Этот день Митя никак не мог помнить, хотя он и был самый знаменательный в его жизни. Да и как можно запомнить день, когда ты появился на свет. Но дома при нем столько раз повторяли эту истории, что, в конце концов, он уверился, что в его памяти запечатлены и эти ослепительно-белые стены, и стоны женщины, рожавшей рядом, и пожилая прихрамывающая акушерка, сновавшая между двумя роженицами, и свой первый захлебывающийся от восторга из-за встречи с этим долгожданным и неизвестным пока миром крик, и улыбку мамы, когда ей показали произведенное ею чудо.
Поля прекрасно помнила тот день. На первом уроке у них была "внезапная" контрольная по геометрии. Почему "внезапная" девочка так и не поняла, ведь о ней преподаватель математики Григорий Николаевич, прозванный учениками Гикор, объявил накануне. Но контрольная, внезапная или не внезапная, состоялась. Потом была физкультура, обожаемый всем классом урок, когда можно было лазать по канату и шведской стенке, лихо сигать через козла и до одурения играть в волейбол под присмотром строгого Одиссея Сократовича. И вот после физкультуры, когда они уже переоделись в форменные коричневые платья с черными фартуками и повторяли по развешанным перед уроком географии картам страны Юго-Восточной Азии, Мила, лучшая Полина подруга, по секрету сказала, что у нее вчера родился брат, которого назвали Дмитрием. А потом добавила с сожалением:
- А я хотела сестричку.
Поля росла в семье одна, и ее этот вопрос как-то раньше не волновал. Подружки, посовещавшись немного о преимуществах братьев и сестер, пришли к выводу, что сестра, наверное, все-таки лучше, чем брат.
Девочки дружили с первого класса и почти все время проводили вместе, даже на плаванье ходили в одну группу. Единственное, где их интересы расходились – Мила занималась английским с преподавателем, Поля же училась еще и в музыкальной школе, а в последнее время увлеклась стрельбой из лука и ходила в спортивную секцию.
Первые годы своей жизни Митя был уверен, что Поля такая же его сестра, как и Людмила, только приходящая. Девочки много возились с общим братиком – гуляли с ним, водили в кукольный театр и цирк, читали ему сказки. Позже в старших классах у подружек появились новые увлечения, в которые не вписывался "хвостик" в виде младшего братишки. Они старались увильнуть от его компании, используя для этого различные уловки. Но не тут то было. Научившийся пользоваться своим особым положением в семье, подросший Митя на все их веские причины выставлял один "железобетонный" аргумент:
- Хочу гулять с Милой и Полей!
Девочки делали умоляющие лица, грозили ему из-за маминой спины кулаком, пытались подкупить конфетами и игрушками, клятвенно обещали на следующий день сводить в цирк, он ни от чего не отказывался, но все равно благодаря категоричному решению мамы Зои оказывался победителем и шел с ними гулять.
Подруги окончили школу и с первой же попытки поступили в институт. Мила продолжила семейную династию и готовилась стать врачом, а вот Полина неожиданно для всех поступила на истфак. Она всегда говорила, что собирается стать филологом, и это изменение ее намерений в последний момент удивило окружающих.
- Ты что, собираешься заняться партийной деятельности? – допытывалась Мила, узнавшая о новых планах подруги уже после того, как та внесла документы. Надо отметить, что в то время большинство деятелей компартии имели дипломы об окончании исторического факультета. – Еще вчера, когда мы расстались, ты собиралась нести документы на филфак. А сегодня мне говоришь об истфаке.
Девочки сидели в кафе и лакомились мороженым. Жаркое тбилисской лето даже здесь, в парке в тени платанов возле струившегося фонтана не давало спасительной прохлады, а мороженое в считанные минуты превращалось в раскисшее месиво, в которое были вкраплены коричневые пятнышки растаявшей шоколадной крошки.
- Ты же знаешь, что я одинаково люблю родной язык и историю. Никогда не могла решить, что из них мне предпочтительней. А вот вчера перед сном в последний раз честно спросила себя, чем я хочу заниматься в дальнейшем, и поняла, что история для меня ближе. Даже не пришлось монетку подбрасывать. Решение родилось само собой.
- А не передумаешь еще раз? – поинтересовалась Мила.
- Нет, уже не передумаю, - твердо ответила Поля. – Буду заниматься декабристами. Представляешь, подобного явления ни в одной стране мира не было. Обычно восстание устраивает группа людей для улучшения своего материального или политического статуса. А в этом случае, лучшие люди России, чье происхождение не уступало царскому роду, не говоря уже о финансовом состоянии, рискуют всем этим, ставят на карту свои жизни и жизни своих близких только для того, чтобы улучшить положение остальных сословий. Ну, хорошо, они рисковали всем, когда выходили на Сенатскую площадь. Но ведь в случае удачи их ждала слава и почести. А их жены? Когда они добивались разрешения поехать за сосланными мужьями в Сибирь, то уже знали, что лишаются всех привилегий своего класса, что они должны оставить любимых детей на попечение родственников и больше уже их не увидят, что вновь рожденные дети будут записаны крестьянами и никогда не будут обладать правами их славных фамилий. И зная все это, эти славные женщины пошли на то, чтобы разделить участь своих мужей. А ведь они в своей жизни ничего предосудительного не совершали, за что должны были терпеть лишения. И двигала их на это не великая любовь, а, скорее всего, обыкновенный долг, или, другими словами, ответственность за клятву, данную перед богом всегда следовать за мужьями, во всем разделять их судьбу и путь, который те выбрали. Кстати, царь освободил их от этой клятвы, и некоторые жены этим воспользовались, но те, кого мы называем декабристками, посчитали для себя это недопустимым. Вот этим я хочу заниматься.
