Старый шкаф
Глава1. Скрип
Мирное мерцание настольной лампы становилось слишком навязчивым. Белые лучи искусственного солнца, падали на страницы учебника, отражаясь от белых страниц, устремлялись прямо в глаза, читающему труд человеку. Перебегая от строчки к строчке, глаза напрягались все сильней, и вот переворачивая очередную страницу, Сергей уже не мог разглядеть, расплывающиеся на ней символы. Оторвавшись от чтения, Новиков, мерными движениями пальцев, начал массировать покрасневшие глаза.
Слишком много работы. Слишком мало времени. Сергей тяжело вздохнул, посмотрел в окно, проводив взглядом, ускользающий закат, и вновь принялся за работу.
Время неумолимо ускоряло свой бег, и осеннее солнце скрылось за горизонтом, оставив на небе красную полосу, сулящие грядущие морозы. Небо осталось чистым, и еще совсем немного времени осталось до того, как заискрятся на нем, подобно светлячкам, звезды, и полная луна покажет себя во всем своем великолепии, заливая землю серебристым светом внеземной красоты.
Где-то вдали шумели стаи, пролетающих птиц. Несмотря на чудесную теплую погоду, стоявшую на улице, они уже чувствовали веяние зимы. Это слышалось в их беспокойном крике, в шуме крыльев, разрезающих воздух, в странных плясках, устраиваемых в небесах, на потеху случайной публике. Они хотели о чем-то сказать, что-то донести до людей, в своих, путающих мысли, небесных зигзагах, разговаривая на неведомом людям языке, и потому остающиеся непонятыми, неразгаданными, как и большая часть того, что человек называет природой.
Сергей Новиков в настоящий момент работал учителем истории в девятнадцатой школе города Старый Оскол. Переехав с отцом в этот город из небольшой деревушки на юге Карелии, Новиков обрел здесь новый дом. Здесь же и познакомился со своей будущей супругой Мариной Марковой, с которой живет вместе уже около шести лет, имея общего ребенка – сына Юру. Это всего чего Новиков добился к тридцати годам, и явно не предел того к чему он стремился. Впрочем, годы шли, но ничего не менялось. Холодное дыхание безнадежности, отсутствие веры, все сильнее вгрызались в разум, приговаривая, что большая часть жизни прожита, и нет возможности повернуть назад, что-то изменить, исправить, найти иную тропу, ведущую к счастью.
Быть может, так чувствовал себя любой человек, видящий, как мало он успел, и как быстро ускользает молодость, унося с собой остатки хрупких надежд, разбивающиеся о суровую действительность, из которой невозможно было вырваться. Потому как, не существовало двери, ведущей назад.
Все кажется многим проще, когда тебе двадцать. Жизнь еще впереди. Тебя ждет череда побед, свершений, к которым ты стремишься, рвешься вперед, готовый проламывать лбом любые стены, не думая о том, что их можно обойти. Ты чувствуешь себя бессмертным, непобедимым, а смерть, с самого рождения, стоявшая за твоей спиной, лишь глухая тень, далекой старости, до которой еще так долго идти, и неизвестно достигнешь ли ее порога.
Крики птиц, вызывали тревогу в душе Сергея, порождали ненужные ассоциации, напоминали ему о смерти. Последний раз он чувствовал нечто подобное, в пятнадцать лет, когда потерял мать. В тот октябрьский день стояла пасмурная погода, моросил дождь. А еще птицы. Крики множества птиц, в основном воронья, кружащих над кладбищем, распивая свою погребальную песнь, наводя тоску, пронзая в самое сердце.
Сергей не любил осень. Эта пора напоминала ему о неминуемом закате человеческой жизни, о старости, следующей за юностью, с каждым новым днем, вырывающая все больший и больший кусок, никогда не бывая сытой. И хотя сегодня, природа оставляла за собой все признаки уже ушедшего лета, именно птичий крик, возвещал всем о наступающем упадке, казавшимся таким далеким, но неизбежно явившимся, чтобы собрать свою жатву.
То, возвращая взгляд к учебнику, готовив новый материал к урокам, то, вновь поднимая глаза, всматриваясь в небо, за неразгаданными плясками небесных странников, криками своими, продолжающие напоминать о бренности бытия, и смерти, которая дышала в затылок своим ледяным дыханием, Сергей слушал, как в ванной беседовали Марина и Юра.
- Чисти зубки, как все хорошие мальчики. – прозвучал Маринин голос из ванной. – Ты же не хочешь, чтобы они болели?!
