Александр ГЕРАСИМОВ
ЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ РЕШЕНИЯ ЗАДАЧИ О КВАДРАТУРЕ КРУГА
1.
Вашингтон, округ Колумбия, США, 22 апреля 20.. года.
«…Я хочу сказать, что не допущу развития этих событий. Правительство США будет делать всё, что в его власти. Наша обязанность сделать так, чтобы находящиеся в стране американские граждане не пострадали…», — Рик Хардстоун поправил галстук, выключил радиоприемник, еще раз взглянул в зеркало и, заперев дверь, вышел из дома. Навстречу ему попалась миссис Бергман, «противная старая кляча», как они с Джерри Голдсмитом звали ее в детстве. Ох и дразнили же они ее! Сейчас же Рик тремя пальцами приподнял над головой шляпу и вежливо поклонился.
Россия, Москва, улица Солянка, д.53, квартира 31, 22 апреля 20..года.
- Нина-а!.. Нин!.. Ну где мои носки опять? — маляр-отделочник Николай Федорович Пунин с отвращением начинал новый день. Похоже, жена его, Нина Васильевна, затеяла стирку. Пропали носки. Почти неношеные. Николай Фомич плюнул сердцах и снова завалился на кушетку. «Вот плюнул и буду лежать, — решил он, — Лежачая, нахрен, забастовка. Как в Англии, блять!»
- На, изверг! — Нина Васильевна вошла в спальню и швырнула мужу новенькие, пахнущие фабричным анилиновым красителем хлопчатобумажные носки.
- Опа! — оторопел от неожиданности Пунин, — Та-ак! Где взяла? — с подозрением спросил он.
- Украла! — с вызовом избоченилась Нина, — Рита вчера приходила, папочке своему гостинец принесла, — объяснила она.
- А я где был? — недоумевал муж.
- А бес вас знает, ваше благородие, где тебя носило. Ты хоть помнишь, как домой прирулил?
- Нет, — честно признался Пунин, — вчера ж получка была.
- Конечно, — Нина Васильевна опять уперлась кулаками в свои крутые бока, — Ты же своего в такой день не упустишь! Принесли тебя, как всегда, чуть живого дружки твои Мишка да Валерка Рожнов. От соседей стыдно! Они тебя приволокли, а двери с пьяных глаз перепутали. К Кузнецовым позвонили. В полпервого ночи! Ирка Кузнецова их с лестницы и спустила. Потом тебя тепленького мне на руки-то и сдала. А ты и «мама» сказать не можешь. Тьфу, срамота, прости Господи!
Портсмут, графство Хемпшир, Великобритания, 22 апреля 20.. года.
- Ида!
-Что, дорогой?
- Ида! Тысячу раз тебе говорил, — в голосе майора Динка опытный акустик без труда услышал бы нотки раздражения, — клади нож лезвием к тарелке, когда подаешь завтрак!
- Какая разница, милый? — Ида Динк не имела желания дискутировать по поводу сервировки. Она собиралась на прослушивание. Сегодня на WBC проходил отбор на должность ведущего «Новостей Погоды». У нее были все шансы. Она молода, хороша собой, у нее красивое контральто и, в добавок ко всему, ровные, длинные, без единого волоска (спасибо свекрови — открыла секрет идеальной эпиляции) ноги. По радио, конечно, ног не увидать, зато шеф редакции «Новостей», м-р Красински, говорят, неравнодушен к женской красоте, — Ты же все равно возьмешь его со стола, будь он повернут, хоть внутрь, хоть наружу, хоть, куда угодно.
- Порядок — есть порядок, — проворчал майор и принялся за омлет.
Россия, Ленинградская область, поселок Колпино, 22 апреля 20... года.
Нынче у тракториста Колпинского РЭУ Игоря Дмитриевича Руцкого была знаменательная дата — на сегодня, в день рождения Ильича, был назначен его прием в Коммунистическую Партию Российской Федерации. Это вам не с моста в речку плюнуть — событие, которое запомнится на всю жизнь. Игорь Дмитриевич отворил дверь югославского шифоньера. Где она, Югославия? Приказала долго жить. А стеночка — вот она! Стоит, и простоит еще, дай Бог, сто лет, если обращаться с ней аккуратно. «Некстати, как-то, Бога помянул», — подумал Руцкой, — «Да ладно. Никто не узнает», - Игорь Дмитриевич подмигнул изображенной на календаре за 1989 год японской красотке, висевшей над холостяцкой его кроватью. Кроме вырезанного на черненой фанере поэта Сергея Есенина с трубкой во рту и полуголой японки, жилище Руцкого ничто не украшало.
