Высокий прыжок
Глава 1. Шторм
Небо скрывали серые, непроницаемые для солнечных лучей, тучи. В их титанических массах, довлеющих над головами матросов, чувствовалась скрытая тревога, а быть может, гнев или печаль. Она выражалась в редких, но подвластных человеческому взору, вспышках молний и, доносившимся, словно издали, ударам грома. Скорбным, гробовым молчанием, провожали они корабли, словно прощаясь навсегда, уходя в вечность.
Люди, в свою очередь, чувствуя незримое присутствие бесплотных духов, поднимали глаза к небу; кто-то молился, кто-то продолжал хранить молчание, и лишь в редкие моменты, можно было услышать сдержанную брань старшего уорент-офицера третьего класса Алана Спада, бродившего по верхней палубе “Айовы” , безумными глазами всматривающегося вдаль. Словно, каждую минуту ожидающего увидеть на горизонте, вырисовывающийся силуэт “Бисмарка” .
Холодный ветер вызвал дрожь и сильное, почти невыносимое желание укрыться в тепле, спрятать леденеющую кровь от его безжалостных щупалец, вгрызающихся в податливую плоть. Веки закрывались, погружая сознание в сон, вернуться из которого было почти невозможно. Не потому ли, каждый матрос, каждый человек на борту корабля, искал себе занятие, чтобы, таким образом, хоть как-то отвлечь скованный холодом разум от мыслей, погружающих в безвременье и сновидения, сулящие покой.
По правому борту “Айовы”, вспенивая воду, двигались корабли под командованием адмирала Ричарда Е.Берда, строго следуя в сторону южного материка. Не до конца понимающие цель своей экспедиции, они упрямо двигались вперед, словно там, в вечной мерзлоте найдут ответы, на вопросы, мучившие их все то долгое время, покуда корабли двигались навстречу к своей цели.
Судовой журнал капитана линкора США Айова “Разящий” Ричарда Кэрролла
12 декабря 1946 года
В этот день, 12 декабря 1946 года, когда наша армада как никогда была близка к ледяной земле, я, капитан-лейтенант ВМС США Ричард Кэрролл, капитан быстроходного линейного корабля типа “Айова” “Разящий”, начал этот журнал. Знаменуя собой события пережитого и начала новых событий, именно эта дата, являла собой старт к грядущим переменам.
К концу войны с Японией и окончанием Второй мировой войны, адмирал Ричард Е.Берд, опытный полярный исследователь, получил задание - руководить научно-исследовательской экспедицией в Антарктиду, получившей кодовое название “Высокий прыжок”. Задачей нашей экспедиции было изучение части ледового континента, носящего название Земля Королевы Мод или Новая Швабия.
Несмотря на то, что иной информации не было представлено, и нет никаких доказательств обратного, большинство участников экспедиции адмирала Ричарда Е.Берда, как и меня лично, не покидало пугающее чувство, что нас вводят в заблуждение, не говорят всего, умалчивают факты.
Мне, как человеку военному, трудно поверить в нашу задачу мирного исследования этого неприветливого во всех отношениях континента. По кораблю ходили разные слухи, но, следуя моим приказам, старший офицерский состав нашего линкора не допускал их дальнейшего распространения, вернее пытался делать это.
На всю экспедицию можно было насчитать не более двух дюжин научных сотрудников, зато имелось более четырех тысяч морских пехотинцев, солдат и офицеров. Тринадцать боевых кораблей, не считая флагманский авианосец и полусотни самолетов, большая часть которых, увы, предназначалась для целей, далеких от мирных исследований ледяной пустыни Антарктики. Все это наводило на мысли о возможном столкновении с силами противника. Я догадывался об этом, но продолжал врать самому себе, игнорируя слухи, без лишних вопросов выполняя приказы.
Не удивительно, что в скором времени, слухи стали обретать плоть, и подобно водорослям, обраставшим на дне судна, охватывали все большую и большую площадь, в конечном итоге, пока вся команда “Разящего” не заразилась болезненной уверенностью, что верховное командование отправила экспедицию адмирала Ричарда Е.Берда на поиски секретной “Базы-211”, принадлежавшей нацистам.
Мне остается лишь надеяться, что адмирал в скором времени разъяснит ситуацию, и волнениям придет конец.
* * *
Линкор типа Айова являет собой прекрасный образец могучих плавучих крепостей, покорителей морей эпохи дредноутов. Это был величественный корабль в своем классе. Спущенный на воду, в тысяча девятьсот сорок четвертом году, линкор типа Айова “Разящий” направился в Тихий океан, и вошел в состав пятого флота Соединенных Штатов Америки, и на протяжении всего времени до окончания второй мировой войны участвовал в операциях в районе островов Окинава и Кюсю.
Корпус корабля был гладкопалубным, разделен водонепроницаемыми перегородками на тридцать два отсека, с двойным дном, где располагаются топливные цистерны. Горизонтальными перекрытиями являются три палубы и около десяти платформ. В районе машинных и котельных отделений по бортам установлено множество продольных и поперечных переборок, образующих водонепроницаемые отсеки, являющиеся дополнительной защитой. Общая масса главных механизмов судна составила около пяти тысяч тонн. Главный броневой пояс толщиной в триста семь миллиметров простирается по всей длине корпуса корабля. В нижней своей части толщина броневого пояса уменьшается до сорока миллиметров, и образует довольно значительный скос верхней кромкой наружу. Ниже ватерлинии этот броневой пояс в сочетании с бортовыми отсеками, образованными продольными переборками, представляет собой противоторпедную защиту. Боевая рубка защищена четырехсот сорока пяти миллиметровой броней.
Главная артиллерия линкора представлена девятью четырехсот шестью миллиметровыми орудиями, размещенными в трех орудийных башнях. При максимальном угле возвышения сорок пять градусов и массе снаряда более тонны предельная дальность стрельбы достигает тридцать восемь тысяч метров. В качестве универсальной артиллерии установлены сто двадцати семи - миллиметровые орудия, которые размещались по два в десяти башнях. Эти башни располагались таким образом, что четыре могли вести огонь в носовых и кормовых углах, а шесть – на траверзах. Радиоэлектронное вооружение включало в себя: радары обнаружения воздушных и надводных целей, радары управления огнем главных калибров, универсальной и зенитной артиллерии, а также средства радиоразведки и радиопротиводействия.
Те, кому довелось служить на корабле типа Айова “Разящий” чувствовали себя настоящими повелителями морей. Так велика была их вера в мощь этого плавающего танка, этой ничем несокрушимой мощи, несущей смерть врагам.
Младший матрос Стивен Хэтчер, оставив унылое занятие очистки борта ото льда, устремил свой взор на авианосец “Рейнджер”, идущий позади главных сил. Более всего его поражали размеры судна, способного нести на себе чуть менее сотни самолетов, готовых в любой момент подняться в воздух, лишь только враг появиться на горизонте.
Вот только что это враг?! И есть ли он?! Хэтчеру хотелось думать, что все это лишь плод его воображения, больные фантазии, вызванные долгим пребыванием в море, человека давно не ступавшего по твердой земле. Такое бывает. Он знал это. Хотел верить, что знает.
Хэтчеру было лишь двадцать два года, но за свой срок службы на флоте, он успел принять участие в двух боях на море, и шести десантных операциях на суши, проводимых во время войны с Японией, а так же охоте за немецкими подлодками в районе Атлантики. Он всегда знал своего врага в лицо. Мог увидеть его за бортом “Разящего”. Теперь все было по-другому.
Научная экспедиция. Как же. По кораблю уже неделю ходили слухи, что флот отправили в погоню за остатками немецкого флота, бежавшего в Антарктику, после разгрома Третьего Рейха силами союзников.
Нервно потерев озябшие пальцы рук, младший матрос поплотнее натянул меховые рукавицы и вновь принялся за работу, конца которой не было видно, как и конца экспедиции и цели, поставленной адмиралом.
На его жиденькой бородке скопился иней, а глаза щипало от мороза. Хэтчер почти не чувствовал своего лица. Лишь отдаленную тупую боль, как если бы это происходило не с его телом, не с ним вообще.
В то время, когда Стивен отвернул свой взор от авианосца, небо на горизонте потемнело, предвещая бурю.
Словно не желая отдавать свою добычу, серые безмолвные облака устремились к чернеющей полоске, против ветра, против законов природы. Но поглощенные безжалостной чернотой, сами превращались в несущие смерть ураганы, вслед за предателем ветром, двигались к разрезающим волны кораблям.
- Не оставайся без дела, если не хочешь вконец окоченеть, Стив! – прозвучал невдалеке веселый голос старшины первого класса Роджера Питерсона.
Его открытая, располагающая к себе улыбка, резко разнилась с блеском холодных расчетливых глаз. Хэтчеру хорошо было известно, что за простой любезностью скрывается, тонкий расчетливый человек, так и видящий себя на месте Майкла Уолкерса, занимающего ныне пост главного старшины. Кроме того, среди матросов ходили слухи о странностях Роджера. Время от времени, кто-то заставал его за одним и тем же занятием – разговаривающим с морем, перевалившимся большей частью своего тела за край борта, у самого носа “Разящего”. В общем, как говорило большинство, служащих корабля: был себе на уме.
Впрочем, Стивену было все равно. Это никак не сказывалось на службе, как и на нем лично, и потому старшина мог чудить сколько угодно. Это было его право, как человека, как и он – давно не видевшего землю. В отношении же к своим подчиненным Питерсон отличался благосклонностью, но с все с тем же холодом в глазах, как если бы все окружающее для него мало значило. Впрочем, это легко могло оказаться правдой.
Роджеру Питерсону было за пятьдесят. Его худощавое с мелкими оспинками лицо, скрывала недельная черная щетина, а низко посаженные глаза, чуть-чуть раскосо смотрели в сторону своего подчиненного. Он уловил восхищение, с которым младший матрос смотрел на флагманский корабль их экспедиции, и не мог не отметить, что и сам частенько засматривался на эту громадину. Хотя ни в коей мере не считал его более выдающимся, нежели “Разящий”, на котором ему довелось прослужить более трех лет.
“Впрочем, это дело вкуса”. – подумал про себя Питерсон, еще раз улыбнувшись в сторону Хэтчера.
- Разве нам ждет что-нибудь другое, если эти проклятые котлы не заработают на полную мощность. – выкрикнул Стив, с досады всадив молотком по обледеневшему корпусу судна. – Разве ты не чувствуешь Роджер? Мы замедляем ход. Скоро… помени мое слово… мы отстанем от экспедиции и затеряемся в этих водах, пока холод не возьмет свое и мы погибнет в его леденеющих объятиях.
