчеству называли… – вмешалась мать.

   Тем временем я, из присущего любопытства, по-хозяйски, стал осматривать дом. Он произвел на меня довольно хорошее впечатление. Средних размеров, не огромный, не маленький, уютный. Бросился в глаза добела вымытый пол, почти вплотную застеленный новыми красивыми половиками.

   – Какие красивые половики у вас, – не выдержал я восхищения, – у моей матери тоже красивые половики, но от времени заметно выцвели, а здесь – как новые.

   – Так они и есть новые, – уточнила Вера, – мама их сама ткет. Если хочешь, я тебе и станок ткацкий покажу. На чердаке валяется.

   – Нашли чего смотреть: половики, да станок на чердаке, – вмешалась хозяйка, – садитесь лучше обедать, чтобы парня голодом не заморить.

   Сели за стол. Мне, как гостю, уступили самое почетное место – у окна.

   На «первое» был свежесваренный суп.

   – Тебе маленькую тарелку, или побольше? – уточнила Вера.
   – Наливай в ту, которая побольше.
   – У нас здесь больших тарелок нет. Есть только эмалированная миска. Можно в неё налью?

   – А почему бы и нет? – не возразил я, ибо к пище, да и к посуде я был непривередливым. С детства воспитан так: что поставлено на стол – то и ешь, сколько налили в тарелку – столько и нужно съесть. И чтобы в тарелке ничего не оставалось. Как и полагается, я быстро расправился с супом.

   – Батюшки! – воскликнула хозяйка, – ведь он голодный!

   Она быстро вскочила, взяла мою миску и, не обращая внимания на мои отговорки, налила супа еще почти целую миску. Тут я понял, что для «вторго» места в моем желудке совершенно не останется. Но отступать было поздно. Вторая миска «первого» уже стояла передо мной. С трудом, но её осилил. От «второго» пришлось отказаться уже вполне серьезно. Но, чтобы не обижать хозяев, я попросил положить только для пробы. На десерт пили чай из шипевшего, блестящего самовара.

   – Приляг, Гена, отдохни, – предложила хозяйка, – наверное, устал с дороги.

   – Как же я мог устать? – не понял я, – ехал на автобусе, не пешком шел. Конечно, я не прочь полежать минут пятнадцать, но только не оттого, что устал, а оттого, что после такого сытного обеда мне даже со стула тяжело вставать. Весь суп у вас съел.

   – Ну вот, приляг и отдохни, а суп мы еще сварим. Где приляжешь: в комнате, или на веранде?
   – Лучше на веранде.

   Прилег. Про себя размышляю: «Почему так происходит, что пива можно выпить и шесть, и семь кружек (если со снетками), после чего чувствуешь себя вполне нормально. Супа я съел, наверняка, не более двух литров, а это всего четыре кружки, но тяжеловато. Почему так?».

   Лежу. Слышу, что разговор в доме ведется про меня. Двери были открыты, поэтому звуки разговора доносились вполне отчетливо:
   – Мама, скажи по честному, понравился тебе Генка? Только по честному!
   – А что, он ко мне приехал то, что ли?
   – Да нет, приехал ко мне. А тебе понравился?
   – Вроде ничего. Хорошо ест!

   «Ну вот, докатился, – мелькнула мысль, – обычно поросят так выбирают: если ест хорошо, значит, расти хорошо будет – таких берут, а если ест плохо – значит, расти поросенок не будет, нет смысла такого и брать. С поросятами понятно, а почему, возможно, будущая теща смотрит, чтобы будущий зять ел хорошо? В старые времена считалось: если работник ест хорошо – значит хорошо и работает. Да, нашла с чем сравнить. Как не прикидывай, а у будущей тещи логика ЖЕЛЕЗНАЯ».

   Желудку стало полегче. Надо вставать. Да и разговоры про меня давно закончились, не помешаю. Обещал Веру научить красить рамы так, чтобы стекла не пачкались, но у нее все рамы покрашены. Наверное, старалась успеть до моего приезда.
   – Вера, ищи лезвия, – зайдя в комнату, произнес я, – будем засохшие белила от стекол отскабливать.
   – Уже приготовлены!


