Экономист Белоручкин возвращался домой после работы. Всегда на троллейбусе ездил, а тут решил своим ходом пройтись, прогуляться, подышать выхлопными газами. Расстегнул пальто, мартовскому солнышку лыбется, лужи перепрыгивает. Душа, наверное, радовалась, сознание отдыхало. Иначе с чего вдруг вздумалось ему остановиться на мосту, под которым проходила железная дорога.
Рядом с той дорогой росла верба. На неё-то экономист и уставился. В чёрном грязном снегу стояла она, высоко вскинув ярко-коричневые ветки, усыпанные серебристыми бархатными мурашками. Среди мусора и общей весенней неприглядности держалась верба ровно и гордо, словно не замечая ничего вокруг.
Белоручкин затянулся вечерней сыростью и скользнул взглядом под вербный куст. Взглянул и вздрогнул, отпрянул, заспешил прочь, вернулся и снова вытянул шею с моста. Под кустом, не совсем освободившееся от серой снежной корки, лежало человеческое тело. В том, что тело было человеческим и никаким другим, доказывало наличие пары рук в подгнивших рукавах и ног, в такого же состояния гачах.
Экономист дрожащей рукой набрал номер милиции и подавленный продолжил путь домой.
Три дня Белоручкин ходил сам не свой. Работать не мог, кушать не мог и вообще на душе ощущал царапины от когтей неприятных мыслей, которые всё никак не оставляли его, пугали и гнали в угол. На четвертый день стал приходить в себя и даже сразу уснул, едва коснувшись головой подушки.
Проснулся ночью от непонятного чувства, открыл глаза и посмотрел на стул, стоявший у окна. Окно прочерчивало силуэт. Силуэт сидел на стуле в скромной позе. Белоручкин жил один и присутствие постороннего в своей комнате, крайне напугало его. Он судорожно зажег лампу и впился спиной в стену, поджав ноги.
- Ох, простите, - извиняющимся тоном произнёс незнакомец, - совсем не хотел вас будить. Думал дождаться, когда проснётесь и поблагодарить.
- Вы кто такой? – задыхаясь, спросил экономист.
- Видите ли, я Мерзликин Виталий Станиславович, аудитор из Воронежа.
- И что вы делаете у меня в комнате посреди ночи, да ещё в таком виде? – экономист натянул одеяло до подбородка.
- Я пришёл благодарить вас. А вид такой имею по простой причине, - гость поправил сырые драные полы пальто, - по причине истления от трехмесячного моего пребывания под снегом. Теперь меня извлекли оттуда и переместили в Сокольнический морг до опознания родственниками. Они приедут завтра утром. Вот я и решил, не свинья же, нужно поблагодарить человека за оказанное неравнодушие.
Белоручкин тихо простонал и потянулся к образку, стоявшему на столике рядом с кроватью.
- Завтра меня переоденут в сухое, отвезут домой, и похоронят, как полагается. Спасибо вам.
Гость привстал и хотел сделать поклон, но хозяин вытянул руку с образом.
- Господи, помилуй, Господи, помилуй! – забормотал Белоручкин, наспех крестясь левой рукой.
- Да что вы всё тычете этой картинкой в морду? - гость обиделся и провалился под пол, оставив после себя затхлый воздух.
Экономист уже не уснул и на работу пришёл раздраженный и молчаливый. Дома, не смотря на чертовскую усталость, долго читал и уснул глубоко за полночь, прямо за чтением.
На следующий день он вернулся домой поздно, водил даму в театр. Отворил дверь в квартиру, влез в тапочки и поспешил принять расслабляющую ванну. Закрыл глаза и услышал, как кто-то за занавеской откашлялся в кулак. Экономист отдёрнул шторку и увидел перед собой господина, который приходил позапрошлой ночью.
- Чёрт побери! – взвизгнул голый Белоручкин, привстал, скатился по скользкой ванне и застыл, обхватив ноги руками.
- Извиняюсь, - виновато протянул господин, - не хотел вас напугать. Просто подумал, что вы на меня в прошлый раз в чем-то обиделись, и решил снова заглянуть, узнать так ли это.
- Да что вам надо от меня? – крикнул экономист.
Мерзликин оттянул ширинку на льняных серых брюках и грустно улыбаясь, произнёс:
- Вот, представьте себе, переодели вчера. Выдали рубаху и брюки, а то совсем мерзнуть начал в сыром-то. Думал, заболею ещё чего доброго. Брюки выдали, спасибо, а ремень забыли. Они теперь с меня спадают, совсем не дело поправлять без конца. Стыдно просить, но не одолжите ли вы мне ремень?
Белоручкин, бледный, как ванна, молча указал пальцем на комнату.
- В шкафу? – спросил гость. Экономист кивнул.
Мерзликин вернулся быстрее, чем хозяин успел выскочить из воды.
- Ну вот, другое дело. Жить легче стало, - аудитор приободрился на мгновение, но потом вновь загрустил.
- Знаете, а за мной не приехали. Вчера весь день ждал родственников из Воронежа. И на вокзал ходил поезда встречать и в морге бродил без толку. Они, оказывается заочно по внешнему описанию, опознали меня и во избежание лишних трат запросили тело без сопровождения. Сегодня вечером должны отправить домой. Там уж похоронят, как положено. Вы на меня не сердитесь, за то, что тогда без спроса к вам пришёл?
Белоручкин помотал головой.
- Это хорошо, мне так спокойней будет. А хотите знать, как я оказался вот в этом дурацком положении?
Экономист вновь помотал головой, но Мерзликин продолжил:
- Ехал я на курсы в Москву. И вот, гляжу, подъезжаем. Надел пальто, портфель взял и вышел в тамбур покурить. Только заметил, что дверь в вагон не заперта и подножка опущена. Удивился, конечно, ведь поезд ещё во весь галоп несётся. Вот так выйдет человек и вылетит ненароком. