Знаете, какого цвета у Лизочки глаза? Я тоже понятия не имею. Потому что у неё такие ноги… Я хорошо знаю этот тип девушек, правда, пока только в теории, поскольку они не то, что на меня, даже в мою сторону не смотрят. Не знаю, что они делают, если им всё-таки надо сюда посмотреть. Наверное, непросто приходится. Как-то раз я ей позвонил, а она, о чудо, ответила. Может быть, был день благотворительности, или ещё что.
Мы ещё пару раз друг другу звонили (или я звонил, какая разница?). Короче, я почувствовал, что настало время для романтической встречи. Поэтому когда Лизочка спросила, не хочу ли я в следующий её приезд в Питер совершить с ней конную прогулку (серьёзно, так и сказала!) я, не задумываясь, согласился.
Несколько часов я был Вполне Счастливым Человеком, пока к вечеру не понял, что на лошади я ни разу в жизни не сидел.
Вы замечали, в фильмах все ездят на лошадях? А ещё крестьяне ездят на лошадях, и я сам видел, как в парке дети катаются на пони. Что-то, может быть это была логика, говорило мне, что если уж крестьяне и дети справляются с лошадкой, то и я смогу. Доброта, человечность и кусочек сахара - и я буду гарцевать перед восхищённой Лизочкой, а может быть её лошадь понесёт, я спасу её и тогда... Ну, что!? Помечтать уже нельзя?
Дабы предстать перед Лизочкой в лучшем виде, я записался на урок верховой езды. Свободного инструктора было ой как не просто найти, и я был страшно благодарен, когда в одной из конюшен, поломавшись, согласились меня принять. Вот тогда я должен был насторожиться, и спросить себя, откуда у них свободные места? Обычно я объясняю уступчивость окружающих тем, что они не могут устоять перед моими располагающими манерами и искренним взглядом. Но какой взгляд может быть по телефону, а?!
В конюшню я пришёл в самом прекрасном настроении, полный надежд, рвущийся в бой и т.п..
Моим инструктором оказалась здоровенная лошадеподобная девица. Она велела мне надеть краги, и внимательно пронаблюдав, как я это делаю, спросила, почему я напялил их вверх ногами. Я попробовал второй вариант, и правый оказался на левой ноге, а левый на правой, о чём инструктор презрительно сообщила мне, когда я, довольный собой, выпрямился. Про лошадь она тоже очень подробно меня проинструктировала, сказав, если я правильно цитирую: «Это лошадь». Это действительно была лошадь. Обычная, коричневая такая. Она жевала губами и косилась на меня, как мне показалось, добродушно. Пока я стоял рядом с ней, я и предположить не мог, на что это животное способно. Первым испытанием было забраться на неё.
Пейзаж был величественен и спокоен. Большие птицы парили над прудом, ветер шелестел пожелтевшими тополями, облака повисли над парком, как белые дирижабли, а я, сопя и извиваясь, болтался между небом и землёй, поперёк лошадиной спины. Из раздражённых реплик инструторши, я понял, что что-то делаю не так, но что именно оставалось только гадать, поскольку советов эта девица мне не давала: «Что ты делаешь? Кто так садится на лошадь? Как ты опираешься на стремена?!» Оправдываясь и обливаясь потом, я всё-таки вскарабкался. Тут меня ждало новое испытание: я увидел, на каком огромном расстоянии от земли нахожусь и меня замутило. Ха, вас там не было! Знаете ли, полтора метра – это чертовски высоко, если сидишь на чьей-то спине. Я вцепился в седло и заставил себя оторвать взгляд от далёкой земли и оглядеться по сторонам. Только я собирался собраться с духом (заметьте, ещё собирался, а не собрался!), как лошадь выкинула такую большую подлость, какой злейший враг не пожелает. Она пошла. Меня закачало как… как… как никогда ещё не качало. Весь парк закачался вместе со мной. …Знаете, я закричал. Птицы в небе закричали. И инструктор тоже закричала, как я надеялся, от страха за меня. И так мы все кричали, пока не вступила лошадь: она заржала и остановилась. Как только в моих висках перестало стучать, а расфокусировавшиеся было деревья, перестали двоиться, я понял, что инструктор кричит НА меня. Эта страшная женщина орала в таких выражениях, какие я в последний раз слышал в свой адрес от учителя географии, когда мы притащили в класс ворону и… ну вот, я опять ушёл от темы! Если не вдаваться в детали, вся её речь сводилась к тому, что она жутко мной недовольна.