     Подходило к концу лето 1971 года. Во второй половине августа – начале сентября жара засушливого лета постепенно сменялась прохладой. Начавшиеся скромные осенние дождики неохотно пополняли выжатую из почвы живительную влагу. Но с каждым днем окружающая природа все больше напоминала нам о приходе любимой поры, воспетой в стихах многими поэтами.

   В один из таких осенних вечеров мы после работы, не сговариваясь, дружно собрались дома, в общежитии. За ужином, в ходе разговоров, Вася Прокофьев предложил:

   – А что, ребята, не пора ли нам от холостяцкой пищи переходить к домашним наваристым щам. Стирать белье, гладить рубашки – все это поднадоело. Вот Женя Лютин женился, живет с Аннушкой у тещи с тестем, как у Христа за пазухой.
   – Покажи пример, а мы посмотрим. Понравится, значит, тоже поддержим… – вмешался Люциан.
   – Говоришь, показать пример? Пример Женя показал, а если нужно, то и я готов. У нас с Катериной заявление полтора месяца назад подано. Через две недели – в ЗАГС! Сейчас решаем, где свадебный стол организовать. У них в общежитии комнатка маленькая. Может быть здесь, у нас?

   Это сообщение воздействовало на нас, как взрыв фугасной бомбы. Молча переглянулись. Первым из этого шока вышел Люциан:
   – Значит у тебя свадьба в сентябре? Мы с Валентиной тоже подали заявление. Свадьба в октябре. Двадцатого числа. Всех приглашаю!

   – Мы со своей подругой тоже договорились пожениться, ориентировочно в ноябре. Свадьбы не будет. Денег нет ни у меня, ни у нее. Обойдемся без массового гулянья. – Обнародовал свои намерения Славка.

   – Ребята! Что же получается! В каждый из оставшихся месяцев этого года по свадьбе, – не выдержал я, – мы с Верой тоже договорились пожениться. Предварительно намечено в декабре, 31 числа, под Новый Год, чтобы родственники могли на выходные приехать.

   Леша Сергеев, с присущим ему юмором, вскочил, схватился руками за голову  и голосом с неподдельным старорусским акцентом запричитал:

   – Ребятушки, что же вы делаете? Сами – жениться, а меня за борт выкидываете! Всё распределили, а мне даже свободного месяца в этом году не оставили.

   – Сколько времени еще ты своей Татьянке мозги пудрить будешь? – прервал его Люциан, – хорошая девчонка. Захарова из-за нее чуть вилкой не зарезал, когда он вместо тебя с ней на лыжах целый день по озеру бродил. А ты в это время неизвестно с кем бродил. Летом, зачем-то в круизы на теплоходе ударился. С какой-то Воронежской девчонкой от теплохода отстал. Может быть, ты уже и женился? На этой Воронежской! От нас держишь в секрете, да и от Татьянки тоже.
   Разговор на затронутые темы продолжался целый вечер.

   Забегая вперед, отмечу, что планы того года были выполнены всеми в полном объеме. Из шести человек, проживающих в общежитии, поженились пятеро, а Леша еще долго пудрил мозги своей Татьянке. Женился он спустя четыре года на той Воронежской девчонке, с которой когда то отстал от теплохода. Свадьба у них была организована в кафе «Тополек». Я там был, мед, пиво пил и вместе со всеми кричал «ГОРЬКО».

   Незадолго до Новогодних праздников Вера предложила вместе с ней съездить еще раз в Усть-Волму. На этот раз была поставлена конкретная цель – переговорить с её матерью о нашем намерении пожениться. Скажу прямо, что огромного желания ехать именно с целью переговоров у меня не было. Но, если надо, и этого требует наш обычай, значит надо ехать. Кроме того, её сестра Галина прислала приглашение на свадьбу. Эти «два дела» мы и решили приурочить к одной поездке.