Тракторист раздвинул висевшую на специально устроенной в шкафу перекладине одежду родителя своего Дмитрия Матвеевича (помер семь лет назад как, а одежду… не выбрасывать же… тем более, что с отцом у них практически один размер) и добыл накрытый полотняным чехлом выходной отцовский костюм. Чехол сшила матушка Игоря Дмитриевича, Ирина Петровна(в прошлом году ушла вслед за отцом. бок о бок теперь лежат, Царствие им Небесное! прожили вместе без малого сорок лет душа в душу…) Костюм был почти как раз. Может только брюки слегка длинноваты (но это и подвернуть можно), да пальцы из рукавов пиджака едва торчат. «Не замерзнут зато, руки-то», — довольно улыбнулся Руцкой, оглядев себя в зеркало.
Остров Луиш-Карнейру, округ Прая, Кабо-Верде (Острова Зеленого Мыса), 22 апреля 20... года.
«Вот, если взять, к примеру, хороший камень и запустить им в витрину стекольной лавки господина Суареша», — лежа прямо на песке и греясь в лучах утреннего солнышка, лениво думал Сагинья Гомеш, оборванец и потомственный бездельник в третьем поколении, — «То-то звону будет! Как пить дать, побьётся всё. Лень только. Да и в полицейский участок заберут».
Жил Сагинья хорошо. А чего, скажем, не жить, когда: 1) тепло, 2) крыша над головой имеется (даром, что вся в дырьях), 3) поесть всегда можно найти на заднем дворе ресторана, каких в городке три-четыре десятка. Туристы зажрались — оставляют на тарелках чуть не половину поданных им блюд. Не нравится им, что ли, наша кухня?.. Так что объедков хватит, чтобы накормить армию таких, как Сагинья. И фруктов на острове — завались. В общем сказать… хорошо! Гомеш повернулся на другой бок, надвинул «панаму» поглубже на нос, и сквозь соломенную бахрому стал смотреть, как отороченные пенными фестончиками лазурные волны не спеша накатывают на белый береговой песок…
Россия, Санкт-Петербург, ул. З.Космодемьянской, д.11, 22 апреля 20... года
С сегодняшнего дня Леонид Борисович Острецов решил больше не работать. Не то, что бы он очень себя до сих пор сильно утруждал. Отнюдь нет. Так, пару случайных, записанных старательным ученическим почерком в тощую «Трудовую книжку» рабочих профессий можно было даже не считать. И то сказать — «ученик фрезеровщика» на ЛМЗ. Смешно! Леонид Борисович сразу же, едва только увидал эту выкрашенную грязно-зеленой краской большую, шумную, плюющуюся охлаждающей эмульсией штуку, пошел напопятную. Он сказал:
- Я не затем рожден на свет, чтобы провести лучшие свои годы возле станка! — и категорически отказался даже попробовать.
Затем он еще раз несколько употреблял эту удачную, как ему показалось, формулу. На увещевание родителей и общественности он неизменно заявлял:
- Я не намерен провести у (…чертежной доски, в присутственном месте, у прилавка, у конторки, за рулем автомобиля, у рычагов шагающего экскаватора…) остаток и без того чрезвычайно короткой жизни.
Пользуясь этой удобной отговоркой Леонид Борисович успел к описываемым нами событиям дожить до тридцати с лишком лет, особенно не напрягаясь. Но сегодня ему просто вожжа под хвост попала. Он сделал официальную декларацию о том, что с этого дня он и отговариваться не станет. Не будет работать, и всё тут!
Однажды сердобольные родители Леонида Борисовича, оправдывая расхлябанность характера своего отпрыска тем, что де «ребенок» и без того подвергся ужасному стрессу, обучаясь в школьных классах, отправили его отдохнуть за границу. Купили путевку на автобусный тур по странам Средиземноморья.