- Нет, мам. – покачал головой Юра. – Не хочу, чтобы было больно.
Девушка улыбнулась, и положила ладонь на чернявую голову сына. Шелковые волосы приятно ласкали кожу. Юрка имел ее глаза: темно-карие, но зато улыбка у него была отцова. Он так же смешно изгибал рот в одну сторону, словно улыбался одной половиной лица. Такая же привычка имелась у Сережи.
Ровно два месяца назад, а точнее двадцатого июля ей исполнилось двадцать шесть. Она имела большие выразительные глаза, с некоторой долей иронии, смотревшие в сторону собеседников. Впрочем, для мужчин – это могло и означать предложением для дальнейшего более близкого общения. Густые темно-русые волосы ниспадали на плечи, и без сомнения привлекали к себе взгляды окружающих. Тонкие алые губы манили, а округлое с пухленькими щечками личико, без сомнения относили ее к разряду красавиц.
Да, она была красива, хотя сама давно забыла, что значит чувствовать это. Ловить на себе восхищенные взгляды, не скользящих по ее телу посторонних мужчин, а своего супруга. Знал ли он об этом? Она не знала ответ, продолжая молча страдать, ожидая ответных чувств, ища счастье на стороне.
Как давно они были близки? Месяц? Полтора? Дни сменялись холодными ночами, а рассвет встречал неопределенным будущим, вопрос в котором “Что будет дальше?”, всегда остается без ответа.
- В таком случае, выполняй все, о чем я тебя прошу. – произнесла Марина, смотря на Юру сверху вниз. – Хорошо?
- Угу. – кивнул он, не в состоянии ответить, потому как рот его был полон зубной пасты.
Водопроводная вода мерным потоком падала из крана, увлекая за собой остатки пасты. Свет несколько раз неприятно моргнул. Возможно перенапряжение, или неисправен выключатель. Марина подумала, что следует сообщить об этом Сереже. В конце концов, он уже давно собирался поменять выключали в квартире. Ничто не мешает заняться этим на выходных.
Юра прополоскал рот проточной водой, шумно выплюнув воду, смешанную с остатками пасты.
- Как кит! – заметила Марина.
- Я кит! – взвизгнул от восторга мальчишка, вновь подставляя к воде ладошки, набирая полный рот, пустил фонтан, забрызгивая стены.
- Юра. – голос матери уже не звучал так весело, как прежде. – Прекрати баловаться.
- Я кит. – не обращая внимание за материнское замечание, столь же весело произнес мальчик. – Ты понимаешь?
- Да. – кивнула Марина. – Я понимаю. Но уже поздно. Тебе пора ложиться спать. Тебе завтра в садик. Ты ведь не хочешь пропустить это?!
Юра посмотрел на нее серьезным взглядом, который так редко можно было увидеть у ребенка его возраста, без каких либо намеков на гениальность.
- Мне хотелось бы остаться дома, мам. – прозвучал ожидаемый ответ. – Можно мне остаться дома? – спросил он с надеждой в голосе. Юра надеялся, верил, что мама не откажет в этой просьбе. В конце концов, она ведь тоже в последнее время сидит дома. Они могли бы делать это вместе. Заниматься домашними делами.
Ему не хотелось идти в садик. Марина знала это, понимала сына, но не хотела превращаться в няньку, мечтая о покое и тишине, когда все покидают квартиру, и она, наслаждаясь одиночеством, могла немного отдохнуть от семьи. Кроме того, завтра у нее были другие планы, о которых не следовало знать, ни Сереже, ни Юре. Потому и не могла она потакать Юриной просьбе.
- В другой раз, сынок. – ответила она, одарив Юру виноватой улыбкой. – У мамы завтра дела. Ей нужно будет уйти.
- Я мог бы пойти с тобой. – Юра предпринял последнюю попытку избежать похода в садик.
Марина понимала, что у нее не было объективных причин отказывать в его просьбе, но отказывать от планов из-за капризов ребенка была не намерена.
Она взяла меленькое детское полотенце, висевшее на крючке у самого умывальника, в нескольких сантиметрах от зеркала, и начала методично вытирать Юре лицо, шею, руки. Она не торопилась с ответом, надеясь, что, увидев молчание матери, ребенок сам сделает соответствующие выводы. Но она ошибалась.
Четырехлетний ребенок воспринимает мир совершенно отличный от взрослого человека. Лишенный его страхов и комплексов, заработанных в процессе взросления и формирования полноценной личности, он не мог понимать тайных знаков и недомолвок, с помощью которых общались взрослые, их проблемы, их собственное мироощущение, полной тайн и загадок.