После первого курса Поля с Милой лето провели в Сочи вместе с Зоей Николаевной и Митей. Полина мама, не терпевшая этот шумный город и само море, но вынужденная прежде из-за дочери каждый год отдыхать там, с радостью отпустила студентку с семьей подруги.
Какое это было чудо очутиться на море. Особенно после напряженной сессии, когда за пару дней нужно было перелопатить гору книг, осмыслить прочитанное, запомнить, донести эти знания до преподавателя, получить заветную закорючку в матрикуле, выйти из аудитории и тут же все забыть, вернее, задвинуть подальше в залежи памяти, чтобы в следующие три дня перепахать очередную гору книг с этими датами, похожими одна на другую, с трудно выговариваемыми именами личностей, которые по той или иной причине умудрились просочиться в учебник, с афоризмами и высказываниями других личностей об первых и т. д. и т. п. И нельзя было схалтурить, потому что на экзаменатора не действовали ни мини-юбка, ни глубокое декольте, ни искусно подведенные глаза, ни жалостные рассказы про внезапно заболевшую бабушку, за которой кроме тебя некому было ухаживать, и тебе приходилось часами кормить ее с ложки и каждые десять минут водить в туалет.
О, студенческая пора! Самый лучший отрезок в человеческой жизни. Первые шаги во взрослом мире, первый опыт и первые разочарования. Первые самостоятельно принятые решения. Все в первый раз, все внове. Вот поэтому она получается такой яркой и запоминающей. Но сколько при этом сессии попили студенческой крови, сколько бессонных ночей на их совести, сколько слез и обманутых надежд.
И вот после такой напряженной жизни праздник "ничегонеделания". Абсолютно ничего. Единственное занятие жариться на солнце и до посинения плавать в море. Утром они, наскоро выпив чай, наперегонки, как будто опаздывают на первую пару, по кривой улочке сбегали к морю, наскоро сбрасывали ситцевые сарафанчики, и, взявшись за руки, Мила и Поля, а посередине Митя, также с разбегу бросались в море.
Девочки плавали как две рыбки, а Дмитрий барахтался, натянув на себя резиновый круг. Сплетя руки, они подбрасывали мальчика, заставляя его нырять. Визг стоял такой, что слышно было и в Тбилиси. Спустя несколько дней упорных тренировок Митя решился на свободное плавание. Однако, как человеку только что получившему свидетельство пловца, на котором, как говорится, еще пена Нептуна не обсохла, ему позволяли плавать вдоль берега и только в сопровождении Милы или Поли или самой Зои Николаевны, которая в совершенстве владела самым распространенным стилем – топориком, поэтому глубоко никогда не забредала и имитировала плавание, передвигаясь по дну ногами.
Жарились на отполированных миллионами тел отдыхающих камнях, грызли деревянные зеленые груши и яблоки или строили для брата из песка подобие крепости. Потом, когда ни плавать, ни загорать уже не было сил, возвращались в прохладный дворик хозяйского дома, чтобы переждать дневное пекло до второго обязательного посещения пляжа.
Вечером ходили в кинотеатр под открытым небом для просмотра очередного шедевра Болливуда, а после во дворе за огромным столом до одурения играли с соседями-отдыхающими в лото или карты. И уже совсем-совсем поздно, когда "Маяк" на весь Советский Союз объявлял, что в Москве полночь, расползались по постелям, чтобы наутро приступить к кипучей пляжной деятельности.
Комната была большая угловая с окнами, выходившими на разные стороны. Из мебели в комнате находились трехстворчатый шкаф, небольшой столик и, главное, три кровати. Одна полутора спальная, на которой спали Зоя Николаевна и Митя, и две узкие, доставшиеся девочкам. Еще на стене висела репродукция картины, которая украшает фантики любимых Полиных конфет "Мишка косолапый". Вот в такой аскетической обстановке они жили. Но это не важно. Главное, всего в десяти минутах бега было море. Огромное море, которое смывало зимние простуды, усталость от городской сутолоки и экзаменационный стресс.
На вторую или третью ночь каждый заснул на причитающем ему ложе, на утро же установленная последовательность была нарушена – Митя лежал не в маминой постели, а посапывал, пристроившись к правому боку Поли. Проснувшись, он объяснил свое поведение тем, что ночью вставал по надобности, указав при этом пальцем на предмет первой необходимость под маминой кроватью, а потом просто перепутал спальное место. Все посмеялись, а Поля серьезно сказала:
- Ну, теперь ты, как порядочный мужчина просто обязан на мне жениться, а то моя девичья репутация теперь испорчена.
Так повторилось на следующую ночь, и на послезавтрашнюю, и на после послезавтрашнюю, и на все оставшиеся до конца отдыха ночи – Митя каждую ночь засыпал в маминой кровати, а на утро просыпался рядом с Полей.
На будущий год компания в том же составе опять отправилась отдыхать на облюбованное место.
Прогулки по тенистым улицам города, в сотни раз увеличивающего в летний сезон численность своего населения. Часовые стояния за вожделенными пельменями, которые подавали улыбающиеся девушки в белых халатиках и огромных белых тюрбанах на голове, своей приветливостью и шутками в этом черноморском Вавилоне развенчивающие тезис о "ненавязчивом советском сервисе". Сочинском мороженое, о котором дома мечтали целый год и которое так отличалось от тбилисского, представлявшего собой чуть подслащенную замороженную воду белого цвета.