   Приготовления к поездке были очень даже незатейливые. Галине в подарок на свадьбу купили набор рюмок, а для разговора с будущей тещей у Веры  была припасена бутылка «Старого Таллинна». Привезла она эту бутылку еще летом из Эстонии, куда они своим коллективом ездили на экскурсию.

   В деревню прибыли по намеченному ранее плану на автобусе во второй половине дня. На этот раз дом, где жила мать Веры, мне не пришлось угадывать. Только зашли в дом, поздоровались, не успели раздеться, как хозяйка Александра Степановна забеспокоилась:

   – Наверное, замерзли в дороге? Садитесь за стол, сейчас обедать будем. У меня и самовар согрет.
   – Только при одном условии, чтобы сегодня мне наливали в маленькую тарелочку… – вставил я.
   – Почему в маленькую? Заболел что ли? – не поняв истиной причины, уточнила хозяйка.

   В самом деле, я опасался, что меня опять могут так же сытно накормить, как и в прошлый раз, но схитрил:
   – Нет, не заболел. Жив, здоров. Но приехали мы Вас навестить, а заодно и на свадьбе погулять. Как я понимаю, сытому на свадьбе делать нечего. Правильно?
   – А где Галька то? В сельсовете они уже были? Расписались? – вспомнила Вера.
   – В сельсовете расписались еще утром и уехали в Олешню. Пьянствовать там будут. Она предупреждала, что Захар за вами на лошади к вечеру приедет.
   – Какой Захар? – не понял я.
   Вера рассмеялась и пояснила, что Галкиного жениха зовут Толькой, а фамилия ему Захаров, но все зовут его просто Захаром.
   – Интересно получается! У меня фамилия Захаров и Галина тоже будет Захарова.
   – Уже стала Захаровой! – поправила меня Вера.

   Сели обедать.

   – Мама, давай выпьем по рюмочке, – предложила Вера, – мы хорошего вина привезли.
   – Если хорошего, тогда возьмите с собой на свадьбу. Там и выпьете.
   Я не выдержал такого поворота событий, возмутился:
   – Кто же на свадьбу со своим вином идет? Эту бутылку Вера еще с лета берегла специально для нашей поездки к вам.
   – Ну, если специально берегла, тогда я рюмочку попробую.
   Распечатал бутылку, налил в поставленные рюмочки, выпили, принялись обедать. На этот раз я не спешил доедать суп, как в прошлый приезд.
   – До чего же вкусное вино! – похвалила Александра Степановна, – налей-ка Гена еще по одной.
   – Нет, нет, нет. Мне больше не надо, да я уже и поела… – скороговоркой произнесла Вера и заторопилась выходить из-за стола.
   – Дело хозяйское. Придется нам с Александрой Степановной вдвоем продолжать пробовать вино.

   Выпив по второй, подумал, что серьезный разговор пора начинать. Это вино хотя и сладкое, но 45 градусов. На меня две маленькие рюмочки подействовали только согревающе, а хозяйка, неровен час, и задремать может. Тогда серьезного разговора не получится. Но мои опасения были преждевременны. Александра Степановна разговорилась о житье-бытье. Здесь я ей и рассказал о наших намерениях пожениться. Подчеркнул, что сегодня мы специально к ней приехали, чтобы попросить согласия на нашу женитьбу.

   – Раз вы надумали, то и женитесь! – заключила Александра Степановна.
   – А Вы не будете против?
   – Я не буду против. Жить вам, надумали – женитесь и живите!
   – Ну, за это надо обязательно выпить хотя бы по половинке… – обрадовался я, что разговор о самом главном деле прошел так складно.

   В этот момент в коридоре хлопнула дверь, послышались шаги, и в комнату вошла пожилая женщина.
   – Здравствуйте, с приездом! – с порога поприветствовала она.

   Я кивнул головой, поздоровался.