- Тогда тебе стоит больше стараться, Стив. – пожал плечами Питерсон. – Чем больше льда мы собьем сегодня, тем легче ход у “Разящего” будет завтра.
- Мы? – переспросил Хэтчер, стремясь отметить, что на протяжении полутора часов, его непрестанной работы, сам старшина, даже не взял в руки молот.
- Мы. – кивнул Питерсон, берясь за молот и одним ударом сбив с обшивки несколько фунтов льда, с которыми Стивен мог провозиться около получаса. – Без моей помощи, матрос, ты можешь провозиться слишком долго. Мы же не хотим, чтобы корабль замедлил ход еще больше?
Проводив взглядом, несколько раз, поднимающийся и опускающийся, молот Роджера, Хэтчер с большим усердием взялся за свой участок. Более всего на свете, он желал, чтобы кто-нибудь из команды упрекнул его в том, что главный старшина Роджер Питерсон делает эту работу лучше него, как если бы не нашлось более достойное занятие для двух ветеранов второй мировой.
- Будет буря. – проворчал энсин Генри Коуш, всматриваясь в небеса, у края горизонта, там. Где тьма, собрав воедино всю свою мощь, готовилась обрушиться на корабли экспедиции адмирала Ричарда Е.Берда. Накрыть все и вся своей необузданной мощь, разыгравшейся стихии. – И, по всей видимости, сильнее той, которую нам довелось пережить семнадцатого ноября.
Старший уорент-офицер третьего класса Алан Спад лишь утвердительно кивнул. Буря, впрочем, его не пугала. Он знал – грозы проходят. Пускай, оставляя после себя лишь разрушение, но все же проходят, как проходит боль и страх ее вызывающий.
Тем не менее, стена мрака, с каждой секундой была все ближе, с новым вздохом своим, сокращая дистанцию, отделяющую стихию от кораблей. Она казалась чем-то непреодолимым, как стена из стали и бетона: крепкая и нерушимая.
- Думаешь, пройдем ее? – с осторожностью в голосе поинтересовался Коуш. Явственно чувствовалось, как руки его дрожат, а зубы стучат, выбивая дробь. И непонятно было, от холода ли это, или от страха, вызванного благоговением перед мощью неподвластных человеку стихий.
- Этот корабль строился, чтобы топить корабли японцев, повергать врага в ужас своей колоссальной мощью и величием, недоступным другим судам, а не для того чтобы погибнуть в море, по прихоти непокорных ветров. – сквозь зубы процедил Спад.
Натянув посильнее на голову шапку из волчьего меха, он не сводил взгляда с горизонта. Лишь изредка уорэнт-офицер третьего класса, бросал взгляд в сторону своего собеседника, с некоторым неудовольствием отмечая плохо скрываемый ужас в глазах Коуша.
- Да-да. – поспешно согласился энсин. – Конечно же, ты прав, но хотелось бы все-таки поостеречься. Так, на всякий случай.
Алан Спад не счел нужным ответить на последнюю реплику Коуша, вновь вернув свое внимание к чернеющей полоски горизонта. Он ждал врага.
Здесь всегда бывает жарко. Даже если на верхней палубе стоял мороз в минус сто пять градусов по Фаренгейту, здесь температура редко падала ниже восьмидесяти шести. Да и то в те времена, когда корабль идет низким ходом.
Машинное отделение “Разящего” располагалось почти в самом сердце огромного судна. Подобно человеческому насосу, качающему кровь по всему телу, главная энергетическая установка, достигшая мощности в двести двенадцать тысяч лошадиных сил, питая линкор жизнью, позволяя кораблю разгоняться до скорости в тридцать два узла. В энергетическую установку входили четыре главных турбозубчатых агрегата и восемь паровых котлов. Каждый главный турбозубчатый агрегат состоял из двух паровых турбин высокого и низкого давления и двухступенчатого редуктора; в корпус была встроена ступень заднего хода. Схема расположения механизмов — эшелонная; котлы размещались в четырех котельных отделениях, турбины — в четырех машинных. Все отделения попарно объединялись в носовую и кормовую группы, внутри которых главный турбозубчатый агрегат могли снабжаться паром от любого котла. Главные турбозубчатые агрегаты работали на четыре гребных винта: внутренние были пятилопастными диаметром около пяти метров, наружные — четырехлопастными диаметром в пять с половиной метров. Частота вращения винтов — двадцать два оборота в минуту, длина гребных залов — от пятидесяти пяти до сотни метров.
Но именно сегодня старший механик Роберт Стивенсон с большим неудовольствием отметил снижение давления в котлах, а так же общую потерю в скорости корабля. Должно быть, капитан Кэрролл в скором времени, запросит от него отчет о состоянии судна и причинах, связанных уменьшением быстроходности, а так же о принятых мерах в устранение неполадок.
Ах, если бы Стивенсон знал эту причину.
Его люди осмотрели вся и все, в надежде отыскать неполадки в системе, но все было тщетно. Точнее с механизмами все было как раз нормально. Но мощность продолжала падать, словно что-то извне тянуло силы корабля, ослабляя его, забирало жизнь.
Роберт чувствовал корабль, умел улавливать эманации его сознания. Если бы тот был живым существом, забота о состоянии здоровья которого – являлась первоочередной задачей главного механика Роберта Стивенсона.
