Сеня, опять в чепчике, точнее в берете, шел по весенней Москве, и было в этом что-то не приходящее и не проходящее, что-то столповое такое, как стакан под монолитную колонну. В жизни всегда нужно что-то неизменное. Чтобы встретиться когда угодно и чтобы как будто вчера у перехода прощались. И это ощущение, состояние, в человеческой жизни, много устойчивее, чем дома, вековые дубы и снег зимою.
А я шел Сене навстречу, ещё достаточно далеко, чтобы думать о вышесказанном и потому смотрел на Москвареку. С утра на льдине проплывал так и не разгоревшийся костер. Поставленные шалашиком палки, внутри - обглоданные огнём веточки и пакет из-под молока. Льдина проплывала близко к берегу, все было хорошо видно, будто это и не льдина вовсе, а ладошка.
Сейчас же, посредине реки, ехала красная куртка. Откинув правый рукав, положив левый на сердце, курка всем капюшоном смотрела в небо. Если бы у неё были ноги, то куртка их непременно раскинула бы. Но ног не было. Был на соседнем островке поддон для овощей или кирпичей (они, в принципе, одинаковы), основательно вмерзший, причем вертикально. Из антологий, выбирая, наверное, сравнил бы с людьми. Безликие, стремящиеся, потерянные, затаившиеся, готовые. Пустое дело описывать людей, что не скажи, в кого-нибудь да попадешь. И особо без разницы в кого, всё одно - едут они либо в другую сторону, либо с другой скоростью. Впрочем, «Не все ли равно, про кого говорить?».
Перезимовал. Так или иначе. И встретил весну. Даже сама пришла. В том числе и ко мне. Остался там же, живу тем же, мечтаю о том же. Если должно, то случится; если произошло, то устраиваться; если на горизонте, то стремиться. Живём.