Все опять повторилось. И в первое же утро, проснувшись, Поля обнаружила рядом с собой мирно спавшего Митю. Мальчик открыл глаза и серьезно сказал:
- Не волнуйся, Поля, когда я вырасту, обязательно на тебе женюсь. Даю честное слово.
- Только не забудь, ты слово дал, - рассмеялась Поля.
- Не забуду, - с той же серьёзностью сказал Митя, недоумевая, почему все смеются при таком его серьезном заявлении.
С этого дня Митю прозвали Полиным женихом. Он на это прозвище охотно откликался и ничего обидного в нем не видел.
Митя ждал следующего лета. Но после третьего курса Поля поехала на Валдай на летнюю практику, после окончания которой с группой студентов отправилась по реке Волге. Вернувшись к самому началу занятий, она взахлеб рассказывала Миле о новых впечатлениях. Собранных материалов хватило, чтобы написать статью и опубликовать его в студенческом журнале. Весной от руководителя практики Поле пришло персональное приглашение на лето в новую экспедицию, она с радостью согласилась. Так что и в это лето Мила, Митя и Зоя Николаевна отдыхали без Поли.
Зато осенью, когда все съехались в Тбилиси, Поля объявила – она выходит замуж. Конечно, Мила должна была быть свидетельницей. Начались "ахи", "охи", поздравления, затем предсвадебная кутерьма. Все ходили радостно возбужденные. Один Митя пребывал в подавленном состоянии, но на него никто не обращал внимания.
В день свадьбы с ним случилась истерика. Он плакал навзрыд, так что его никак не могли успокоить. Поэтому Мила, как одно из главных действующих лиц уехала одна, а Зоя Николаевна осталась с плачущим Митей. Наконец, когда всхлипы немного утихли, она смогла разобрать за ними уже членораздельные слова:
- Почему Поля не дождалась меня?? Ведь я ее жених!!! Почему?
Зоя Николаевна долго объясняла сыну, что между ним и Полей большая преграда в двенадцать лет, которую он никогда не сможет устранить, потому что люди не властны над временем.
- Эта преграда будет вечно. Поля выросла и достигла возраста, когда каждая молодая девушка должна создать свою семью и родить здорового ребенка. Этот период ограничен. А ты еще очень мал. Когда ты вырастешь, ты встретишь молодую девушку, свою ровесницу, полюбишь ее и женишься. У тебя будет своя семья и свои дети. Так что не переживай, у тебя все еще впереди и за десять лет все еще изменится.
- Нет, я все равно буду любить Полю.
- Ну и люби ее на здоровье. Кто тебе запрещает ее любить? Ее все любят. И ты люби. Как сестру люби, - успокаивала его мать, но Митя все твердил:
- Не хочу, как сестру, хочу, как Полю.
Через несколько дней Поля пришла к ним в гости вместе с молодым мужем. Мите Максим, так звали Полиного избранника, не понравился. Дмитрию в нем не понравилось все – и то, что он высокий, на целую голову выше Поли, и то, что красивый, просто он не понял, в чем его красота заключалась, а больше всего не понравилось, как Макс по-хозяйски обнимал Полю, как будто хотел всем сказать: "Это моя территория, и никому нельзя на нее зариться".
Прошло десять лет. За это время много чего изменилось. Девочки окончили институт. Подруги встречались намного реже, но только потому, что то одна, то другая находились вне Тбилиси. Мила пять лет проработала в Саратове, потом вернулась в Тбилиси, вышла замуж за однокурсника, и у нее подрастали две прекрасные близняшки – Поля и Оля. Полина тоже то училась в аспирантуре, то писала диссертацию в Ленинграде, то находилась в командировке. Но когда они одновременно попадали в родной город, встречи возобновлялись с прежней частотой.
Полина изменилась, стала старше и еще красивее. Теперь это была успешная, уверенная в себе тридцатилетняя женщина. Одно только огорчало ее – не было детей.
Однажды Дмитрий случайно стал свидетелем того, как подруги договаривались вместе пойти к Марии Петровне, приходившейся тетей Миле и Мите, родной сестре их отца Юрия Петровича. Мальчик к тому времени успел вырасти, окончить школу и поступить к великому удивлению всей родни в университет на истфак.
Четыре поколения семейства Решетниковых занимались медициной. Все началось с прадеда Никодима Матвеевича, служившего доктором в Смоленске, попавшего еще во время Первой мировой войны на Кавказ и так оставшегося здесь. Последующие поколения посвятили свою жизнь этой гуманной профессии. Были среди его потомков и хирурги, и терапевты, и педиатры. А вот Дмитрий нарушил эту традицию и как его не уговаривали, настоял на своем и теперь учился на историка.
Тетя Маша работала в институте репродукции человека и была известна в городе тем, что одна из первых освоила метод искусственного оплодотворения. Митя, сразу смекнувший для чего Мила ведет подругу к гинекологу, в тот же день навестил тетушку и уговорил ее использовать себя в качестве донора, при этом взял с Марии Петровны честное-пречестное слово, что она ни одной душе, особенно ближайшим родственникам не расскажет об этом. Процедура прошла успешно, и через девять месяцев у Поли родилась девочка, которую новоиспеченная мама в благодарность за доставленную радость назвала Машей.
В год окончания института Дмитрий женился. Люся была родом из Свердловска и на двенадцать лет старше его. Он познакомился с ней летом на море и привез в Тбилиси. Поля при встрече пошутила:
- Что же ты, жених, обманул бедную девушку? Обещал на мне жениться, а сам…
Митя после этих слов покраснел и пробурчал в сторону:
- Ты сама первая не дождалась меня.