“Разящий” стонал, гудел, как умирающий титан. Молил о помощи, просил избавить его от боли. Но главный механик оказался бессилен против “ран”, которые не мог опознать.
Стивенсон раз за разом перепроверял все показания приборов, замеров, отчеты служащий, но не находил изъяна, ошибки, неточности, которая могла привести к потере ходовых качеств. Это если не пугало главного механика, то, по крайней мере, вызывало некоторую досаду, от собственного бессилия.
- Тим. – окликнул он здоровенного широкоплечего парня семи футов росту, стоявшего у левого перекрытия второго от входа котла. – Мне нужна твоя помощь.
Механик Тим Спеллер повернулся на зов Стивенсона.
- Что случилось? – спросил он с нотками раздражения в голосе, который так не понравился главному механику.
“Как он смеет, не соблюдать субординацию в тот момент, когда корабль корчиться от боли, а я не могу узнать причину всего этого?!” – с возмущение подумал Роберт, но озвучить свои претензии не решился. Слишком дурная слава ходила про механика Тима Спеллера среди экипажа “Разящего”, и он не испытывал желания проверять правдивость этих слухов на себе.
Поговаривали, будто во время боя в Тихом океане с японской эскадрой в тысяча девятисот сорок четвертом году, будучи матросом на эсминце “Пламя”, Тим Спенсер, по старой вражде, отправил на тот свет своего офицера, собственноручно сбросив его за борт. В горячности боя виновный затерялся, но корабельный кок “Разящего” Джордж Спайд клялся всеми богами, и морскими, и земными, что именно механик Спенсер повинен в смерти, по крайней мере, одного человека.
Роберт вдруг явственно увидел свою смерть, от рук Тима. Что это будет? Удар по голове? Толчок, который приведет к падению с большой высоты? Или он просто задушит своего начальника? Судя по толщине его рук – это вариант представился главному механику во всех красках.
Стивенсон тряхнул головой, отбросив безумные мысли собственной кончины, от рук своего же человека. Сейчас проблема заключалась в другом и, будучи человеком практичным, он не замедлил вернуть своими мысли в прежнее русло и приступить к делу.
- Вы проверили подачу топлива? – поинтересовался главный механик у Тима.
- По меньшей мере – четыре раза. – спешно ответил Спеллер. – Все в норме.
- Дьявол их побери! – проревел Стивенсон. – Да что же с тобой такое?!
Тим бросил непонимающий взгляд в сторону своего начальника. На его смуглом лице отразилась целая гамма чувств, в том числе и полная уверенность во временном помешательстве Стивенсона.
- Вы в порядке? – без особой теплоты и заботы в голосе осведомился Спеллер. – Может вам немного вздремнуть?
- Я, да, но не корабль. – отмахнулся Роберт. Перед глазами вновь стала картина того, как Тим дожидается, когда он засыпает и накрывает его лицо подушкой, не отпуская до тех пор, пока тело не перестанет трепыхаться и затихнет. – Ход замедлился еще на полтора узла. Если так пойдет и дальше, мы отстанет от остальной эскадры уже через полчаса. Сообщают, что к нам приближается шторм, и если мы не устраним неисправность до того, как стихия возьмет нас в свой плен, мы можем не выбраться целыми.
- Мы утоним? – переспросил раздосадованный Спеллер.
Стивенсон про себя возликовал. Наконец-то ему удалось отыскать слабое место этого верзилы. По крайней мере, теперь ясно, что тот боится смерти и выполнит любой приказ главного механика лишь бы избежать столь незавидной участи.
- Если корабль накроет волной, то да. – подтвердил его опасения Роберт. – Кроме того, неизвестно как далеко берег, и мы еще можем напороться на подводные скалы. Трудно предположить в таком случае – выдержит ли корабль, или мы пойдем ко дну, как пушечные ядра.
Было заметно, как кадык Тима дернулся в такт глотку слюны, проглоченной благодаря нервному рефлексу. Он начинал по настоящему беспокоиться за свою жизнь.
- Но все еще можно изменить. – добавил главный механик.
- Нужно вернуть кораблю его ходовые качества? – без тени сарказма произнес Спеллер.
- Именно. – кивнул Роберт. – Но, что самое главное, нужно разобраться в причине поломки, если таковая имела место быть, и немедля устранить все недочеты. Пускай они и не заметны с первого раза, но они есть. По-другому просто не бывает.
Тим кивнул, показывая, что понял. Он не хотел умирать.
Сознание неизбежно погружалось в благодатное забытье пленительного сна. Тело покрывала приятная истома, а глаза медленно закрывались, отрешая тело от окружающего мира, со своими заботами и страхами. Капитан линейного корабля “Разящий” засыпал.
Кэрролл понимал – несмотря на то, что не смыкал глаз более двух суток – он не может позволить себе даже минуту заслуженного отдыха. Несмотря на все протесты первого помощника, видевшего в какой состоянии находился его капитан, Ричарду удавалось сохранять сознание ясным, и не позволял себе даже часа целебного, в нынешней ситуации, сна.
Увы, последние несколько часов, показались для Кэрролла слишком тяжелыми, и сознание его с большим трудом сохранялось на краю реальности. Он чувствовал, что засыпает, но не мог противиться этому. Не желал.
Первый помощник капитана Леонард Райт, убедившись, что его капитан, сраженный усталостью, наконец, уснул, покинул капитанскую каюту и направился в сторону командной рубки, чтобы лично проконтролировать за движением судна, в сторону намеченной цели.