Занятие прошло как в кошмарном сне. С армией мы как-то разминулись, и сейчас жизнь подтверждала, что мне бы там не понравилось. Лошадь шатало с разной скоростью и ритмом, я болтался в разных углах относительно земли, изредка оказываясь вертикальном положении. И причиной всех этих бед была инструктор, не дававшая мне передохнуть и не перестававшая критиковать меня ни на секунду. «Почему ты так сидишь? Что с твоей спиной? Разве ты не знаешь, в каком положении должны быть бёдра? Где твои руки? Что у тебя с шенкелем?!» Чёрт, да что это вообще такое? Она почему-то решила, что я обладаю телепатией, или как там это называется, и никак не желала поверить, что заблуждается. Ещё на земле я ей дал ясно понять, что впервые имею дело с конным спортом. Даже если она мне сразу не поверила, у неё была возможность убедиться, что я не вру, пока я залезал на лошадь. Не знаю, что у меня за IQ, но если мне пару раз что-нибудь объяснить, я пойму. Или хотя бы вид сделаю. Но она не объясняла, вот что обидно! Какой смысл спрашивать меня о крагах или об этом чёртовом шейкере, если я наверняка не знаю ответ?
Под конец занятия инструктор пустила лошадь рысью, и я понял, что теперь точно погиб. Вцепившись в лошадь, сжав ей бока и глядя на смертоносные копыта, которых как будто стало в два раза больше, я прощался с жизнью и Лизочкой. Мысль, что я погибаю, в общем-то, из-за неё превращала всё происходящее в трогательный подвиг. Если бы не скорость, от которой рябило в глазах и страх ослабить хватку и таким образом расстаться с жизнью, я бы более тщательно пожалел себя.
Когда инструктор остановила лошадь, оказалось, что я обнимаю её за шею, как самое родное существо. В смысле лошадь, а не инструктора. Хотя и инструктора я бы тоже сейчас обнял, если бы не боялся спуститься вниз и оказаться под копытами этой твари. Лошади, в смысле. Хотя… Я опять отвлёкся.
Когда я, наконец, сполз с лошади и решил, что мучения окончены, инструктор потребовала от меня отвести лошадь в стойло и расседлать. В конюшне меня атаковала стая голубей и сыпавшееся откуда-то сверху сено. Тесное стойло было на 90 процентов заполнено потной тушей, не моей, конечно, а лошади, и на оставшейся территории я, придавленный её боком к стене, пытался достойно совершать манипуляции с седлом. В совершенно непристойном виде с соломой и перьями голубей в волосах я, постанывая и потирая отбитые о седло места, выполз на волю.
И тут я увидел Тодю. Я обрадовался ему как, наверное, радуется робинзон, увидев подплывающий к необитаемому острову катерок с туристами. Прогуливаясь вдоль конюшен, Тодя бросал на лошадей оценивающие взгляды, какими серьёзные вдумчивые люди изучают меню перед плотным обедом.