Больше всего Лёнечке показалось в Италии, особенно в Меддзоджорно. Славные южные пейзажи, гостеприимные итальянские крестьяне, дешевое столовое вино и соблазнительные девушки пришлись по сердцу нашему герою. Сегодня по телевизору показывали Сицилию. Это и стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Пока он не окажется в Италии — пальцем о палец не ударит.
Полицейский комиссариат, бульвар Леопольда III, Остенде, Бельгия, 22 апреля 20... года.
- Господин, Толле, — дознаватель районного комиссариата Марк Розински устало почесал переносицу кончиком карандаша, — Вы утверждаете, что восемнадцатого апреля сего года видели, как над вашим домом пролетел птеродактиль. Я правильно вас понял?
- Совершенно верно, господин младший комиссар! — круглые очки владельца парикмахерской Яана Толле нестерпимо ярко отсвечивали от настольной лампы. От этого зрачки его были не видны, и парикмахер смахивал на большую, пучеглазую круглоголовую рыбу.
- Та-ак, — протянул Розински, — расскажите поподробнее, — следователь откинулся в пружинном кресле и приготовился слушать.
Марк Розински дежурил в комиссариате вторые сутки, замещая своего приятеля Франса Дуранэ, уехавшего к внезапно заболевшему отцу в Голландию. Пёс его дернул согласиться! За несколько последних часов законопослушные бельгийские граждане превратились черт знает во что. Две пьяные драки — вечером прошедшего дня, как на грех, транслировался очередной матч Лиги Жюпиле по футболу. «Андерлехт» надрал задницу Льежскому «Стандарту» Результат — два выбитых зуба, сломанная рука и потерянная вставная челюсть. Объясните на милость, почему разборка происходит в Остенде? Ехали бы в Льеж и били бы морды друг дружке там, на здоровье! Теперь еще этот свихнувшийся парикмахер, любитель Джурастик-Парка!..
Улица Монпасье, Париж, Франция, 22 апреля 20... года.
Merde! Жан-Мишель Пуссен проснулся в дурном расположении духа. Всю ночь за ним гонялись и связывали веревками какие-то непонятные типы с бумажными мешками на месте голов. Пробудился он совершенно запутанный в перекрутившемся в жгут покрывале, невыспавшийся, с тяжелой головой и скверным привкусом во рту. Он нашарил под кроватью тапки и отправился в крохотную ванную комнату приводить себя в порядок. Окно ванной выходило на улицу Ришелье, вдали маячила опостылевшая башня Эйфеля. Merde! Изуродовал город, говнюк! Сколько только краски одной уходит на этого монстра. Жан-Мишель вздохнул и еще яростней заработал зубной щеткой. Пуссен трудился на Эйфелевой башне. Маляром.
Беларусь, Витебск, улица А.Мицкевича, д.27, 22 апреля 20... года.
- Здравствуйте! Меня зовут Андрей. И я — алкоголик.
- Здравствуй, Андрей!
Нестройный хор голосов анонимных алкоголиков прозвучал в зале Дворца Культуры Грота тускло и неуверенно. Ведущая собрания, странная особа с выбеленным, как у гейши, лицом, кроваво-красными губами и торчащими из всклокоченных волос разноцветными папильотками предложила собравшимся выслушать историю Андрея.
Вообще, вся эта разношерстная компания временно завязавших с выпивкой дегенератов сильно напоминала актеров провинциального театра абсурда. Собранные из кабинетов ДК разностильные сиденья помещали на себе кучку выживших из ума вялых идиотов, собравшихся здесь в судорожной попытке уберечься от какого-то ужасного, большого и сильного довлеющего над ними жупела. Напиваясь, эти люди уже совершенно не соображали, что творят. Многие из них посидели на скорбной скамейке, на какую в суде сажают набедокуривших придурков. Один из присутствующих ради дозы наркотика убил всю семью, включая младшую сестренку, и не осудили его только по несовершеннолетию. Другой в пьяном безумии подпалил собственный дом, чтобы согреться. Строго говоря, всю эту людскую шваль следовало бы усыпить или пристрелить, как сломавших ноги лошадей. Ан нет. Каждый четверг эти убогие, кашляя и толкаясь, шумно сволакивали расшатанные стулья на середину гулкого фойе богоугодного заведения слепых имени действительного тайного советника Константина Карловича Грота с тем, чтобы заявить:
- Здравствуйте! Меня зовут Петр. И я — алкоголик…
Россия, Калинин, коттеджный поселок «Жемчужина Подмосковья», 22 апреля 20... года.