Райт волновался за здоровье Кэрролла и возблагодарил Господа за ниспосланный капитану сон. Видит Бог, он его заслужил, как никто другой. В остальном, Леонард рассчитывал справиться сам. Линкор уже отстал от остальной экспедиции на четверть морской мили, и скорость его продолжала падать. C этим нужно было что-то делать. И потому, первым делом, как только Райт оказался в командной рубке, он незамедлительно испросил отчета главного механика о состоянии двигателей.
- Мы не нашли никаких повреждений, сэр. – с раздражающей краткостью ответил главный механик Стивенсон.
На его озадаченном, покрытом красными пятнами вытянутом лице, читалось недоумение, и вместе с тем досада от собственного бессилия.
- Корабль в норме. – добавил он, в то момент, когда Райт уже хотел задать свой следующий вопрос. – Но…
- Но мы все равно продолжаем терять скорость. – закончил первый помощник за него. – Вы это хотели сказать, господин Стивенсон?
- Да. – с большой неохотой признался Роберт.
- Есть идеи, отчего это? – спросил Райт.
- Возможно такое, что дно обросло льдом. – с неуверенностью предположил Стивенсон. В глазах его читалось тоже сомнение, что и в словах, только что, произнесенных им. – Именно поэтому скорость может понизиться.
Первый помощник смерил его взглядом.
- Вы настаиваете на вашей теории? – спросил Райт.
- Господи, помилуй! Конечно же, нет! – замахал руками Стивенсон, словно защищаясь о стаи насекомых. – Но это единственное разумное объяснение.
Первый помощник посмотрел в сторону Стивенсона. Тому нечего было добавить.
Райт окинул взглядом командную рубку.
Слева от него стояли навигатор Рональд Хант и второй офицер Джон Бомон. Место у руля занимал капитан второго ранга Джейк Спайд. У выхода из рубки нервно потирая пальцы, стоял метеоролог Дональд Моррис, специально приглашенный первым помощником, для консультации.
На лицах каждого из присутствующих читалась усталость. Райт понимал, что каждый из них давно заслужил отдых, но не мог позволить оставить все как есть.
- Связист. – окликнул он невысокого мужчину с редеющей шевелюрой, склонившимся над радиостанцией. – Свяжитесь с “Рейнджером”. Сообщите им о наших… временных затруднениях. Адмирал Берд должен получить эту информацию незамедлительно.
- Есть. – глухо отозвался связист Гарри Коуэн и приступил к работе.
В рации послышалось шипение и треск.
- Вам нечего мне добавить, господин Стивенсон? – отвлекся Райт в сторону главного механика.
- Нет, сэр. – с тяжелым вздохом произнес Роберт. – Но мы сделаем все возможное для выявления и устранение неполадок.
Он хотел добавить что-то еще, но первый помощник жестом попросил его замолчать.
- Вы можете быть свободны, господин Стивенсон. – распорядился Леонард, теряя к главному механику “Разящего” какой либо интерес. – Уверен у вас много дел, к которым вы непременно желаете вернуться.
Под гробовую тишину и статичный треск рации, Роберт Стивенсон покинул командную рубку. Последнее, что ему довелось услышать, до того, как дверь захлопнулась – это голос палубного связиста:
- “Рейнджер” не отвечает, сэр.
Погода сегодня ухудшилась. Тучи, до сегодняшнего дня, бывшие немыми спутниками кораблей, превратились в угрозу, потому как вместе с ними, к нам двигался шторм. Скорость ветра усиливалась, нарушая, и без того гнетущую атмосферу. Дух команды падал с каждым часом.
Капитан Ричард Кэрролл открыл глаза, вернув сознание в тенета реальности, уходя от сновидений, сулящих покой. Разрыв походил на новое рождение, подобно ребенку, вырвавшемуся из материнской утробы, с первым криком и с первой болью, которую подарила ему жизнь.
Кэрролл встал с кровати, пошатываясь в такт корабельной качки. Ноги едва держали капитана “Разящего”, и ему с большим трудом удалось дойти до своего стола, где неподвижно, словно приколоченный дном гвоздями, стоял графин с бренди. Тяжело втянув носом воздух, Ричард уселся на стоявший рядом стул и налил себе этого божественного напитка, как он сам любил его называть.
Сознание постепенно прояснялось, а мысли упорядочивались, подобно книгам, расставленным по полкам, согласно алфавитному порядку. Алкоголь делал свое дело, приспосабливая тело к суровым реалиям антарктического климата. Кэрролл почувствовал себя немного лучше и уже мог приступить непосредственно к своим обязанностям.
Сняв трубку телефона, капитан, чуть хрипловатым голосом, произнес:
- Соедините меня с командной рубкой.
Однако на другом конце провода звучала тишина. В этот момент она, казалась громче любого шума, крика или треска помех.
Кэрролл несколько раз повторил попытку и, убедившись, наконец, что связь из своей каюты, в данный момент, осуществить невозможно, решил лично проследовать в командную рубку и принять командование кораблем на себя.
Спешно накинув измятую рубаху, поверх которой небрежно надет капитанский мундир, Кэрролл с неудовольствием отметил свой внешний вид, несколько подпорченный неподготовленной одеждой. Едва в данный момент, он походил на образцового капитана военного судна Соединенных Штатов. Бледное уставшее лицо, покрытое сетью морщин. Мешки под красными от усталости глазами. Хмурый, чуточку рассеянный взгляд из-под густых черных бровей. Небрежно, с большой поспешностью, уложенные волосы цвета первого снега.