Ой, вы же не знаете Тодю. Или знаете? Он парень что надо и актёр. На спектакле с его участием я был только однажды, и это был один из тех случаев, когда достаточно единственного примера, чтобы представить явление в целом. Насколько я помню, в пьесе речь шла об интернет-кафе, хотя я так и не увидел ни посетителей, ни компьютеров. Убелённый сединами мужчина, которого я поначалу принял за хозяина кафе, оказался его пятилетним сыном. Тодя, с траурным видом и печью для обжига гулял на заднем плане и иногда показывал публике раскалённый жёсткий диск. То и дело на пустую сцену проецировались съёмки коммунистических демонстраций, а флегматичное настроение спектакля оживлял выбегавший из-за кулис бородач, срывающий со своего обнажённого тела клочки газет. Он символизировал кулер, как Тодя мне великодушно объяснил.
Тодя тоже страшно мне обрадовался.
- Мы сейчас ставим «Гамлета»! – Он был воодушевлён дальше некуда и воспринял мой потрепанный внешний вид как должное. - Там такая идея, с ума можно сойти! Понимаешь, всех персонажей, кроме Гамлета будут играть женщины. И не будет никакого текста, поэтому не обойтись без лошади. Она просто необходима, правда?!
- Да, в таком деле без лошади никак, – согласился я. Спорить после такого занятия у меня не было сил.
- Вот видишь! Лошадь будет как бы пояснять, что происходит на сцене.
- Ну, разумеется… - нет, я никогда ничего не понимал в искусстве. - Лошади... у вас же кажется было что-то про свиней, детский спектакль, в котором ты играл Ниф-Нифа?
Он мгновенно помрачнел: - «Трёх свиней» не пропустила цензура. Пустые придирки. Что-то про фаллические символы в декорациях и сцену, в которой матушка-свинья кормит поросят из шести грудей. Но мы не сдаёмся!
Тут Тодя заметил мальчишку в жокейской шапочке, с глубоким интересом извлекавшего из чёрной, или как говорим мы, наездники, гнедой лошади тпрукающие звуки щекоча её бок соломинкой.
- Эй, парень, ты ведь разбираешься в лошадях? что скажешь про ту коричневую кобылку?
- Это конь. Чахлый.
- Может быть не стоит так говорить о животном, а? По-моему он в своём роде изящен.
- Да нет, Чахлый – кличка. Жеребёнком он был самым хилым, да и сейчас не в форме.
- Так может быть он умный?
- О, да, Чахлый умён. Вытащить морковку из моей сумки – это ему раз плюнуть. Точно умнее, чем Красавчик и Добряк.
- Так может стоило назвать его как-то погуманнее, к примеру…э-э… Затоумный? – напустился он на ребёнка. – тебе бы понравилось, если бы тебя звали Чахлый или Хилый? По-моему его кличка унизительна и делает его непопулярным. С кем тут нужно поговорить о переименовании лошади? Написать заявление или ещё что?
Паренёк озирался, близкий к тому, чтобы позвать на помощь, и, собрав остатки мужества и указав на сарайчик поодаль, прошмыгнул мимо нас и скрылся за манежем.
Что вы думаете, Тодя потащился туда, и меня хотел потащить, но у меня никакого желания встречаться с инструкторшей и продолжать разочаровывать бедную девицу, не было, и я поспешил распрощаться до следующего занятия.
Всю ночь мне снилась барышня-инструктор. Она гоняла меня рысью и просила перечислить столицы государств мира в алфавитном порядке. Удовольствие от этих снов было сомнительное.
Через пару дней, когда раны начали заживать, я встретил Тодю в «Эрмитаже». Не в музее, в ресторане, конечно. Он был, вроде как воодушевлён. В общем светился так, будто стоваттную лампочку слопал.
- Знаешь, что случилось тогда, у конюшен?
- Ты назвал лошадку Эйнштейном, да?
- Что за чушь, о чём ты вообще?! Я встретил девушку, офигенно восхитительную девушку! Она совершенно особенная, нежная, как серебряное пение птички, красивая, как греческая статуя, добрая и открытая, как... э-э-э... Короче она просто класс!