В эту ночь Сергею Лойе не спалось. Не терпелось ему испытать собранную им накануне вечером модель вертолета на бензиновом двигателе. Дорогущий конструктор ему подарил любимый дядюшка, Мирон Семенович Лойе. Дядя был просто прелесть, что за человек. Бездетный бизнесмен, удачливый биржевой игрок, младший брат Сережиного отца души в племяннике не чаял. Времени на создание семьи и заведение собственного потомства у Мирона Семеновича не было. Нерастраченная нежность изливалась на Сережу. Вся жизнь, как не без оснований шутил дядя, проходила в кровавой борьбе за место под солнцем. «Конкуренты не дают расслабиться и до кровати добраться, чтобы детей наделать», — заявил он, поднимая тост за Сережин день Рождения.
В конце концов Сережа не выдержал, потихоньку оделся, взял вертолет и, стараясь не скрипеть ступеньками, спустился по лестнице в прихожую. Надев ботинки он отпер дверь семейного особняка и тихонько выбрался на улицу. Было довольно прохладно. Круглая луна большим уличным фонарем висела над лесом. В ее желтом свете мальчик увидал, как к их участку бесшумно подъехал большой горбатый джип «Land Cruiser Prado» с погашенными фарами. Из машины вышли несколько человек в темной одежде. Они обошли автомобиль и стали что-то доставать из багажника. На мгновение луна осветила одного из приехавших. В руках он держал укороченный автомат Калашникова.
Сережа скользнул обратно в прихожую, нажал тревожную кнопку и поспешил в спальню, разбудить отца.
Улица Хулио Сезар, д.7, Севилья, Испания, 22 апреля 20... года.
Фрида Родригес заперла дверь за последним гостем, собрала по комнатам порожние бутылки. «Ого! Кто-то принес превосходный херес редкого урожая, «мансанилью». Жаль не попробовала», — Фрида сложила стекло в плетеную корзину и вынесла ее на лестничную площадку. Квартира вся была вверх тормашками. Так всегда проходил день ее Рождения — шумно и весело. Мария Каро-Хименес притащила с улицы бродячих фламенкеро. Наплясались до упаду. Фрида загрузила посуду в моечный агрегат, запустила стиральную машину, расставила мебель. С невысокого подиума, ведущего в ванную комнату, критически оглядела помещение.«Вроде всё на своих местах», — Фрида терпеть не могла беспорядка. Глядя в небольшое венецианское зеркало, смоченным в тонике ватным тампоном она стерла вечернюю косметику. В ванну насыпала любимую ароматическую соль — смесь индийских пачули и бергамота, добавила пенообразующего геля и, погрузившись в теплую воду, некоторое время недвижно лежала, сомкнув веки и откинув голову на прохладный кафель подголовника. Потом, не открывая глаз, нащупала на полочке бритвенное лезвие и вскрыла себе бедренную артерию.
Беларусь, Минская область, Борисовский район, в\ч 36 786, 22 апреля 20... года.
Начальник штаба части, подполковник Еремеев Василий Демьянович решал стратегическую задачу: как ему исхитриться и развести в разные стороны две группировки противника — законную супругу Евгению Васильевну и молоденькую любовницу, начальника узла связи Лидочку Фалолееву. Жена, похоже, стала что-то подозревать. Бросает на него многозначительные взгляды, подавая на стол, швыряет приборы так, что только успевай подхватывать. Лидия, со своей стороны, тоже, понимаете, даёт дрозда. Наряжается в гражданское и вертит своим соблазнительным крупом перед изголодавшимся по этому, понимаете, делу личным составом. Непорядок! Да еще шантажировать его принялась. Пугает возможной беременностью. А какая к херам, понимаете, беременность, когда он чуть не по три резинки на детородный орган натягивает?! Так, что почти никакого, понимаете, удовольствия…
В кабинет постучали. «Кто там еще?»