   – Присаживайся Феня к нам за стол. Вера с Геной приехали, вино вкусное привезли. Вот сидим за столом и пробуем.
   – Ну, если вкусное, тогда и я маленько попробую… – согласилась соседка.

   Выпили помаленьку. Я встал из-за стола и чтобы не мешать соседкам в их разговорах, отправился в другую комнату к Вере. Та встретила меня вопросом:
   – Ну, как? Переговорил с мамой?  Попросил её разрешения, или согласия взять меня замуж?
   – Всё в порядке! Таможня дает добро! – торжественно ответил я словами одного из персонажей только что вышедшего на экраны кинотеатров фильма «Белое солнце пустыни».

   Через некоторое время к дому подкатил «экипаж». С веселым шумом и грохотом в прихожую вбежали молодожены. Поздоровавшись и познакомившись с Анатолием, мы стали их расспрашивать о сегодняшних делах.
   – Поговорим потом, – скороговоркой прервала Галина, – а сейчас одевайтесь, и пока не стемнело, все вместе поедем в Олешню на свадьбу. Там всё готово: закуски приготовлены, самогонки нагнано, люди все знают. Соберутся быстро, как только приедем.

   – У вас рюмки-то есть? – уточнила Вера.
   – Какие рюмки? – вмешался жених, – самогонку всегда из стаканов пьют, чтобы вкус почувствовать, а из рюмки – половина на зубах останется.

   Быстро одевшись, вышли на улицу. Перед домом стояла накрытая попоной лошадь, запряженная в сани. На санях было расстелено три-четыре огромные охапки хорошего душистого клеверного сена.

   – И не жаль такое хорошее клеверное сено на сани под ноги стелить?! – возмутился я.
   – Это не наше. Это я на совхозной конюшне взял, чтобы в дороге не замерзнуть.
   – Обратно на конюшню его свезешь?
   – Что я дурак, что ли! У дома выгружу. Этого сена корове на три дня хватит… – отпарировал жених.

   Удобно устроившись на душистом сене, помчались по накатанной чистой дороге. Сытая, крепкая лошадь, подгоняемая слегка подвыпившим кучером-женихом, резво неслась в сторону своего дома. Встречный морозный ветер и снежная пыль из под кованых копыт приятно обжигали лицо, уши, забирались под воротник и в рукава.

   Пушистые, белые от инея ветви стройных деревьев соснового бора гордо смотрели на нас с недосягаемой высоты. Мелкие веточки растущего вдоль дороги кустарника озорно цеплялись за сани, осыпая нас сверкающим инеем.
   – Поберегитесь! – весело выкрикивает кучер, встряхивая на полном ходу очередную ветку, и сплошная серебристая пелена на миг всё укрывает. Через долю секунды резвый конь выносит экипаж из белого пушистого облака навстречу блеснувшему между деревьями яркому заходящему зимнему солнцу.

   – Перестань хулиганить! Снег в глаза! О-о-о-й! Не гони! – наперебой кричали сестры.
   – Терпите девки! Последний раз холостяком вас катаю. Э-ге-ге! – озорно выкрикивал жених, лихо стегая кнутом по очередной наклонившейся серебристой ветке.

   Неожиданно из леса повозка выскочила на открытое поле.

   – Смотрите! Матушка встречать нас вышла. Не сидится дома… – прокричал жених.
   – Как ей усидеть дома, если самогонка ждет, не дождется, когда жених с невестой приедут. А твоей матушке у меня настрого приказано не трогать ничего до свадьбы. У меня там надежные сторожа поставлены, доярки с нашей фермы… – пояснила Галина.

   Еще повозка не успела поравняться с встречающей, как послышался  ее голос:
   – Что вы так долго ездили? Я уже вся перемерзла, встречая вас. И вы наверняка замерзли. У меня для сугрева взято.

   Быстро вытащив из-под полы бутылку, заткнутую, как мне показалось, пробкой из промасленной бумаги гордо подняла её над головой.
   – Начнем, пожалуй! Наливай, маманя! – бодро прокричал жених.

