-А это вам подарок от фирмы!-улыбнулась девушка, протягивая Курлину длинную красную сумку.
-Спасибо,- Курлин улыбнулся в ответ,- а что там? Сумка была тяжёлая, и Курлин поставил её на пол
-Да ничего особенного, джентльменский набор - огнетушитель, знак аварийной остановки и спортивный снаряд в отдельном чехле..
-Ишь ты, интересно,- сказал Курлин,- решив разобраться с содержимым на досуге.
-Ну что, пойдёмте забирать?- она поднялась из-за стола.
-Пойдёмте,- Курлин тоже встал, пропуская её вперёд.
Девушка была симпатичная и стройненькая, в чёрной юбке и белой блузке. Курлин, шагая сзади, с удовольствием на неё пялился, и от этого ему было приятно. Девушка это знала, и от того, что Курлину было приятно, ей было приятно тоже.
«Ласточка», как было принято говорить, Курлина приютилась в конце салона. Точнее не «ласточка», а этакий «бегемотик», с подножками вместо крыльев, одиноко возвышавшийся среди легковушек.
-А стёкла тонированные?- спросил Курлин.
-Да, заднее, и со стороны пассажиров,- затараторила девушка, уловив в его голосе нотки разочарования,- но если вы желаете, мы можем сделать полную.
-А вообще убрать её нельзя?- поинтересовался Курлин.
-??-в глазах девушки сквозило недоумение,- это заводская, не убирается.
-Ладно,- обречённо вздохнул Курлин,- беру. Тонировку он терпеть не мог. Поклонникам её, говорившим, что в незатонированной машине они чувствуют себя, как в аквариуме-рассказывал анекдот про батюшку, который в тёмных сенях дамы сердца наткнулся на утварь и загремел, выразив свои чувства бессмертной фразой: «Темно, как у арапа в ж…»(на что пассией с восторгом было отвечено: «И везде-то вы были, и всё-то вы знаете!»).. Видимости на дорогах много не бывает, считал Курлин, а тонировку - относил на счёт людского тщеславия. Тщеславны были все - и люди, и животные, все хотели казаться важнее и больше, чем есть на самом деле. Правда, в разной степени. Курлин в своей жизни старался следовать заповеди Ницше: «Больше быть, чем казаться».
Основная же часть окружающих исповедовала принцип, как ему казалось - совершенно противоположный.
Налицо был известный конфликт формы и содержания. Хотя, что касается тонировки, возможно это была даже не мода, а неосознанная мимикрия: затонируешься - «участники дорожного движении», особенно те, которые в спортивных штанах с генеральскими лампасами, на всякий случай будут к тебе относиться более вежливо, и не без оснований- поди разбери, кто там за тонировкой, можно и огрести.
-Н- да, форма и содержание,- подумал Курлин,- что лучше: быть плохим человеком в хорошей машине, или хорошим- в плохой? -Точнее, что важнее- человек, или костюм, в который он одет? На первый взляд, всё было однозначно - человек. На практике же - с точностью до наоборот. Содержание человека, сущность – изменить было практически невозможно или чрезвычайно трудно. Зато легко можно было изменить форму- костюм, машину, нарубить «капусты» - и, глядишь, сам индивидуум на глазах становился другим . В первую очередь, у него появлялась особая гибкость и подвижность суставов в области пальцев, он начинал учить других жить, относиться к ним пренебрежительно и свысока. Глядя на этого преуспевающего господина, нельзя было и предположить, что перед тобой - напёрсточник с соседнего рынка. Форма, очень часто, была призвана всего лишь скрывать отсутствие какого-либо мало-мальски пригодного содержания. В частности, наш неофит подрезал кого-то, вылезал из машины и начинал распальцовку: каждый человек, как известно, нуждается в уважении. Сам он себя уважать не мог, поскольку был полным г., а врать себе не имело смысла, поэтому, желал, чтобы его «поуважали» другие. Подпитывался от них, так сказать, энергией
В отличие от него, человек самодостаточный и наполненный содержанием(к коим причислял себя Курлин), ни в чъём уважении не нуждался, поскольку уважал себя сам. К форме же относился пренебрежительно, как к некоему ограничиыващему разные, присущие изначально человеку свободы, второстепенному атрибуту. И этот подход, верный по сути, был совершенно несостоятелен в обычной жизни. Не имел перспектив.