- Войдите! — сердито крикнул подполковник.
В приоткрытую дверь просунулась голова майора Кисина, зам. командира части по тылу:
- Здравия желаю, Василий Демьянович! На рыбалку завтра поедешь? Сытин список составляет. Командир автобус дал. Записывать тебя?
- Записывай нахрен! — махнул рукой Еремеев. «Утро вечера мудренее», — решил он, — «На рыбалке, на поплавок глядючи, и придумаю, как быть. Не бросать же жену. Надо от Лидии избавляться. Хлопотно больно. Попрошу Гареева перевести ее, понимаете, к свиньям собачьим на дальнюю точку с повышением».
Мёбельштрассе, д.9,Берлин, Германия, 22 апреля 20... года.
Зубной техник Ганс Фридрих Хирншёдель стоял на коленях перед унитазом в ванной комнате для гостей в первом этаже своего особняка и грустил. Перед глазами его голубел напечатанный на белой эмали изящный вензель известной французской фирмы «Jacob Delafon». «Напрасно я послушал Лизу и установил по всему чертову дому такую дорогую сантехнику. Поставили бы нашу «Hansgrohe», кучу денег сэкономили бы. Не все ли равно, в какой горшок срать, французский или немецкий? Нет, подавай ей обязательно «Jacob Delafon»! Чтобы не хуже, чем у Фрайбургов. Да эта сучка, Матильда, тянет из своего дурака Вилли денежки получше вокзальной цыганки. Они, между прочим, еще за BMW не расплатились, а она уже выпросила себе лично новенький спортивный «Audi». Ну, хорошо. Вильгельм Фрайбург хоть спит с сиськами четвертого номера в обнимку. А почему, спрашивается, я должен потакать капризам своей старой клячи?» — г-н Хирншёдель так разошелся, что даже стукнул своим сухим кулачком по полу.
- Ну, что, scheise, вспомнил?! — ствол пистолета снова уперся Гансу в затылок.
- Думаю, — вздохнул Хирншёдель, — «А ведь, похоже, что он не шутит. Придется отдать драгоценности Лизхен. Тем более, что они застрахованы. Не ровен час застрелит. Эх! Пропадай моя голова!» — Вспомнил!
- Ну! — ствол опять пребольно ткнул его в основание черепа.
- Сейчас-сейчас! — пальцы г-на Хирншёделя неохотно забегали по клавишам спрятанного в полу ванной сейфа, набирая хорошо знакомый код. Сейф с мелодичным звонком отперся.
- Ну, вот! — удовлетворенно просипел сквозь лыжную, закрывающую лицо маску молодой турок, — А говорил, «не помню».
Вор выгреб из сейфа колье, подаренное Гансом фрау Хирншёдель на двадцатилетие свадьбы, и пачку наличных денег, заначатых дантистом от налогового управления ФРГ.
- Сиди здесь и не рыпайся! — посоветовал злодей, приковывая Ганса Фридриха к батарее отопления пластиковым наручником-петлей, — Будешь трепыхаться — получишь пулю! — пообещал турок, — Уразумел?
- Конечно, — сокрушенно согласился дантист.
На прощанье грабитель с хохотом окатил жертву тугой струйкой воды из оказавшегося игрушечным пугачом пистолета.
«Надо же, — грустно подумал Хирншёдель, — какие игрушки стали делать! Нипочем не отличишь от настоящего».
Россия, Рязань, СГ №37, 22 апреля 20... года.
Выставив перед грудью портфель, ученик четвертого класса «Г» средней Гимназии №37 Ваня Прибытков стоял зажатый в углу между мусорным баком и школьной стеной. Перед носом его покачивался внушительный, перепачканный синей пастой от шариковой ручки кулак старшеклассника Витьки Моторина, «Мотора».
- Чем пахнет?! — грозно вопрошал «Мотор».
- Яблоком, — понюхав кулак, честно признался Ваня.
Витька остался недоволен произведенным эффектом. Он и действительно только что ел отобранное у второклашки яблоко. Вытерев руку о штаны, он продемонстрировал Прибыткову прежнюю фигуру.
- Ну! — снова сдвинул брови Моторин, — А теперь? Чуешь запах могилы?!