   Мать жениха в долю секунды наполнила стакан согревающим, а жених вмиг опрокинул содержимое стакана вовнутрь.
   – Ох! Хорошая штука! – с выдохом произнес он, подавая мне стакан.

   Уже в моих руках стакан также ловко наполнился примерно на три четверти, как и жениху. Поднося наполненный стакан ко рту, я невольно взглянул в него. Тут я понял, что бутылка у хозяйки была из под растительного масла. Помыть бутылку она, конечно, не догадалась, а может быть, времени не хватило, слишком торопилась. По поверхности горячительного напитка плавал толстый слой подсолнечного масла. Но уже было поздно. Стакан в моей руке, налит, надо выпить. «Одновременно и выпивка и закуска. Жених выпил с огромным удовольствием. Может быть, и приживется», – приободрил я себя и что было мочи, на всю округу  прокричал:
   – За жениха и невесту!!! И Вам, маманя, крепкого здоровья!

   Выдохнул, закрыл глаза, залпом выпил. Что первым попало в горло, выпивка, или закуска – я не знаю. Понял одно: таких напитков я до того времени никогда не пробовал. Не хотелось желать и Вам, уважаемый читатель, отведать подобного.

   Вера, увидев масляную бутылку, а затем и масляный стакан, наотрез отказалась, сославшись на то, что в Жерновке она уже много выпила. Вторую половину бутылки «добили» невеста с втречающей её свекровью.

   Жители деревни как будто нас только и ждали. Никого не прошлось персонально приглашать. Не успели мы подъехать, как гости потянулись от своих жилищ по узеньким тропинкам к дому, где был накрыт свадебный стол.

   Подаренные нами рюмки оказались очень даже кстати. На длинном столе, как жених и говорил, стояли до блеска намытые граненые стаканы двумя прямыми рядами, как солдаты-новобранцы по команда «равняйсь». Между этими двумя рядами располагались холодные закуски: капуста квашеная с ярко красной клюквой и огурцы соленые, огурцы и помидоры маринованные – в трехлитровых банках, брусника пареная. Но более внимательно «на меня смотрели» соленые рыжики и маринованные боровички. Спиртного на столе не было выставлено.

   Собрались приглашенные, расположились за столом. Две полные женщины вышли из кухни с трехлитровыми банками в руках и стали ловко наполнять поставленные на стол стаканы. Почти не глядя, в один прием, наливали точно до рубчика, не пролив ни одной капли.

   Невольно любуясь их красивой и четкой работой, шепнул Вере:
   – Посмотри, они обе, как будто всю жизнь в ресторане работали.
   – Ты что? – не согласилась та, – в ресторанах из графинчиков наливают в рюмки, а эти – в граненые стаканы из трехлитровых банок. Любому официанту в ресторане дай трехлитровую банку, так он и стол обольет, и сам весь обольется. Здесь нужен навык особенный. Я тоже молоко из трехлитровой банки в стакан налью не прилив ни одной капли. Не веришь?
   – Почему не верю? Но молоко – это не самогонка! Чувствуешь разницу? Не только по цвету, но и по запаху.

   Наполнив все стаканы и подаренные нами рюмки, а рюмки были поставлены только невесте и самым дорогим гостям, в том числе и Вере, одна из женщин наполнявших стаканы громко произнесла тост:
   – Поздравляем молодых с законным браком! Здоровья им и успехов! Горько!
   Все поддержали.
   Как и полагается, жених с невестой встали, поцеловались.
   – А теперь – сладко! Выпьем! – прозвучал тот же голос.

   Присматриваясь к сидевшим за столом я обратил внимание, что все без исключения осушили свои стаканы до дна. Пришлось и мне до дна.

   Не успел, как следует закусить грибами, как мой стакан вместе с другими снова был наполнен до рубчика. Второй тост произнесла вторая женщина из тех, что наливали горячительный напиток. Повторилось примерно так же, как и при первом тосте.