Полю удивила его реакция, но она не придала этому никакого значения, и услышанная фраза тут же вылетела у нее из головы, тем более, что вскоре молодожены переехали жить в Свердловск.
Шло время. Все менялось. Перекраивалась старушка Европа. Рушились страны, образовывались новые. Вчерашние друзья становились врагами, и наоборот, враги вдруг становились партнерами. Кто-то разбогател в этой неразберихе, а кто-то потерял накопленное годами. Кто-то выбился в известные люди, а кто-то, забытый окружающими, доживал в безвестности. Каждое время рождает новых кумиров, а прошлые остаются во вчерашнем дне. Появились новые профессии, а старые престижные вдруг оказались невостребованными. Одним словом, безвременье.
Одна из цветущих республик в составе Советского Союза, Грузия неожиданно для всех оказалась в хаосе войн и революций. Правительства выбирали и свергали, митинговали и стреляли в митингующих, правителей приглашали, а потом кричали "уходи". По количеству политических партий республика вышла на первое место в мире, а спокойствия не было. Не было электричества, не было газа, не было хлеба, не было предметов первой необходимости. Зато был комендантский час, стрельба по ночам и километровые очереди за хлебом. Ничего не производилось, а вся страна превратилась в один "купи-продай". Продавали все – от швейных иголок до заводов. Предприятия, повязанные запутанными межреспубликанскими поставками, после того, как эти республики разбежались, остановились из-за отсутствия налаженных связей. Дорогостоящее оборудование продавали по цене металлолома, а сами здания темнели пустыми проемами, даже оконные рамы были проданы или сожжены. Люди не жили, а выживали.
Но все равно это жизнь. И она каждому человеку дается только раз. Второй попытки не будет. И надо жить при любых условиях.
Небольшое государство не может позволить себе роскошь содержать дорогостоящую науку. Профессия историка оказалось невостребованной. Полина оказалась без работы. Ее муж Максим, участник с Абхазской войны, в которой принимал участие, вернулся с тяжелой контузией, поэтому службу в военной прокуратуре пришлось оставить, и он открыл нотариальную контору. Оформление завещаний, заверка документов и всякого рода сделок – все это приносило поначалу небольшой, но стабильный доход. Безработная Полина с радостью принялась помогать мужу, выполняя большую часть рутиной работы. Мало-помалу они раскрутились, расширились, набрали штат помощников, а Макс даже взял еще одного поверенного, своего товарища, который тоже оказался безработным.
- Что?! Макс умер? Когда это произошло? – Митя так кричал, что Мила, находившаяся на другом конце провода за тысячи километров, даже отодвинула от себя трубку.
- Две недели назад попал в аварию. У нас в городе опять столько машин развелось. А главное, молодежь совсем водить не умеет. Обкурятся или обколются и носятся как угорелые. Я даже боюсь переходить улицу. Знаешь, тетю Клаву сбили на переходе возле самого дома. Кошмар. – Мила тараторила, стремясь сказать как можно больше, пока не прервался разговор. Старая привычка, сохранившаяся еще с советских времен.
- А почему ты мне сразу не сказала? – допытывался брат.
- К слову не пришлось. Представляешь, на войне выжил, а тут из-за какого-то мерзавца погиб. Даже не знаем, кто это. Скрылся с места происшествия.
- И ты целых две недели мне ничего не говорила. Я же тебе три раза звонил за это время.
- Ну, так получилось, - оправдывалась Мила, и тут до нее дошло, - не скажи, что ты все еще ее любишь. А как же Люся?
Но Митя уже повесил трубку.
Не видевший Полю около восьми лет, Дмитрий был поражен происшедшей в ней перемене. Все такая же высокая красивая, ухоженная, но потухшая. Словно кто-то взял и выключил внутри нее свет, которым она всегда светилась. Она даже не удивилась внезапному появлению Мити, приняв его за должное, как будто не было этих долгих лет разлуки, новых стран, государственных границ и тысячи километров между ними. Она разговаривала с ним, глядела на него, но глаза ее были пусты и ничего не выражали, и только где-то в глубине свернулась клубочком боль, которая изредка проглядывала наружу, и тогда Поля становилась похожа на собаку, которую без вины ударили. Дмитрию в такой момент хотелось обнять её, крепко-крепко прижать к себе и долго гладить по спине, шепча на ухо ласковые слова, пока не исчезнет это виновато-просительно-прощающее выражение из глаз любимой. Он так и сделал. Поля, как ни странно, не отстранилась, а какое-то время сидела, прижавшись к нему, как бы оттаивая от сковавшего ее сердце ледяного панциря.
- Знаешь, у меня столько друзей. Все крутятся вокруг, отвлекают, помогают, хотят, чтобы я вышла из этого ступора, требуют, чтобы я занялась делом. А я все не могу. Столько дел накопилось, которые должна решить и сделать только я сама, но не могу. Из школы звонят – у Машки так какие-то проблемы. Из полиции звонят – надо забрать машину, а я не могу. Как представлю, что там может быть кровь Макса, все внутри переворачивается. В офисе столько нерешенных дел, которые требуют моего присутствия, а я из дома выйти не могу. Забилась в свою нору. Как черепаха, втянулась в свой панцирь. Или как страус, зарыла голову в песок, и пытаюсь спрятаться от остального мира. Только ты не говори мне, что я должна двигаться. Я все понимаю. Я еще капельку передохну и начну действовать. Только капельку, - повторила Полина.