- Чую, — соврал на всякий случай Ваня.
- А если чуешь — гони монету! У кого сегодня день Рождения?
- У меня, — обреченно сообщил Прибытков.
- А раз так, то и денежки должны водиться, — резюмировал Витька.
Ваня вынул из кармана портмоне и отдал хулигану все наличные деньги. «Все равно обыщет и отберет. Так хоть жив останусь. А деньги получит и отстанет», — рассуждал малыш.
Ваня оказался прав. Удовлетворенный полученной суммой юный рэкетир побежал в ближайший к гимназии киоск за сигаретами.
Шварцвальдштрассе, Зальцбург, Австрия 22 апреля 20... года.
- Учитесь, юноша, пока я жив! — старый механик, хозяин гаража Александер Грац, был совершенно удовлетворен тем, как его противник, сержант районного полицейского участка Рихард Гизе, разбил шары. Ни один из шаров не упал в лузу, — Игра в «девятку» — это искусство! И, как всякое «служенье муз», не терпит суеты и поспешности, сказал один очень приличный поэт. Должно быть родители ваши, молодой человек, информировали вас, в каких случаях требуется спешка? Ррраз! — Грац тщательно намелил кончик кия, прицелился и послал «единицу» в угловую лузу. Биток, направивший первый шар по назначению, послушный подкрутке, вернулся почти на прежнее место, — Когда мой покойный батюшка, настоятель нашего прихода, преподобный Фердинанд Грац, учил меня искусству игры в бильярд, он говорил: «Александер, мальчик мой, всякий раз, собираясь сделать удар, не поленись хорошенько намелить наклейку. И не делай этого чужим мелком, а имей свой, хороший и проверенный. Держи его в карманчике жилета, а не клади, как делают некоторые, на край стола». Два! — еще один шар успокоился в специальной сетке в углу бильярдного стола.
Полицейский нервно отхлебнул пива из стоявшей на полке для шаров кружки. Александер с улыбкой посмотрел на него и продолжал:
- А еще, преподобный мой отец, говорил: «Никогда, Александер, не смотри в стакан в течение игры. Закончишь партию — пей, сколько влезет. А во время игры — ни капли. Два серьезных занятия — бильярд и выпивка одновременно мешают одно другому». Три! — «тройка» ушла в середину…
Короткое время спустя, всё было кончено. По изящной дуге старик Грац через всё поле запустил блеснувший сливочным боком биток и загнал «девятку» в правый от себя угол.
- Партия! Еще одну?..
- Нет уж, увольте! — Гизе отсчитал Грацу проигрыш, надел на стриженную «ёжиком» голову форменную фуражку, козырнул бармену и покинул заведение.
Виннипег, провинция Манитоба, Канада, 22 апреля 20... года.
«O Canada! Our home and native land!
True patriot love in all thy sons command.
With glowing hearts we see thee rise,
The True North strong and free!..»
Звучащий из телевизора государственный гимн страны нимало не заботил сидящего за столом человека. Уильям Лайон МакКензи был занят тем, что в свете настольной электрической лампочки хирургическим пинцетом пытался вынуть из-под кожи засевшего там «кокаинового клеща». Что это за клещ такой, не знал никто, кроме самого МакКензи. Уильям был единственным в Канаде, да, пожалуй, и в мире человеком, наблюдавшим это, с некоторых пор весьма досаждавшее ему, необыкновенное насекомое.
По всему дому известного в прошлом музыканта, скрипача-виртуоза, лауреата международных конкурсов Уильяма Лайона МакКензи висели гирлянды липучек-мухоловок. Скрипач был убежден, что последнее поколение «кокаинов» научилось летать. Сам он наловчился так ловко уворачиваться от спускающихся отовсюду длинных, заканчивающихся картонной катушкой клейких лент, что передвигался по комнатам вполне свободно. Сейчас под кожу в районе локтя «проник» один из боевых «кокаинов» и Уильям почти вытащил его, зацепив пинцетом за серповидное жало. Главном занятием МакКензи в последние несколько недель был поиск гнезда королевы «кокаиновых клещей». Скрипач был убежден в том, что корень зла находится в королевских апартаментах, и стоит извести королеву, как все подданные погибнут вместе с ней.