Впрочем, Ричард быстро отмахнулся от охвативших его сознание мыслей. В нынешней ситуации, с учетом пропавшей связи на корабле, обращать внимание, на что бы то ни было, кроме работы, являлось непозволительной роскошью, которую не мог позволить себе капитан быстроходного линкора типа Айова “Разящий”.
- Что значит “не можете связаться”? – с раздражением бросил в сторону связиста Леонард Райт. – У нас проблемы со связью?
- Да, сэр. – подтвердил его догадку Коуэн. – Кроме того, отсутствует связь внутренняя связь на корабле. Мы не можем связаться не только с “Рейнджером”, как и с другими кораблями экспедиции, но и поддержать связь со всем остальным кораблем, включая машинное отделение. – закончил он.
Райт глубоко вздохнул, и несколько раз, в полной тишине прошелся по командной рубке, от самой дальней стены, до выхода к верхней палубе. Стук его тяжелых сапог, эхом отзывался во всем помещении, как если бы он в одиночестве передвигался в самом центре глухой пещеры.
Он понимал, что в данный момент, по меньшей мере, три пары глаз смотрели в его сторону, в ожидании решений. Решений, которые могли нормализовать ситуацию.
Было только одно правильное решение.
- Лейтенант Бомон, распорядитесь о немедленном запуске сигнальных ракет. – рявкнул Райт. – Мы должны дать сигнал другим кораблям о выходе из строя наших основных систем, в том числе и связи. – он окинуть взглядом всех присутствующих. – Так как внутренняя связь корабля так же вышла из строя, вам придется отдавать приказы лично. Кроме того, мы должны…
- Капитан. – прервал его встревоженный голос Дональда Морриса. – Шторм почти накрыл корабль.
Сначала Хэтчер просто не поверил уведенному. Это не походило на бурю, в привычном понимании этого слова. Скорее всего, это выглядело как непроницаемая стена мрака, мчащаяся навстречу несчастному кораблю.
Необузданные раскаты грома (особенно здесь, так далеко от теплых вод) завораживали и пугали. Жуткий ни то вой, ни то визг, закладывающий уши, не походил ни на что из того, с чем приходилось сталкиваться раньше. Черная масса, скрывающая и солнце и даже воду, которой касалась, неслась, подобно табуну диких лошадей, поглощая все на своем пути. Столько велика ее мощь, и столько жалко выглядел человек, тщащийся в бессильной борьбе, вырвать победу у яростной стихии.
Один за другим проглатывала она корабли, скрывая железных титанов, в своей черной, вечно голодной, утробе. Сначала, исчез “Мериленд” – быстроходный крейсер-разведчик, затем и другие суда безропотно слились с этой чернотой, чтобы вновь никогда не вернуться. Последним, гордо покачиваясь на волнах, подобно древнему божеству, воплощающий в себе силу и мощь, в мрачную, но завораживающую черноту, погрузился авианосец “Рейнджер”. Стивен явственно различил, как буря проглатывала корабль по частям, скрывала сие творение человеческой мысли, от его глаз, полных восхищения и ужаса, с чем ему доведется столкнуться, как только стихия настигнет “Разящий”.
Хэтчер понимал, что это безумие, но не мог ничего с собой поделать. Как завороженный он продолжал смотреть навстречу своей смерти, не в силах оторвать взгляд. В этот момент матрос готов был отдать что угодно, лишь бы оказаться подальше от этого места, но не смог сделать и шагу. От осознания этого ужас усилился, а с ним и слабость, наполняющее тело.
Хэтчер попытался сделать хоть шаг, развернуться, дабы отвратить взор от надвигающегося кошмара, но вновь потерпел неудачу. Единственное, что он чувствовал в данный момент, как теплая жидкость медленно стекает по ногам. От страха и стыда за собственное малодушие, Стив готов был взвыть, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип.
Чья-то рука схватило Хэтчера за плечо и его развернуло на месте. Вместо пугающей черноты, он увидел красное и разъяренное лицо старшины первого класса Роджера Питерсона.
- Да что же с тобой, парень?! – проорал он почти на ухо, испуганному матросу. – Я же сказал всем уходить с палубы. Хочешь, чтобы тебя смыло волной, сукин ты сын?!
- Я… – начал было оправдываться Стивен.
- После. – прервал его Питерсон. – Сейчас, немедля в каюты. Быстро!
Несмотря на строгий приказ и постоянные толчки старшины, Хэтчер передвигался с большим трудом. Даже не смотря в сторону шторма, ему до сих пор виделась та чернота, поглощающая корабли, словно ужин, приготовленный ей заботливым океаном, не знающим ни жалости, ни сострадания. Лишь голод – вечный и неутолимый.
Алан Спад почти приблизился к спасательному люку, ведущему в укрытие, как позади него раздался крик энсина Коуша.
- Волна! – закричал Генри, голосом, полным ужаса и животного страха. – Господи! Какая огромная волна!
Старший уорент-офицер третьего класса лишь выругался себе под нос, но все же развернулся в сторону, надвигающейся стихии.