- Отдыхай, сколько хочешь, - успокоил ее Дмитрий. – А я посмотрю, чем могу тебе помочь.
И он сам занялся ее делами. Забрал машину, отдал в починку, а потом продал, чтобы не мозолила глаза Поле и не напоминала о случившемся. Сходил в Машину школу и, узнав от педагогов, что та в последнее время стала агрессивной и побила двух одноклассников, долго беседовал с девочкой, объясняя, что в мире и так много злобы, чтобы мы добавляли в него свой злость и агрессию, что обязательно надо уметь драться, но прибегать к этому только в последнюю очередь, что любой спор можно и нужно прежде всего, решать словами, а уже потом кулаками, что если ей некуда девать энергию, то тогда лучше заняться спортом. Маша сразу сказала, что хочет тренироваться.
- А каким видом ты бы хотела заняться? – спросил он девочку.
- Стрельбой из лука, как мама. Она рассказывала о своем увлечении, и мне тоже хочется попробовать, - ответила Маша.
- О, но для этого вида необходимо иметь выдержку, так что тебе придется научиться сдерживать свои эмоции, а то из тебя никогда не выйдет классный стрелок, - предупредил Митя, который в свое время тоже увлекался этим видом.
Девочка пообещала стать спокойнее. Митя дал ей испытательный срок два месяца, после которого сказал, сам отведет ее в секцию.
Он побывал и в нотариальной конторе, вник во все возникшие проблемы, постарался кое-что решить на месте, что-то отложил на потом, а самые неотложные бумаги забрал показать Поле. Так она волей-неволей была возвращена к делам конторы, а через пару-тройку дней сама пошла в офис, чтобы на месте решить дальнейшее распределение обязанностей.
Митя уезжал из Тбилиси, оставляя женщину, больше похожую на прежнюю Полю, чем на подстреленную лань. Он звонил ей почти каждый вечер. Она ждала эти звонки сперва, чтобы просто отвлечься, потом все более и более попадая в плен этих бесед и, как наркоман уже не может жить без привычного состояния кайфа, так и она с нетерпением ждала знакомый голос. Они беседовали обо всем на свете, радуясь новому узнаванию друг друга. Как-то на вопрос, где бы ей хотелось побывать, Поля, помолчав несколько секунд, так что Митя стал беспокоиться, что их разговор прервался, ответила:
- Как ни странно, в Сочи. Когда-то мы отдыхали там каждое лето. Мне так надоело это место, что я дала себе слово, никогда не бывать там больше. И вот уже двадцать лет избегала и Сочи, и Адлер, и Хосту. Но в том то и дело, что сейчас, когда можно поехать в любую точку земного шара, именно Сочи привлекает к себе. Может, это ностальгия по навсегда ушедшему детству, а может, особенности человеческой души, вечно желающей невозможного, потому что сейчас из Грузии легче попасть на другой конец света, чем в Сочи, до которого всего десять часов езды на поезде. Но в том то и дело, что поезда туда не ходят. Ладно, мечтать не вредно, - закончила она свой монолог.
В середине сентября приехал Дмитрий и пригласил Полю с дочкой на две недели в Сочи.
Дом, в котором они остановились, принадлежал родственникам Митиного друга. Сами хозяева жили в Москве, в Сочи приезжали крайне редко и с радостью предоставляли знакомым возможность пожить в этом южном городе.
Дом, представлявший собой небольшой двухэтажный особнячок из белого камня, деревянные части которого были выкрашены в бледно-розовый цвет, так что со стороны он напоминал торт-безе. Схожесть с этим воздушным пирожным усиливали две легкие полукруглые веранды. На втором этаже находились две спальни и небольшая гостиная, третья спальня была на первом этаже, там же расположились кухня-столовая и еще одна большая гостиная. Перед домом был небольшой дворик с крохотным бассейном, но самой большой достопримечательностью был чистый покрытый небольшим галечником частный пляж. Верхние комнаты заняли Полина и Маша, а Мите достался первый этаж.
Плавали, загорали. У Поли с годами развилась мамина аллергия на морское солнце, и она не могла днем находиться на пляже, поэтому она плавала только рано утром и вечером перед самым заходом. А остальное время сидела на веранде и наблюдала, как Митя и Маша резвятся в воде. Дмитрий научил девочку нырять с маской и искать на дне морские раковины, которые она приносила маме и аккуратно складывала на перилах веранды. Скоро там не осталось свободного места, а "ловцы" ракушек превратились в двух негритят, и только зубы и одинаковые зеленовато-коричневые глаза сверкали на их лицах.
Подолгу гуляли по сочинским улицам, одновременно узнавая и не узнавая их. Путешествия постоянно прерывались восклицаниями: "А помнишь?!". Оба дружно смеялись, рассказывали Маше, как хорошо было раньше, намного лучше, чем сейчас, но потом обязательно добавляли, что и сейчас тоже здорово. Они нашли место, где раньше отдыхали, но вместо одноэтажного домика, утопающего в зелени инжирных деревьев, стояла многоквартирный дом, разукрашенный сохнувшим бельем. Долго искали кондитерскую, где продавали пирожное "буше", которое нигде больше не встречалось, но и ее не оказалось на старом месте. Зато сочинское мороженое было по-прежнему на высоте, даже, несмотря на то, что оба давно успели перепробовать это лакомство во многих городах.
Две недели пролетели как один день. Обычно они обедали в ресторане, а вечер проводили дома втроем, но накануне отъезда Дмитрий пригласил Полю на прощальный ужин в ресторан.