- Ну, так что? – продолжал настаивать мальчик. – Мне можно пойти с тобой, по делам?
Марина покачала головой и приложила палец к его губам, призывая к молчанию.
- Тебе пора спать. – произнесла она почти шепотом. – Не кричи слишком громко. Твой отец на кухне занят работой.
- Работой? – переспросил Юрка.
- Да. – кивнула мать. – Работой. Ты ведь не хочешь ему помешать?! Папа будет сердиться, если ты начнешь вести себя, как плохой мальчик. Ты ведь не хочешь этого?!
- Нет. – замотал он головой в ответ. – Но разве не пора спать?! Папе хватит работать.
- Он совсем немного. – прошептала Марина ему на ухо. – Самую каплю и тоже пойдет спать. Взрослые ложатся в постель чуточку позже маленьких мальчиков. У них больше забот, больше ответственности, возложенной взрослой жизнью. Потому они засыпают гораздо позже. Потому что не могут иначе.
Юра вновь посмотрел на нее своими чистыми глазами. Марине казалось, что она смотрит на отражение своих собственных глаз. Так они были похожи: движением, частотой морганий верхнего века, интересом, с которым они смотрели на окружающий мир.
- Хочу быть взрослым. – на полном серьезе произнес Юрка.
- Почему? – рассмеялась Марина. – Ты ведь не знаешь, какой бывает беззаботной жизнь в детстве, и как быстро исчезают из мира краски с приходом взрослой жизни, и тем проблемам, которые она с собой несет.
- Но зато они ложатся гораздо позже. – возразил Юра, словно пытался донести до матери какую-то труднодостижимую истину, о которой она не знала или не могла понять. – Это стоит того, чтобы хотеть стать взрослым.
Марина несколько секунд лишь просто смотрела на Юру, а затем, рассмеявшись, поцеловала его в лоб, взяла за руку, и повела в спальню.
Сергей не вслушивался в разговор Марины и Юры, не старался понять смысла их беседы. Он лишь слышал смех, доносившийся из ванны. Но желание присоединиться к веселью – отсутствовало.
Оторвав глаза от книги, Новиков заметил, что сумерки уже поглотили город, а на смену им столь же стремительно приходит ночь, погружая окружающее пространство в сон. Да, он почувствовал усталость, тяжесть, свалившуюся на его плечи, боль, сковывающую мышцы.
Вставая со стула, Сергей блаженно потянулся, предвкушая момент, когда сможет опустить голову, на мягкую подушку и, закрыв глаза, погрузится в благодатный сон, дабы встретить новый рассвет отдохнувшим, полным сил. Руки сомкнулись за головой. Послышался неприятный хруст позвоночника, говорящий о том, что ему не мешало бы заняться собственным здоровьем. Сергей выдохнул и, покачав головой из стороны в сторону, словно боксер, разминающийся перед боем, схватив пачку сигарет и зажигалку, вышел на балкон.
Вообще он мало курил, принимая привычку за приятное времяпрепровождение, позволяющее в синеватом дыме сигарет спрятать собственные проблемы и страхи, почувствовать облегчение от забот, свалившихся на его голову, снять стресс, медленно сводящий его в могилу.
Повертев в руках синюю пачку “Честерфилда”, Сергей извлек на свет одну из сигарет. Щелкнув зажигалкой, он извлек пламя и подкурил. Тотчас в нос ударил успокаивающий аромат табака. Новиков открыл окно и, облокотившись на подоконник, выглянул на улицу.
Улица встретила его шумом проезжающих машин, перешептыванием птиц. Сергей даже слышал, как работает телевизор соседа снизу. Звук доносился из-за распахнутого окна. Где-то вдали группа нетрезвых молодых людей, распевали песни, о содержании которых Новиков старался не задумываться. По тротуару вдоль проезжей части, шла какая-то женщина, каблуками выбивая ритм, стуком своим, заглушая стук колес, проезжающего вдалеке железнодорожного состава.
Сергей выпускал в воздух клубы синеватого дыма, на короткое мгновение застилающего обзор, подобно непроницаемому туману, стелящемуся над водой поутру. Грудь непринужденно вздымалась и опускалась, в такт дыханию. Глаза были устремлены в пустоту. В их отражении читалось размышление и тревога.