   Случайно посмотрев направо, я увидел, что эти две женщины в третий раз проворно наполняют стаканы из очередных трехлитровых банок. Получалось у них еще ловчее, чем вначале. От увиденного, да и от жары, испускаемой хорошо натопленными печками, у меня по коже пробежали мурашки.

   – Вера, посмотри. Снова наливают. Если я еще стакан выпью, то может оказаться совсем даже и не весело. Что делать? Отказаться в этой компании нельзя, обидятся.
   – Пока до тебя не дошли, наливай в свой стакан огуречного рассола из трехлитровой банки. По цвету подходит.

   Раздумывать было некогда, но до банки не дотянуться. Обратился к соседу справа:
   – Михаил, подай огурцов маринованных. Вон ту банку.

   Сосед взял вилку, попытался достать мне огурец, но я попросил. Чтобы он подал вместе с банкой, дескать, хочу для запивки рассола налить.
   Он взял банку, наполнил рассолом свой стакан, затем мой и шепнул мне на ухо:
   – Наскучались бабы по самогонке. По два стакана, считай, залпом выпили. По третьему наливают. Правильно и делаешь, что при третьем стакане на рассол переключился. У меня еще от первого стакана самогонка в горле стоит. Я уже второй стакан рассола наливаю.
   – Почему мне-то не подсказал перед вторым тостом?
   – Я еще с первого стакана не мог в себя придти. Выпил еле-еле, левую руку с пустым стаканом на колено опустил, а правой огурец держал, закусывал. Смотрю, стаканы справа налили, тебе – тоже налили. Меня нечаянно пропустили, а я в него рассола…

   – Гена, смотри, – толкнула меня Вера, – там пожилой мужик сидел.
   – Я видел.
   – Как ты думаешь, где он?
   – Наверное, покурить вышел.
   – Как бы ни так! – не согласилась Вера, – после второго стакана он что-то говорил, говорил той бабе, а потом потихоньку стал вниз сползать. Сейчас совсем под стол сполз.

   Стаканы были наполнены в третий раз. Опять кто-то произнес тост за здоровье жениха и невесты. Услышав такое предложение, гости довольно дружно начали издавать одобрительные возгласы. Подняли стаканы, выпили.

   Мы с соседом, тоже издавая одобрительные возгласы, осушили до дна стаканы с рассолом. Веру, тем временем, жених с невестой заловили на том, что она «химичит» – выпила только половину рюмки. «Чтобы не оставлять в этом доме зла», Веру заставили осушить налитую рюмку до дна. Спорить в такой компании было бессмысленно.

   После третьего стакана еще несколько гостей продолжали праздновать свадьбу под столом.

   – Если эти две женщины опять вскочат из-за стола и примутся наполнять стаканы, то не начавшееся веселье может  быстро закончится, надо что-то предпринимать… – выразил я свое мнение соседу.
   – Эту компанию я давно знаю. У них одна цель – напиться самогонки, и как можно быстрее. Традиция! Не так-то просто поломать эти устои. Думаю, что сейчас любые методы бесполезны… – с сожалением вздохнул Михаил.
   – А я все-таки попробую применить свои методы, чтобы хоть на время приостановить эту бурную компанию по уничтожению самогонки… – возразил я Михаилу, и тут же привстав, громко выкрикнул:
   – Мужики! А не пора ли нам перекурить?
   – Генушка! Кури здесь. Мы никогда мужиков на улицу не выгоняем для перекуров. Кури! – пыталась вразумить меня мать жениха.
   – Это когда один, или вдвоем курят – тогда еще терпимо, а если такой коллектив по цигарке затянет, тогда и потолок может подняться… – не уступал я.
   – Все уже курят, – вмешался жених, – закуривай и ты!
   – Да, я не в том смысле, что именно курить. Передохнуть надо. Песню споем, спляшем. Тем более что и гармонист скучает по гармошке. Верно?