Ресторан был очень уютный. Приглушенный свет. Столики отстояли друг от друга достаточно далеко, чтобы посетители чувствовали свою уединенность. Официанты сновали бесшумно, аккуратно и незаметно производя смену блюд. Небольшой оркестр, состоящий из пианиста, скрипача и виолончелиста, к которым позже присоединился трубач, негромко играл не заезженные хиты, а очень знакомые старые мелодии. Вся обстановка предвещала приятный вечер.
У Полины то ли от неожиданно прекрасной обстановки, то ли от двух глотков шампанского было приподнятое настроение. Ей хотелось танцевать, хотелось приятной, ничего незначащей беседы. Митя же сидел молча, как будто набираясь решимости что-то сказать. Поля решила помочь ему улучшить настроение.
- Это были чудесные дни. Говоря тебе, что я хочу побывать в Сочи, я даже и думать не могла, что действительность превзойдет все мои ожидания. Я была счастлива здесь. Каждая минута запечатлелась в моей памяти, и я долго буду вспоминать об этих днях, перебирать их, мысленно опять наслаждаться проведенным с тобой временем. Ты так вошел в мою жизнь, в нашу жизнь, - поправилась она, имея ввиду Машу, - что я и не представляю, как мы теперь будем жить без тебя. От меня и Маши большое спасибо за эту поездку, за твое внимание, теплоту, подаренную радость. Особенно хочу поблагодарить за возможность вернуться в беззаботную юность, вновь пройтись по тем местам. Спасибо тебе за все.
В течение ее речи Митино лицо отразило целую гамму различных чувств. Задумчивое, скорее даже озадаченное в начале, лицо его постепенно разгладилось, в конце он просиял и с жаром произнес.
- Это вам спасибо, что приняли мое приглашение и приехали сюда. Тебе спасибо.
- А мне за что спасибо? – удивилась Поля.
- За все спасибо. За то, что ты есть.
- За то, что я есть, спасибо моим маме и папе. Я-то тут при чем? – Поля все еще была в недоумении от его слов.
- Спасибо, что ты есть, - повторил Митя. – Спасибо, что приехала, что сделала меня самым счастливым человеком на свете.
Поля, широко раскрыв глаза, непонимающе глядела на Митю, а тот продолжал.
- Спасибо, что начала этот разговор, а то я никак не мог решиться.
- На что решиться? В чем дело, Митя? Я ничего не понимаю. Что ты все время говоришь какими-то загадками. Сегодня, что международный день ребусов? – попробовала отшутиться Полина. Но то, что она услышала через минуту, повергло ее в еще большее недоумение.
- Я тебя люблю.
- Я тоже тебя люблю. И что в этот особенного? Ты – брат моей самой близкой подруги. Я тебя знаю и люблю с самого твоего рождения.
- Не перебивай меня, Полина. Мне так трудно было решиться произнести эти слова тебе. Хотя о моей любви, по-моему, знает весь мир. Одна ты никогда не замечала этой любви. Или не хотела замечать. Сколько я живу на этом свете, столько люблю тебя. Мне кажется, что я люблю тебя с первого своего вздоха, с первого своего крика. Я стремился догнать тебя, но ты всегда была на шаг впереди. Когда я пришел в секцию, на стене висел твой портрет, но ты уже бросила спорт, отказавшись от будущих побед, хотя могла выступать и выступать. Стрельбой из лука можно долго заниматься, в этом виде возраст не помеха. И в институте ты была в числе лучших студентов, но ты закончила его к тому времени, когда я в него поступил. Я никак не мог за тобой поспеть. И замуж ты вышла рано, не дождавшись меня. Ты мне сейчас возразишь, что между нами расстояние в двенадцать лет. Но для меня это не преграда. Я пытался доказать тебе, когда женился на Люсе.
- Это для тебя, может, не преграда, а для меня преграда. Ты для меня – младший брат, которого я очень люблю, но люблю, как брата. И хорошо, что ты вспомнил о Люсе. А как быть с ней? – попыталась остановить его признания Поля.
- А никак. Люся ушла меня год назад, когда я ездил к вам в Тбилиси. Мама проговорилась или Мила, не знаю, но когда я вернулся, Люся прямо сказала, что не видит смысла в дальнейшей совместной жизни. Она, когда выходила за меня замуж, знала, что я люблю другую. И тебя она вычислила с первого момента, когда увидела. Это она настояла, чтобы мы переехали в Россию. Надеялась, что вдали я тебя забуду. Однако, ребенка родить не захотела. По-видимому, опыт первого замужества показал ей, что наличие ребенка в семье не является гарантией счастливого брака. А может, не хотела второй раз рожать, она ссылалась тяжелые первые роды. Ее Сережка уже вырос и достаточно хорошо утроен в жизни. Люся при разводе тоже не осталась обиженной. Короче, я сейчас свободный мужчина приятной наружности в расцвете лет и довольно-таки обеспеченный, - улыбнулся он Поле. – Так, что я все карты перед тобой раскрыл. Тебе выбирать.
- Не знаю, что тебе сказать. Но что-то мне в этом кажется неправильным, - задумчиво произнесла Полина. – Люся после десяти лет совместной жизни не заслужила такого.
- Чего не заслужила?
- Чтобы ее выкинули, как ненужную тряпку.
- Ты что не слушала, что я тебе рассказывал столько времени? Никто Люсю не выкидывал. Она сама приняла решение.
- По-моему, она сделала упреждающий ход, чтобы сохранить свою гордость, - Поля пыталась проанализировать поступок Люси. – Ты не должен был с ней соглашаться. Надо было попытаться сохранить семью. Вы же столько лет прожили вместе.