По всей видимости, во время бега, энсин поскользнулся на скользкой палубе. Потому как, в данный момент, он лежал, распластавшись и раскинув в разные сторону руки. Голова его, с которой слетела зимняя шапка, из меха волка, была чуточку приподнята, а глаза не открывались от черноты, несущейся к кораблю. Несколько человек обежали офицера, даже не обратив на него внимания, не поинтересовавшись: нужна ли ему помощь?
А вот Алан Спад видел этот бесспорный факт во все глаза. Коуш и не думал подниматься. Лишь временами выкрикивал что-то неразборчивое в этом непрекращающемся вое дуэта: ветров и волн. Он готовился умереть, не понимая всю тщетность своих стенаний.
Спад бросился в сторону энсина но, не дойдя до того двух шагов, повалился на палубу, будучи сбитым сильным порывом ветра. Он даже не успел удивиться этому факту. Как просто ветер подкинул человека весом в двести фунтов, словно перышко, словно снежинку. У него не было времени удивляться.
Старший уорент-офицер третьего класса сделал попытку встать, но плотная одежда, как могла, мешала этому предприятию, словно противилась воли своего хозяина. Спад нервно рассмеялся, будучи раздраженным нелепостью ситуации. Ему почему-то представилась аналогия с жуком, упавшим на спину и неспособным самостоятельно перевернуться. Теперь и человек, ограниченный временем, по истечении которого может оборваться его жизнь, попал в схожую ситуацию, выхода их которой не видно.
Спад старался не думать, сколько у него осталось времени, и успеет ли вытащить себя и Коуша из этого кошмара.
Внезапно пошел снег. Подбрасываемые диким ветром, снежные хлопья, не белые, как того можно было ожидать, а черные, словно в мазуте, били в лицо, обжигали кожу, подобно окалинам. Каждый из команды, кто еще находился на верхней палубе, мог почувствовать резкий запах серы, как если бы где-то поблизости случилось извержение подводного вулкана.
- Что за чертовщина?! – успел выкрикнуть Спад, прежде чем волна ударила в правый борт судна.
Он почувствовал, как тело его охватила ледяная вода. Нервная дрожь и осознание того, что в этот момент, он может погибнуть, пробило тело Алана Спада, подобно разряду тока. Старший уорэнт-офицер третьего класса явственно чувствовал, как его уносит за борт, с каждой секундой, с каждым ударом сердца, приближая неминуемую встречу с океаном, один на один. Где у человека, в такую непогоду, нет шанса на спасение.
Спад ударился обо что-то тяжелое, и это перевернуло его на живот, а так же дало некоторый толчок к тому, чтобы встать на ноги. Видит Бог, как это было тяжело сделать. Промокшая до нитки зимняя одежда, казалась неимоверно тяжелой. Алан в полной мере ощутил на себе, что значит держать небесный свод на своих плечах, подобно атланту из древней мифологии.
Мышцы неописуемо жгло от напряжения, но все же Спад сделал несколько неуверенных шагов. Ветер завывал, стремясь вновь сбросить с ног несчастного офицера, но пока что тому удавалось держаться на ногах. Пока что.
Алан мельком осмотрел палубу, в поисках энсина Коуша. Откуда у него остались силы беспокоиться о ком-то кроме себя – ответа не было. Да и едва ли кто-либо мог осудить его, учитывая обстоятельства и трудности, с которыми ему довелось столкнуться. Никто не может упрекнуть его, что он не пытался. Тем не менее, Спад не мог так просто уйти. Это было не в его правилах.
Увы. Генри нигде не было видно. Как ни старался Спад всматриваться вдаль, в надежде отыскать несчастного – все было тщетно. Парень пропал. Смыт за борт той самой волной, которая едва не угробила самого Алана. От мысли, что он ничего не мог с этим поделать, не смог спасти паренька, болью отдавалось в груди. Тем не менее, Спад продолжал идти к двери. Несмотря ни на что: ни на ледяной ветер, пронзающий каждую клеточку его тела, ни на боль, сковывающую движение, ни на тяжесть собственных мыслей, клонящих остановиться и принять судьбу.
Первое, что почувствовал Ричард Кэрролл, когда попытался открыть дверь собственной каюты – это удивление. Дверь была заперта. Заперта снаружи.
Кто это мог сделать?! Ответ напрашивался сам собой – Леонард Райт.
Брови капитана гневно сдвинулись.
Несомненно, тот хотел как лучше. Дать возможность капитану отдохнуть, набраться сил, прийти в себя, после долгой изнурительной работы.
“Мы не можем лишиться нашего капитана, в столь ответственный для нас период экспедиции” – говорил первый помощник. Возможно, он был и прав. Но никто не может насильно заставлять капитана корабля избегать своих прямых обязанностей. Тем более в тот момент, когда корабль начинает развалиться, как он начал делать это за неделю до сегодняшнего дня.
Но то были мелкими неприятностями, в сравнении с отказом двигателей, которые вот-вот могли заглохнуть, а так же пропажи связи в капитанской каюте, которая с таким же успехом могла отсутствовать и на всем корабле.
C раздражением, дернув дверную ручку, капитан в очередной раз убедился в тщетности своих усилий. Он оказался пленником в собственной каюте, и не было прямой возможности напомнить о себе команде. В очередной раз, проклиная Райта за его заботливость, Кэрролл ударил по двери металлической тростью, в надежде, что кто-нибудь услышит шум.
- Эй! Есть кто-нибудь? – крикнул Ричард, стараясь привлечь к себе внимание.