   С явным выражением неохоты, отдельные присутствующие покивали головами. Гармонист взял в руки тульскую гармошку «двадцать пять на двадцать пять», как её называли, и заиграл задорную плясовую. Из-за стола, кроме меня, никто не вышел. «Сложная ситуация. Значит, к этому коллективу другой подход нужно искать» – размышлял я и попросил гармониста наиграть мелодию старинной песни «Крутится-вертится шар голубой».
   – Зачем тебе такая песня? – не понял гармонист, – сыграть я смогу, но слов этой песни никто не знает.
   – Я попробую ритмический танец сбацать. Чечетка под эту мелодию хорошо получается. 
   – Понятно! Сейчас изобразим!

   Он профессиональными движениями несколько раз пробежался по кнопкам гармошки, быстро подобрал мелодию.

   – Выходи! Начинаем!

    Я резко развернулся, намереваясь артистично выйти на середину комнаты, но меня, по известным причинам, повело в сторону, и  вместо середины комнаты я оказался у печки.

   – Выходи на середину, здеся удобнее. Давай смелее! – раздались задорные голоса.

   – Нет, дорогие друзья. Путящие танцоры всегда от печки плясать начинают! – шутливо вышел я из создавшейся ситуации и под зазвучавшую мелодию принялся исполнять ритмический танец.

   Отмечу, что этот танец на сцене мы исполняли вдвоем с Юрой Красновым. Всего у нас было отработано около двадцати колен. Треть из них могла исполняться только вдвоем, а остальные – можно и одному.

   Желания хорошо отбить чечеточный танец было очень даже много, но значительно меньше было возможностей. Зимние ботинки на микропоре не могли дать четких ударов, а ноги уже не могли работать по-настоящему.

   С большим трудом танец добил, но своим исполнением остался крайне недоволен.
   В противоположность мне, многие присутствующие были восхищены. Они впервые видели исполнение чечетки, как говорится, живьем.

   – Молодец! Знай наших! Здорово! – выкрикивали и гости, и хозяева.   
   – Налить ему полный стакан! – скомандовал жених.
   – Никаких стаканов в одиночку. Выпью вместе с теми, кто еще спляшет… – отпарировал я.
   – Годится! – выкрикнул гармонист и заиграл  задорную плясовую.

   Без каких либо уговоров и приглашений все повскакивали со своих мест, пустились в пляс. За столом никого не осталось. Чтобы не мешать веселиться свадебной компании, мы с Верой отошли в сторону. Все плясали, как только могли, на что были способны их ноги и руки.
   – Смотри сюда, – указала Вера, – этот тоже пляшет. Умора!

   Взглянул и увидел такую картину, каких мне никогда более не приходилось видеть: один из мужичков, продолжавший праздновать свадьбу под столом, услышав плясовую мелодию и всеобщую пляску, тоже пытался пуститься в пляс. Зажатые между столом и стульями валенки мешали, а точнее, не давали ему возможности «дать гопака», поэтому один валенок он оставил под столом, а высунутой босой ногой и одной рукой в такт музыке и пляске стучал по полу. Жаль, что он никак не мог вытащить вторую ногу. Та, видимо, была притиснута еще сильнее.

   Эту картину наблюдал и подошедший к нам мой сосед по застолью.

   – Твоя взяла. Вся команда ринулась в пляс. А ты знаешь, почему?
   Прикинувшись «валенком», я с серьезным выражением лица пояснил:
   – Как не знать! Свадьба! Веселится народ!
   – Да это народ не веселится. Просто этот народ еще самогонки хочет. Вон, смотри на этого под столом. Ты думаешь, что он веселится? Ты думаешь, он плясать хочет? Глубоко ошибаешься. Он еще самогонки хочет. Ему еще выпить надо, вот он и пляшет, исполняет поставленное тобой условие.
   – К сожалению, я не мог придумать другого варианта, чтобы вытащить из-за стола эту веселую компанию.
   – А иного варианта и быть не может. Я их давно знаю. Сейчас спляшут, и опять самогонку жрать…

   Плясали, практически все. Даже, те две женщины-официантки мерно пританцовывали перед входом на кухню, по понятным причинам, – им было доверено бдительно охранять самое ценное.