- Ну, ты прямо мать Тереза. Даже не знаю, что тебе сказать. Ты правильно подметила, мы именно прожили вместе. Любви между нами не было. Ни с моей стороны, да и с ее стороны тоже. Ты пытались создать семью. Но… Да и не об этом сейчас речь. Что ты все уводишь разговор в сторону?
- Ничего я не увожу. Я просто пытаюсь переварить услышанное. Честно скажу, твои слова для меня полнейшая неожиданность, - Поля даже говорила медленнее обычного, видно было, что она все еще пребывает в замешательстве.
- Ты же сама говорила, что любая женщина всегда чувствует, когда она нравится мужчине?
- Говорила, - усмехнулась женщина. – Но я или толстокожая как бегемот, или просто бесчувственная женщина, только, как говорится, ни сном, ни духом.
- Полина, я тебя люблю и хочу, чтоб ты с Машей стали моей семьей, - повторил Дмитрий. – Я понимаю, что все это для тебя сейчас неожиданно, но я не прошу от тебя ответа сегодня. Ничего не говори. Думай сколько хочешь. Я столько ждал этого дня, когда смогу тебе сказать о своей любви, подожду еще, когда ты сможешь дать ответ. Ты уже убедилась, что я терпелив. А пока, - он перевел разговор в сторону и церемонно обратился к ней. – Позвольте пригласить вас на танец.
- Только не говори, что ты и на бальные танцы ходил и умеешь танцевать ча-ча-ча.
- Обижаете, мадам. Не только посещал школу бальных танцев, но знаю, что ча-ча-ча твой любимый танец.
- Да, теперь я вижу серьезность твоих намерений, - рассмеялась Поля и встала из-за стола, опираясь на поданную ей руку.
Остаток вечера прошел легко и непринужденно. Они танцевали, шутили, подкалывали друг друга и тут же весело смеялись, даже намеком не касаясь только что затронутой темы. Митя, сказав, наконец, любимой женщине слова, которые всю жизнь вынашивал в своей душе, тактично давал ей возможность осмыслить услышанное и самой принять решение. Поле, как любой женщине, приятно было услышать признание в любви, но оно для нее было слишком неожиданным, она еще не знала, как к нему отнестись, поэтому с радостью подхватила предложенную мужчиной новую тему для разговора, веселилась и кокетничала напропалую, интуитивно отодвинув все прочие мысли подальше.
К ним она вернулась позже, оставшись одна в комнате. Самым верным был старый надежный способ – переспать с новостью. В этом случае мозг сам делал всю нужную работу и к пробуждению выдавал верное решение. Сколько раз Полина прибегала к старой русской пословице "утро вечера мудренее", каждый раз дивясь народной мудрости. Но сегодня сна не было ни в одном глазу. Женщина закуталась в теплый махровый халат, забралась с ногами в кресло и принялась перебирать в своей памяти прошлое, теперь уже разглядывая его с точки зрения услышанного признания.
Получалось, что Дмитрий был прав. А она, как слепая курица, как инфантильная дурочка не видела то, что было на поверхности, что было ясно всем окружающим, кроме нее. Она же все время стремилась вперед и вверх, не замечая, как за ней след в след упорно движется мальчик, повторяя ее достижения, но уклоняясь от ее ошибок. Как мальчик, пытавшийся экстравагантными выходками привлечь ее внимание, превращается в честолюбивого юношу, знающего, что ему нужно в жизни, и идущего к поставленной цели, а на смену ему приходит мужчина, красивый, умный, обаятельный, умеющий терпеливо ждать и вовремя подставить свое плечо, чтобы помочь другу. Как же она все это проглядела. Видела и не видела одновременно.
В памяти всплыла давнишняя история, услышанная в детстве от соседки. Сесилия Полиэквтовна, еще до революции окончившая Смольный институт, всю свою жизнь преподавала русский язык в грузинской гимназии. Во время войны ее в целях уплотнения подселили в квартиру Полиной бабушки, превратив ее при этом в коммунальную. Сесилия Полиэквтовна подружилась с бабушкой и помогала растить сначала Полину маму Галочку, а потом и саму Полю. Женщина держалась очень строго, панибратства не дозволяла, никого не подпуская к себе ближе, чем на метр. Исключение было сделано только для Поли, которую допустили в святая святых – комнату Сесилии Полиэквтовны. Из обстановки в комнате стояла большая деревянная кровать, накрытая розовым шелковым одеялом. Кое-где шелк протерся, и выглядывали куски ваты. В тон кровати тоже из красного дерева величаво возвышался резной шкаф с зеркальной дверцей. Поля любила кривляться перед этим зеркалом, что ей строго-настрого запрещали делать дома. Этот шкаф выполнял роль платяного и посудного одновременно. Еще в комнате находилось большое кресло с высокой спинкой. " Мой чиппендейл," – называла сидение пожилая женщина. Позже девочка узнала, что жил в Лондоне в восемнадцатом веке краснодеревщик Томас Чиппендейл, чьи вещи носят его имя, а тогда она любила, присев рядом на маленькую скамеечку, разглядывать альбомы со старинными фотографиями, а Сесилия Полиэквтовна рассказывала о тех, кого давно не было в живых, но чьи лица рука фотографа запечатлела навечно.
Так Поля однажды услышала рассказ о брате пожилой женщины, который с младенчества любил подругу матери, старше его на семнадцать лет. Повзрослев, Бардзим, так его звали, уговорил Нино, чтобы она вышла за него замуж. Они прожили вместе счастливо двадцать лет. После смерти Нино от воспаления легких Бардзим долго горевал, потом женился второй раз, но память о своей первой любви сохранил до самой своей смерти.