Форма обладала магическими свойствами. «Кому, спрашивается, с большей вероятностью дадут кредит: хорошо одетому жулику, или честному человеку в джинсах и кроссовках? Конечно-жулику,- отвечал Курлин сам себе,- он ещё и откатит». Примеров из личной практики было пруд - пруди. « Или, скажем, как тогда на работе: разлил самогонку в две бутылки: половину в зелёную, пивную, половину - в фирменную из-под «Белой лошади». Для чистоты эксперимента Курлин всё сделал сам, никому ничего не говоря. Подопытные менеджеры в один голос заявили, что самогон, конечно, с «Белой лошадью» не идёт ни в какое сравнение. Есть что-то отдалённо напоминающее, но и только. Магия. Форма управляла человеком. Если на Жигулях он спокойно мог ехать в средней полосе, то на тонированной иномарке это было совершенно невозможно – форма заставляла ехать в крайней левой. Да и что взять с простого гражданина, если даже чиновники и сам президент ездили на иномарках и ссадить их оттуда не было никакой возможности. И действительно, не мог же чиновник иметь машину хуже, чем у рядового бандюка? Ну не на «Волге» ж ему рассекать, вы думайте, что говорите…
Президент ездил на длинном Мерседесе под названием «пульман». И, по мысли Курлина, происходило это отнюдь не от недостатка патриотизма. Патриотизм – это когда китайский президент ездит на китайской машине, американский - на американской, французский- на французской (естественно, Монгольский или Швейцарский президенты могли ездить на любой).. Таким образом, гражданам давалось понять, что главным лицом страны их труд замечен и оценен. В России же в 90х так увлеклись реформами, что незаметно потеряли былой статус державы. Стали искать, но безуспешно, пришлось создавать новый. И пока вопрос со статусом находился в подвешенном состоянии, президент, как человек совестливый, не мог себе позволить эксклюзивный ЗИЛ ручной сборки, поскольку не считал, что в полной мере ему соответствует. Приходилось обходиться «пульманом».
-Вот она, форма! Курлин открыл глухо ухнувшую дверь, сиденье предупредительно отъехало назад, создавая максимум удобств для посадки водителя. Салон был обит тёмной кожей, на панели и рулевом колесе гнездились кнопочки, кнопочки, кнопочки… В целом, всё было очень аккуратно и доброжелательно. Вообще-то, он сопротивлялся до последнего, резонно считая, что доехать можно с одинаковым успехом, что на «ино», что на «нашемарке». Сдался только, когда окончательно надоело жужжанье жены, по поводу того, что «у всех людей машины, как машины, а у тебя…» и сигналы вновьиспечённых владельцев забугорной чудо-техники в корму курлинской «Волги». И вот сейчас, сидя за рулём такого же чуда, Курлин наконец-то почувствовал себя ЧЕЛОВЕКОМ, буквально физически ощущая на себе влияние этой новой формы - даже окружающее из окна воспринималось как-то по-другому. Курлин не мог сразу сформулировать это «по-другому», но-по-другому.
-Ну, счастливого пути!- улыбнулась ему девушка, помахав рукой.
-Спасибо, с Богом!- машинально ответил Курлин, погруженный в собственные мысли.
Он завёл мотор, прислушался, двигатель тихо шелестел, хотя объём был 4 с лишним литра.
-Да,- подумал он, - не зря говорят, что рядная шестёрка- самый уравновешенный движок. Аккуратно нажав на тормоз, перевёл рычаг в положение «драйв» и неспеша выехал за ворота салона. Ощущения были выше всяких похвал. Курлин плавно парил над всей этой суетящейся толпой легковушек разных мастей и размеров, никто не подрезал, не сигналил сзади. «ЧЕЛОВЕК!- расправил плечи Курлин и тут же, замешкавшись на светофоре, почувствовал удар в пассажирскую дверь. Через стекло на него испуганно таращился водитель УАЗика…«Тьфу, чёрт,- выругался про себя Курлин,- ну надо же!»
Он повернулся на заднее сиденье, чтобы достать полис ОСАГО и прилагающиеся к нему шаблоны для составления схемы ДТП. Взгляд его случайно упал на «спортивный снаряд от фирмы». Он пару секунд смотрел на него, думая, какие предусмотрительная пошла молодёжь! Как будто заранее знали! Затем, кинув бумажки на сиденье, вылез из машины, не спеша освободив бейсбольную биту из чехла и, оскалившись в многообещающей улыбке, повернулся к оробевшему водителю УАЗки: «Что, козёл, доездился?! Беги квартиру продавай!»
«Ноближ оближ», форма обязывала.