   Мой сосед, отчасти, оказался неправ. Были и песни, и танцы, и частушки, и множество шуток. Веселье продолжалось допоздна, пока на кухне подошла очередь последней трехлитровой банке «на посошок».

   Разбудил меня жених.
   – Вставай, хватит спать. Пойдем похмеляться. Голова трещит так, что спать больше не могу.

   Не поднимаясь, взглянул в окно. Еще не рассветало. Протирая глаза и глубоко зевая, проговорил:
   – Не выспался. Еще темно, давай подремлем.
   – Уже утро. Вставай. Пойдем похмеляться. Если захочешь, потом еще поспишь. Пока никто не поднялся, пойдем, посидим на кухне.

   Пришлось вставать. Хозяина, а тем более жениха – надо уважать. Прошли на кухню. Бутылка самогонки стояла на столе. Анатолий поставил два стакана, наполнил их до рубчика, на оставшееся в бутылке внимательно посмотрел и допил из горлышка. От увиденного и от разнесшегося по кухне резкого специфического запаха по моей коже пробежали мурашки.

   – Ну, давай, за знакомство, и за здоровье. Бум!
   На противоположной от меня стене мерно отбивали секунды часы – ходики. Их стрелки показывали без десяти минут пять.
   – Часы-то правильно ходят?
   – Я за ними не слежу. Наверное,  правильно. Радио еще не говорит.
   – Взгляни, времени еще и пяти нет. Спать еще можно часа три-четыре, а ты меня похмеляться поднял. По-честному сказать, у меня еще и голова не успела заболеть после вчерашней пьянки. Пойдем, поспим, а утром можно будет и по стакану.
   – Я с тобой согласен, что утром надо по стакану. Это у вас, у городских, сейчас ночь, а у нас, у деревенских – утро. Через десять минут все вставать будут. Тогда будет поздно. Не дадут нам с тобой вдвоем выпить. Делить то на всех здесь нечего. Последняя бутылка…

   В результате такого мощного напора жениха  пришлось сдаться. Выпили. Закурили. Поговорили о кое-каких проблемах, и пошли продолжать спать.

   В моей жизни это была первая, и единственная похмелка в пять часов утра.

   Утром от хозяйки услышал, что, к великому сожалению, всю самогонку вчера выпили, на утро, на похмелку ничего не осталось. Она уже и к соседям ходила, но те, у которых была самогонка, придя со свадьбы, тоже добили её до конца.

   В Жерновку прибыли к середине дня. Дверь в дом, как всегда, была не заперта. Вошли в прихожую.
   – Мама, ты где? – громко окликнула Вера.
   – А-а, это вы. А я как вчера легла на печку, так еще и не вставала. Так заболела, что и подняться не могу. Давление опять, наверное, поднялось. Это от вина.

   – Нужно встать, выпить рюмочку, все болезни вмиг отступят… – предложил я.
   – И смотреть не хочу на вино, да его больше и не осталось. Когда вы уехали, мы с соседкой всё допили.

   – Мама, вы с ума сошли. «Старый Таллинн» очень крепкое вино. Да и бутылка огромная. Когда мы уезжали, там еще больше половины бутылки оставалось. Вы вдвоем всё и допили?
   – Допили. Оно такое вкусное. По рюмочке, по рюмочке – до вечера все и выпили. Нахваливали, какое оно сладкое.

   – Мама, ты больше не пей столько много такого вина. Оно сладкое, но слишком крепкое.
   – Конечно, теперь уж больше не буду. К нам в магазин такого никогда не привезут, где нам его взять?!

   Рассмеявшись над своей удачной шуткой, она поднялась, приняла пару таблеток, принялась за хозяйские дела.
   Пообедав и попив чаю из блестящего самовара, мы с Верой стали собираться в обратный путь – в Новгород, где нас ожидали свои заботы – подготовка к свадьбе. К нашей свадьбе!