Вот такая была история. Сейчас она вспомнилась Поле, хотя с тех пор прошло много лет. Также в голове всплыло, что когда она выходила замуж за Макса, одновременно с ней два ее однокурсника играли свадьбу, причем у одного невеста была старше на семь лет, а у второго на двенадцать. Ровно столько же, насколько она старше Мити. Память стала подкидывать ей один за другим подобные случаи, как бы подталкивая ее к мысли, что не так страшна разница в возрасте, когда люди любят друг друга. Но это, когда они действительно любят. А может она с уверенностью сказать, как она относится к Мите. В последний год ее отношение к нему претерпело радикальное изменение, но можно ли это назвать любовью? Да, ей приятно его общество, он прекрасный собеседник, у них общие взгляды на многие вопросы. Ей льстит внимание к ним обоим, когда они появляются в обществе. Он окружил ее и Машу такой заботой, к которой быстро привыкаешь и от которой добровольно трудно отказаться. Даже Макс на его фоне проигрывает. Вспомнив Макса, она вспомнила и как безоглядно была влюблена в него. Тогда не стоял вопрос – любит ли она его. Все было ясно без слов. Но это было в молодости, тогда все чувства намного острее. Может, из-за того, что она стала старше, и любовь должна быть совсем другой.
От этих всех вопросов голова шла кругом. Все-таки Поля была воспитана в абсолютной уверенности, что мужчина должен обязательно быть старше женщины, и она не могла переступить через преграду в двенадцать лет.
За всеми этими мыслями она не заметила, как прошла ночь, солнце еще не выплыло из-за горы, но небо уже окрасилось розоватым цветом. Полина вышла на веранду, надеясь, что утренняя прохлада поможет отрезвить возбужденный мозг, в котором роилось столько безответных вопросов. Во дворе появился Дмитрий. Увидев бодрствующую женщину, он быстро взбежал по лестнице к ней на второй этаж.
"Если он мне что-нибудь скажет из вчерашнего репертуара, я взорвусь и наговорю ему гадостей, а потом буду долго жалеть об этом", – подумала Поля, а Митя улыбнулся и предложил:
- Как хорошо, что ты тоже не спишь. Пойдем, поплаваем.
В предрассветном нечетком свете линия горизонта между небом и морем сливалась, и нельзя было понять, где кончается море и начинается небо, все было одинакового серовато-голубоватого цвета. Мужчина и женщина, как в далеком детстве, взявшись за руки, разбежались, нырнули в море и поплыли. Вначале женщина вырвалась вперед, вернее, Митя дал ей отплыть, а потом быстро догнал ее и обогнал.
- Боже, Митя, не прошло и тридцати лет, как я научила тебя плавать, а ты уже обгоняешь меня, - рассмеялась Поля.
- Плох тот ученик, который не превзойдет учителя, - менторским тоном произнес тот фразу из школьного учебника.
- Маленькое дополнение, плох тот учитель, который не научит ученика превосходить себя, - уточнила Полина.
Она опять рванула вперед и отплыла довольно-таки далеко, а Митя нырнул и долго не появлялся на поверхности, так что Поля уже начала чувствовать легкое беспокойство, но он вдруг вынырнул прямо из-под нее, а когда она вздрогнула от неожиданности, крепко обнял ее и поцеловал. Поцелуй длился и длился, а Поля никак не могла освободиться от объятий мужчины. Они, всё также слившись, стали погружаться. И только полностью погрузившись в воду, Митя разжал руки и быстро выдернул ее на поверхность. Не дав Поле произнести ни слова, опять обхватил и целовал до тех пор, пока у нее не закружилась голова, и она не прекратила сопротивление.
- Ну, я тебе сейчас задам, - придя в себя, пообещала Полина и начала брызгать на него водой.
Дмитрий поначалу старался увернуться, но потом ответил ей тем же. Женщина рванула в сторону, он догнал ее, окунул в море, а когда она вынырнула, снова поцеловал. Она отплатила ему той же монетой, а пока он находился под водой, постаралась отплыть подальше. Так они долго гонялись друг за другом, перемежая гонку поцелуями.
Усталые шуточной борьбой и гонкой, они мерно покачивались на волнах, раскинув в стороны руки и ноги и лишь слегка касаясь друг друга кончиками пальцев. Ни двигаться, ни говорить не хотелось. Было только одно желание – вот так лежать в этой, в данный момент принадлежавшей только им двоим, огромной водной постели. Ощущение единения с природой было полным. Всего час назад был отдельный мужчина, была женщина, как киплинговская кошка, сама по себе, и было море, которое плескалось за окнами и которое принадлежало всем людям в равной доле. А теперь уже не было отдельного мужчины и отдельной женщины. Море соединило две сути, две противоположности - мужчину и женщину, Инь и Янь. И образовалось новое Существо.
Ни Полина, ни Митя еще не знали об этом. Они только чувствовали наступившее единение, еще очень шаткое, неустойчивое. Казалось, небольшая волна или случайное дуновение ветерка может разрушить его. Поэтому оба лежали, наслаждаясь новым чувством общности, боясь нарушить его ненароком.
Митя боковым зрением заметил движение на берегу. Приподняв голову, он увидел маленькую темную фигурку, которая махала им руками.
- По-моему, на пляже кто-то появился, - произнес он.
- Ох, Машка проснулась! – воскликнула Поля. – Надеюсь, у нее хватит ума не лезть в холодную воду со сна.
- Поплыли. Нас дочка ждет.