Обычно Тодины восхищения незаметно для него самого переходят в любовные монологи из его последних спектаклей, но, видно, "Три свиньи" не были щедры на любовную лирику и бедолага пытался подыскать свои собственные эпитеты. Я-то никогда бы не стал вот так болтать о подобных вещах, но я ведь не актёр и не поэт. Эти чувствительные ребята ещё не на такое способны!
Тут Тодя прервал свои восторги, заметался на стуле, и, клянусь вам, заскулил. - О! Это она! Она пришла! О, мой ангел, моя дорогая! - нет, от меня вы такого сентиментального нытья не услышите, я в любви всегда твёрд и неприступен. Ну, почти всегда.
Я обернулся и подскочил на месте, потому что у входа заметил лошадиную инструкторшу. Она, похоже, тоже меня заметила и приближалась к нашему столику. Перед обедом я не успел ознакомиться с планом эвакуации и теперь очень жалел об этом. Я полагал, что до пятницы могу жить на этом свете не разочаровывая барышень на каждом шагу! И чуть со стула не упал (уж лучше бы упал!), когда Тодя с этим исчадием ада приветствовали друг друга нежными объятиями.
Вы, наверное, уже поняли, но я просто поверить не мог: эти двое влюблены друг в друга! да, как пелось в песне "love is strange", что я ещё могу сказать?!
Уйти сразу было неудобно, и мне пришлось стать свидетелем обеда влюблённой парочки. Обычно это значит, что я ковыряюсь вилкой в салате и стараюсь слиться с обивкой кресла. И я уже вроде бы преуспел в этом, как «нежный ангел», которого Тодя звал Мусенькой, возмутился:
- Теодор! - под этим именем Тодя известен театральным агентам, девушкам и тем, кто воспринимает его всерьёз. - Почему ты не сказал официанту, чтобы он не смел приносить мне салат с оливками?!
- Но, дорогая моя, разве ты не любишь оливки!? Я ещё столького о тебе не знаю! - восхитился Тодя. Но я-то видел, это были, как говорится, цветочки. Как я был прав! «Почему ты надел этот омерзительный зелёный пиджак?», «Как ты можешь предлагать мне мерзкий лимонад, а не полезный зелёный чай?», и даже «Почему ты думаешь, что мне интересно слушать о твоих репетициях?». Я покинул их где-то между обвинением в незнании даты рождения Мусенькиной мамы и десертом.
Вот видите, Тодя очень покладистый парень. Поссориться с ним практически не возможно. Можно обвинить его в убийстве Кеннеди, Чеченском конфликте, экономическом кризисе и плохом запахе изо рта, но он только искренне изумится, как мог допустить такую оплошность и попросит не обижаться. Поэтому они с Мусенькой ворковали как голубки, точнее голубок и стервятник. Стервятники воркуют? Между прочим, вполне возможно! У них же должны выдаваться минуты блаженства, после обеда, к примеру. Оу, о чём это я? А, вот к чему я клонил: удивительно, но при всей своей мягкости, Тодя терпеть не мог нападки на свою игру, и критику спектаклей со своим участием не переносил на дух. Любой, кто не будет со слезами на глазах нахваливать спектакль, или, в крайнем случае, не напишет небольшой хвалебной песни под впечатлением его игры - Тоде не друг. Вы заметили, что мы отлично дружим? А всё потому, что я придумал отличный способ не расстраивать его и придерживаться истины: я с чувством жму его руку и говорю, что у меня нет слов. Пожалуйста, можете пользоваться.
Вечером Тодя позвонил мне, чтобы прочитать монолог собственного сочинения, примерно на 100 страниц, о том, как прекрасна Мусенька. И когда я осторожно спросил, не кажется ли она ему немного прямолинейной и несдержанной (я долго подбирал эти эпитеты), он польщено воскликнул «о, да!» и поскорее распрощался. Должно быть пошёл писать второй том.
На следующий урок верховой езды я шёл вдохновлённым, в надежде, что любовь сделала сердце Мусеньки (как же её полное имя?!) мягче. Размечтался!