Полная луна смотрела на Новикова желтым немигающим глазом; неотрывно, всматриваясь в каждое движение. Он чувствовал этот взгляд. Осознание этого доходило до разума на каком-то недоступном обычному восприятию уровне. Это было необычное ощущение, почти мистическое. В этот момент казалось, что луна есть ни что иное, как глаз какого огромного живого мыслящего существа, а не огромного безжизненного камня, ставшего безмолвным спутником Земли. Сквозь пустоту вечности взирало оно на мелкого, погрязшего в собственных проблемах и комплексах, человека, не способного самостоятельно найти дорогу назад. К тем светлым мечтам, согревающим его в детстве. К тихому умиротворяющему голосу матери, шепчущую молитву перед сном. Сергей скучал по ней. Хотя, казалось, так давно ее потерял.
Окурок сигареты обжог пальцы, и боль вернула его в реальность. Сергей тряхнул головой, прогоняя нахлынувшую дрему. Легким движением руки, выбросил он окурок в окно, но не спешил покинуть балкон, еще какое-то время, оставаясь в спасительном одиночестве, когда в сребристом свете луны возвращались, греющие душу воспоминания, и жизнь не казалась такой бессмысленной, какой казалась она до того.
Позади него послышались шаги. Сергей не обернулся, в шуме движения угадывая походку Марины. Она старалась быть незаметной, тихой, не желая отвлекать Новикова от размышлений, которым он придавался, стоя на балконе седьмого этажа их двухкомнатной квартиры. Марине, как и ему не хотелось произносить лишний слов, попусту сотрясать воздух бессмысленными фразами, лишенными прежней теплоты, ласки, страсти, которой они отдавались без остатка, разделяя общую постель.
- Ты уложила Юрку спать? – прозвучал вопрос Сергея. Он заговорил первым, сделал первый шаг к сближению.
- Да. – ответила Марина. Было заметно, как она нервничает, теребя край бардового халатика, купленного на рынке почти четыре месяца назад, на годовщину свадьбы. – Но перед сном, он хотел еще немного посмотреть телевизор. Я не стала ему отказывать. Кроме того, я включила таймер на тридцать минут. Если к тому времени, он сам не уснет.
- Да, конечно. – спешно согласился Сергей, чувствуя некоторую неловкость. Мысли с большим трудом выражались в словах, обретали плоть, доносили смысл до нужного лица. – Думаю, что немного телевидения перед сном – это не смертельно.
Марина сочла своим долгом улыбнуться. Новиков улыбнулся ей в ответ. Наступила неловкая пауза, которая не собиралась кончаться.
В комнате мерным шагом стучала секундная стрелка в настенных часах. Из полузакрытого крана в раковину капала вода. Где-то стучали проржавевшие трубы. В соседней комнате, где спал Юра, слышался голос, доносящийся из телевизора. Какой же все-таки громкой бывает тишина, если ее не заполнить человеческими чувствами, эмоциями, испытываемыми двумя близкими людьми, словами, разрезающими воздух.
Первой нарушила, неприкосновенный обет молчания, Марина.
- Я собираюсь попить чаю. Хочешь? – спросила она, бросив сторону супруга вопросительный взгляд.
“Как же все-таки мы далеки друг от друга”. – с печалью подумал про себя Сергей. – “И нет дороги, ведущей назад”.
- Да. – он повторил попытку улыбнуться. Вышло не очень хорошо. – Поставь чайник. Я скоро подойду.
- Ладно. – кивнула его супруга. – Как твоя работа? Ты закончил?
- Нет. – покачал головой Сергей. – Доделаю завтра. Ступай.
Они сидели за кухонным столом, друг напротив друга, не произнося ни слова. Напряжение нарастало. Все так же настойчиво продолжали тикать настенные часы, вторя ударам сердца. Сергей бросил на них гневливый взгляд, полный чувства досады за настойчивость, с который они напоминали ему об утраченном. Он знал, что должен был что-то сказать, первым начать разговор, но слова застревали в горле, так и не находя выхода, а мысли путались, не поспевая за решениями, принимаемыми им.
- Как сегодня прошел день? – спросил Новиков у Марины. Вопрос казался банальным, но он не мог поступить по-другому.
Супруга посмотрела в его сторону, как показалось Сергею, с беспокойством, словно ей показалось, что он мог раскрыть какую-то тайну, секрет, скрываемый от него. Сделав острожный глоток ароматного цейлонского чаю, она негромко кашлянула, прочищая горло.
- Я ходила по магазинам. – ответила Марина, не сводя взгляда с глаз супруга. – Остальное время находилась дома. Кстати, почему ты не позвонил?