2.
Так уж получилось, что именно 22 апреля 20... года свелись в одну точку три события в жизни Карла Нойманна. А именно:
1) День рождения № 33 Карла Ризе Нойманна.
2) Положительный результат его исследований в области синтеза бактерии Universellen Konverter Universum
3) Очередной отказ Академии в принятии его, Карла Нойманна, в состав действительных членов Union der deutschen Akademien der Wissenschaften.
Карл и не сомневался в отказе. Его последнее письмо в Академию, собственно, было уже не заявлением о приеме, но ультиматумом. В тексте послания в саркастических выражениях было выражено его, Нойманна, отношение к Союзу Академий в частности и к мировой научной общественности вцелом.
Между прочего он писал: «Лилипутское правление Союза Академий Германии не признает моих очевидных заслуг в области биологии.. Со времен Жана Батиста Ламарка не было человека, который бы внес более существенный вклад в биологическую науку, нежели Ваш покорный слуга, господа». Карл еще раз перечел фразу «Ваш покорный слуга» и усмехнулся. Далее в письме говорилось: « Вы не признаете результатов моих исследований, называете меня алхимиком-самоучкой, шарлатаном и невеждой. Что ж, господа академики, пеняйте теперь на себя. Вы бросили мне перчатку, я ее поднял. Это значит, я принимаю Ваш вызов!»
Нойманн снабдил текст изображением средневековой сургучной печати и собственной факсимильной подписью, нажал кнопку ENTR и отправил письмо электронной почтой. Затем стер с жесткого диска своего компьютера все файлы и стал собираться в дорогу. Он уезжал в кругосветный круиз.
Карл вырастил в пробирке бактерию — Universellen Konverter Universum. Его детище преобразовывало обыкновенную воду (не важно, пресную или соленую) в мерзкий зеленоватый, непригодный для питья кисель. Ее он собирался выпустить в Мировой Океан. Через полгода примерно, весь мир будет барахтаться в зеленой жиже, а он, Карл Ризе Нойманн, станет взирать на это с высоты «Крыши Мира», Джомолунгмы, и потешаться над жалкими ничтожными человечками.
ЭПИЛОГ
Доктор психиатрии, профессор Берлинского Института Мозга, директор клиники реактивной нейрофизиологии Рихард Деникер явился на работу пораньше. Сегодня ему предстояло читать доклад на кафедре динамической психиатрии в связи с ее шестидесятипятилетним юбилеем. Дело несложное, однако г-н Деникер был большой педант и, как примерный немец, делал все тщательно и аккуратно.
Когда по-старинке, грифельным карандашом Деникер отмечал наиболее сильные абзацы доклада, на столе его загудел селекторный аппарат.
- Слушаю! — нажал клавишу психиатр.
- Доброе утро, профессор! — Это был голос его заместителя, доктора Петерссона, — Охранник предупредил меня, что вы уже на работе. Доклад прорабатываете?
- Именно, — недовольно пробурчал Деникер, — А вы, доктор Петерссон, мне мешаете. Что у вас?
- Я насчет нашего пациента. Помните, я вам вчера рассказывал? К нам поступил забавный экземпляр, Карл Ризе Нойманн. Мы прозвали его «терминатором». Это, который обещал испортить воду на всем земном шаре.
- Да-да, помню. Только он, кажется, опоздал. Задолго до него постарались. Ну и что этот ваш… Нойманн?
- Я передал его интерну из России, он у нас по программе обмена…
- Я помню, — грубо прервал Петерссона Деникер, его раздражала многословность коллеги, — Можно покороче?
- Пожалуйста, — обиделся швед, — можно и короче. В общем, русский справился с нашим «терминатором» в два счета. Тот стал тише воды и ниже травы. Тихонько сидит в углу и просится домой. Поразительно! Я спросил русского, каким образом он достиг такого удивительного результата. Отмалчивается. Не хочет выдавать своих секретов.
- Как вы, говорите, его фамилия? — Деникер открыл электронную записную книжку.
- Нойманн. Карл Ризе Нойманн...
- Да не пациента (вот болван!), а русского этого...
- А-а-а! Минутку… Казимиров, интерн Александр Казимиров.
Спб, март, 2010 г.