Инструкторша была слегка не в духе. В её интерпретации это значило, что убьет она меня медленно и мучительно, но родных, так и быть не тронет. До следующего раза. «Почему ты пришёл к двум? Разве ты не знаешь, что надо приходить пораньше? Вот откуда Теодор взял привычку опаздывать! Теперь пунктуальность должна стать для тебя главным правилом!» - от её голоса у меня в ушах звенело. Приходить пораньше? Откуда я знал!? «Что за расхлябанный вид? Разве так выглядят настоящие мужчины! Теодор тоже никогда не следит за собой! Но мы это исправим! С чего ты взял, что на лошадь садятся спиной вперёд? Что ты стонешь, как побитый щенок?! Всё понятно, Теодор набрался своих гадких манер от тебя!» Не знаю, о каких манерах шла речь, чувствовалось только, что это не комплимент. По сравнению с тоном, которым она разговаривала со мной сегодня, все предыдущие её реплики были просто нежными упрёками любящего существа. «Что за нелепые телодвижения? Ты всадник или окунь? Теодор тоже не имеет понятия об изящности, к счастью я знаю, что с этим делать! Рысью!»
Я уже несколько раз обзвонил конюшни города, нигде не было мест, инструкторов, или лошадей. А седлать коня без инструктора я был не готов. Тем временем, обстановка на манеже становилась хуже и хуже. За все грехи Тоди приходилось расплачиваться мне. Возможно, ему тоже доставалось, но не таким садистским способом. Когда кусты и деревья проносились мимо меня, сливаясь в зелёную полосу, желудок то поднимался, то опускался, а части моего тела, наиболее близкие к седлу с этим самым седлом ритмично и безжалостно соприкасались, единственной моей мыслью было: "Бо-же, будь ум-ни-цей, сде-лай так, что-бы они рас-ста-лись!"
Поймите меня правильно, я желал Тоде всяческого счастья, но собственная судьба волновала меня не меньше. К тому же рано или поздно Тодя поймёт, насколько она ему не пара, но у меня к тому времени будут покалечены ноги, позвоночник, и жизнь: Лизочка будет мило улыбаться моему хирургу, а потом они вместе пойдут проявлять рентгеновские снимки моих переломов. От этой картины по моему пока целому позвоночнику пробежали мурашки. После третьего занятия я приковылял домой в синяках и раздумьях, как бы раскрыть Тоде глаза на тёмную сущность его ласковой подруги.
В почтовом ящике меня ждало решение. Приглашение на премьеру "Гамлета в кубе"! Если лошадиная девица увидит его игру, то уж точно скажет всё что думает о спектакле вообще, и о его речи, внешнем виде и декорациях в частности. Конечно же, ей он тоже прислал приглашение. Теперь осталось удостовериться, что она придёт на это пиршество абсурда.
Да, это был единственно возможный выход из положения, я уцепился за него, как за соломинку и, должно быть, вызвал массу подозрений, когда четырежды позвонил Мусеньке (как же её всё-таки зовут?), чтобы напомнить о спектакле и заехал за ней на такси. Я не мог дать ей пропустить премьеру. Ведь вполне возможно, критика даст сыграть это безумие во второй раз.
На премьере "Гамлета в кубе" за приятной беседой о «почему места не в первом ряду?» и «какой идиот сделал проходы такими узкими?» я проводил Мусю до ее места. С вами бывало, что вы так долго общаетесь с человеком, а имя его не знаете? Надеюсь, после этого спектакля оно мне не пригодится. Занавес поднялся, и на сцену действительно вывели лошадь. Её костюм состоял из белого воротника, в каком обычно изображают Шекспира, и накидки. Лошадь была исписана словами: "быть или не быть", "братоубийца!" "Гильденштерн и Розенкранц мертвы", "Офелия, о радость!" и все в таком духе. В общем, выходило, что Тодя не соврал, лошадь действительно проливала свет на происходящее на сцене. Когда появились актёры, выяснилось, что лошадь была самым одетым персонажем. Остальным достались какие-то сомнительные полоски ткани. Мне говорили, что "Гамлет" - тяжёлая вещь, но я не думал, что настолько. Нет, честно, хотя я, уже подзабыл Гамлета, (там что-то про семейные неурядицы), уверен, моя память сохранила бы тот факт, что Шекспир желал видеть персонажей полуобнаженными. А может быть это костюмер воспользовался деньгами в своих алкогольсодержащих целях? Теперь я понимал, что значит надпись на программке: «Обнажение душ и тел».