“Не может же быть, что рядом с каютой капитана, не проходил хоть кто-нибудь из корабельных служащих?”- подумал про себя невольный заключенный. – “Возможно ли, что произошло что-то еще, о чем мне было известно и своевременно доложено?!”
Звон разбитого стекла отвлек его внимание от мрачных мыслей, посещающих голову капитан “Разящего”. Звук доносился из кабинета, и Кэрролл, рванул из коридора к месту шума, задевая по пути мусорное ведро, как назло оказавшееся на пути.
Вбежав в кабинет, Ричард обнаружил, что графин с его любимым бренди, лежал беспорядочными осколками, а сам напиток, который не переставал восхищаться весь офицерский состав линкора, грязной лужей растекся по полу капитанской каюты.
Но времени пожалеть о случившемся Кэрроллу так и не дали.
Стук в дверь быстро отвлек его от созерцания осколков, вернув в сердце надежду на скорое посещение командной рубки, а так же долгом разговоре с первым помощником, относительно спорности его решений по обеспечению досуга своего капитана.
- Капитан! – прозвучал взволнованный голос за дверью. – Капитан Кэрролл! Вы у себя?
- Да-да! – откликнулся Ричард.
Он узнал человека за дверью. Это был энсин Генри Коуш, рекомендованный для прохождения службы на линкоре “Разящий” самим адмиралом Ричардом Е.Бердом.
Кэрролл заполнил этого парня миловидным двадцатилетним юношей со светлыми русыми волосами и чуточку растерянным взглядом карих глаз. Нареканий по службе он не имел, хотя и особыми успехами не отличался. Однако по личной просьбе адмирала, капитан готовился к присвоению Коушу старшего офицера.
Но все это было не важно, в данный момент. Все, что желал капитан – это покинуть свою собственную каюту. Он уже знал, какую награду приготовит для вовремя появившегося юноши.
- Я тут, Генри. – прокричал капитан. – Ты все еще здесь?
Несколько томительных мгновений тишины, а затем:
- Я вас слышу, капитан. – прозвучало в ответ. – Что случилось? Я пришел на шум и услышал, как кто-то бьет в дверь изнутри.
Кэрролл обдумал, как лучше всего объяснить энсину сложившуюся ситуацию.
- Дверь заперта снаружи, энсин. – крикнул Ричард, стукнув по металлической поверхности переборки. – Мне нужно немедленно выйти отсюда. Ты можешь открыть дверь?
И опять тишина, как если бы Коуш подбирал нужные слова.
- Капитан, не думаю, что это будет лучшей идеей в сложившейся ситуации. – ответил тот. – Но я попробую.
Кэрролл хотел спросить больше, но Генри опередил его. С каждым новым словом младшего офицера, он бледней все больше.
- К кораблю приближается шторм, капитан. – начал свой рассказ энсин. – Я никогда не видел ничего подобного. Это больше походит на тропические штормы, но…
- После. – оборвал его Ричард. – После ты расскажешь мне все. Но сейчас, прошу, помоги мне выбраться из моей каюты.
Стук, переходящий в треск и глухие удары. Чтобы не делал Коуш, Кэрролл чувствовал тревогу, медленно поселившуюся в сердце. Слишком поздно он почувствовал на себе чей-то взгляд. Взгляд кого-то, находившегося в каюте вместе с ним.
Капитан линкора “Разящий” краем слуха услышал чьи-то шаги, и уже хотел развернуться, как почувствовал сильный удар, и мир вокруг него наполнился красным цветом, а затем начал медленно таять. Уже падая на пол коридора собственной каюты, Кэрролл услышал, как отворилась дверь, и послышался сдавленный смешок Коуша.
- Еще не время уплывать, капитан. – прозвучал скрипучий голос едва походивший на голос Коуша. – Время оплакивать ушедших.
Капитан потерял сознание.
Шторм, прозванный матросами “Адским ветром”, за характерный запах серы, с пугающей быстротой окутывал корабль, своей чернеющей паутиной. Подобно пауку, подобно морскому чудовищу, в существование которых верило так много мореходов, с диким ревом, рвущихся на части стихий, он заглатывал “Разящий”. Несколько раз где-то в глубинах небес сверкнула молния, но тут же погасла, как пламя свечи на ветру.
Корабль сражался как мог. Раз за разом выныривал он из пучины чернеющей стены, но вновь проглатывался ее, словно бессильная жертва, тщащаяся спастись, но в бессилии своем, неизбежно находящая смерть в утробе своего мучителя.
Палубу засыпало черным снегом. Волны обрушивались, подобно лавине, сметая все, что было плохо закреплено. В том числе и людей. Большинству удалось спастись, запрятавшись в трюмах, но те, кому горькая судьба, в безжалостном выборе своем, отмерила в этот миг находиться на верхней палубе, тут же были проглочено черными водами и исчезали навсегда.
C жалобным стоном, скрипела корабельная броня. С новыми силами обрушивались на маленький островок металла бесчисленные стихии, словно, призванные в этот мир чудовищным злом. А с высоты птичьего полета можно было заметить, как на корабль падают причудливые тени.
Были ли это игрой воображения или что-то в действительности довлело над кораблем? В этот миг трудно было что-нибудь узнать. Потому как стихия, в очередной раз сделала рывок, проглотив линкор без остатка, и мир, для всех находящихся на корабле, перевернулся.