- Много дел. Я совсем замотался и забыл. – виновато опустив голову, прошептал он, перемешивая чайной ложечкой кусочек рафинированного сахара в кружке с чаем. Он любил, когда было сладко, но в этот момент чувствовал горечь. – Но я так думаю, ничего интересного не произошло?!
“Он знает!” – мелькнула страшная догадка в ее мозгу. – “Он все знает про меня и Валеру! Как же так?! Откуда?!” – ответ не приходил, как и спешило опровержение ее пугающих мыслей, повергающих в ужас.
Возможно, это отразилось на ее лице, потому как Сергей спросил:
- Все в порядке? Ты побледнела.
Марина оторвалась от созерцания собственных ногтей на правой руке, и посмотрела прямо в глаза супруга.
“Господи, позволь мне оставаться сильной. Позволь мне выдержать его испытывающий взгляд”. – подумала она.
- Нет, Сережа. – покачала Марина головой. – Все, как и прежде. Разве что, Люба звонила. Приглашала нас в гости.
- Давно? – спросил он.
“Как же он навязчив!” – ужаснулась она, допивая чай. – “Он точно знает, но дает мне возможность рассказать все самой”.
- Господи, ну откуда я помню?! – махнула Марина рукой. – Приблизительно в два часа. Я приняла звонок на мобильный. Тебе этого не достаточно?!
Полная собственных страхов, она не понимала, не могла понять, что Сергею, на самом деле, ничего не было известно: ни о ее любовных приключениях с Валерием Нестеровым, ни о чем либо другом, что могла утаить Марина от человека, которого когда-то любила. Все, что хотел, в настоящий момент, Новиков – это наладить контакт, почувствовать связь между ними, прийти к согласию, которого так долго не было, и возможно никогда не будет. Марина не видела этого, но испытывала схожие чувства. Наверное, такое происходит с многими семьями, но всем удается сохранить ее целостность, избежать искушения на следующий день отправиться в ЗАГС с заявлением о разводе.
Марина вновь подняла глаза и посмотрела на Сережу, и тут же опустила взгляд. Он оставался беспристрастным, молчаливым, непоколебимым в своей правоте. Как же она не любила это спокойствие, живущее, как ей казалось в душе супруга. Ведь спокойствие – есть безразличие, а для женщины нет ничего страшнее, чем чувствовать себя нелюбимой, безразличной дорогому человеку.
Марина встала со стола и отнесла посуду к умывальнику. Сергей даже не проводил ее взглядом. Он думал. Думал о том, как быть дальше, к чему стремиться, как поступить. В голове крутилось множество мыслей, идей, желаний, но он боялся их воплотить в жизнь, опасаясь отказа. Более всего на свете страшился узнать ответ на вопрос: могло ли все возвратиться вновь? Вернется ли, давно угасшее чувство?
Сергей встал из-за стола. В руках у него была кружка с недопитым чаем, в голове вопросы, требующие ответа, в глазах страх, в ожидании отказа.
Он поставил кружку по левую сторону от раковины, где Марина продолжала мыть посуду. В этот момент, она не смотрела на него, возможно, даже не слышала, как он подошел. Она не поднимала головы, не вздрагивала оттого, что кто-то неожиданно подкрался к ней сзади. Но Сергей оказался не прав. Она ждала его.
В тот момент, когда супруга оказалась так близко, когда можно было почувствовать аромат ее духов, запах ее волос, Сергей почувствовал нарастающее желание. Руки его непроизвольно обхватили талию Марины. С нежностью, поглаживая и привлекая ее к себе, руки спускались все ниже, и вот он коснулся ее обнаженных бедер, задирая халатик, он вновь потянулся к талии. Новиков чувствовал, как по телу разливается приятное тепло, опускающееся к низу живота.
Марина не сопротивлялась, позволив мимолетной страсти увлечь себя, отдаваясь в руки супруга. Она томно выдохнула, выгнула шею, так чтобы Сергей мог погрузиться лицом в ее шелковистые волосы, почувствовать их пленительный аромат. Закрыв глаза, она вслушивалась в его возбужденное дыхание, согревающее ей затылок.
Марина повернулась к нему лицом. На лбу ее скопились бисеринки пота. Как и Сергей, она была возбуждена.
- Хочешь меня? – спросила Марина, касаясь влажной ладонью его щеки.
- Да. – утвердительно кивнул Сергей, понимая, что больше не может сдерживать свою страсть. – “И как я так долго терпел?!” – подумал он.
Они стояли еще какое-то время, смотря друг другу в глаза, сопровождая немое общение ласками, а затем направились в спальню, там, где творились чудеса.