Я ликовал! Меня ждут спокойные прогулки верхом, Муся наконец-то объяснит, что нужно делать с лошадью, Лизочка будет визжать от восторга! Как я ни вглядывался, я не мог понять, какие чувства рождает спектакль в душе Тодиной дамы сердца. Теперь я ни на что не могу повлиять, решил я, и ушел минут через пять. Когда я уходил, актёры пантомимировали изо всех сил, Тодя не отставал от них, а лошадь скучала в углу.
В тот же вечер Тодя позвонил узнать, как мне понравился спектакль, я только этого и ждал. В ответ на поток моих восхищений я услышал траурное, с темпераментом ослика Иа «Я рад…».
- Эй, что ты нос повесил. Критики? Так они ничего не понимают, ты сам говорил! - я оттягивал момент триумфа.
- Муся. Она меня бросила. А ведь у нас всё так хорошо шло!
- Бросила? – воскликнул я, как я надеялся с сочувствием. - Почему? Ей что, не понравился спектакль?
- Она пришла за кулисы и заявила, что, во-первых, бесчеловечно эксплуатировать лошадь таким образом. Лошадь не должна использоваться «на потребу публике». Тем более нельзя одевать ее как карманную собачку. А во-вторых... там много всего было во-вторых, если перефразировать, спектакль показался ей спорным. - Я ликовал! жизнь налаживается! Тодя отличный парень, а Муся... ну, тоже ничего! По крайней мере она хоть что-то понимает в актерском ремесле.
- Но ведь в этом же смысл спектакля! Парадоксы! - продолжал свой монолог Тодя. - Шекспир парадоксален! Контрасты, которые заставляют зрителя задуматься, понять весь трагизм истории. - Сегодня я мог слушать его часами.
На следующем занятии Муся встретила меня молчанием. Это было великолепно. Я ощущал себя великим комбинатором. Вообще, жизнь налаживалась: я пришёл на полчаса раньше, не перепутал краги, довольно бодро взгромоздился на коня, и со всех сторон был большой молодец. Муся оглядела меня:
- В каком положении у тебя стопа? Как должны лежать руки? Мужчины! Тупицы и идиоты! Вам никогда не понять Лошади и Женщины! Рысью! - и хлестнула лошадь.
Ерзая на заднем сидении такси по дороге домой я клялся себе, что никогда не встречусь с Мусей. Я и так отлично езжу, а если на меня не будут орать, то я вообще способен буду творить чудеса. А поскольку за Лизочкой желания повышать голос я не замечал, все будет хорошо. Ха, нежный лошадиный ангел Мусенька! Нет, она не стала мягче, она даже не выглядела расстроенной! Она была в своем репертуаре: задавала мне свои лошадиные вопросы, не отвечала на них, и повышала голос до уровня, на котором барабанные перепонки грозят лопнуть. Это все ее уникальный педагогический талант, которого нет и не было. Ну, нет худа без добра, Тодя теперь в безопасности.
Лизочка, ковыряя ложечкой некалорийное розовое, как её жизнь, суфле, говорила своей подружке Маше: - Ты была права, он всё-таки очень странный. Мы и парой слов не успели перекинуться, как он развернулся и ушёл. Непонятно. К тому же пришёл в жокейских штанах. Что-то сказал на счёт конной прогулки. Какая конная прогулка? Мы же собирались прокатиться на велосипедах!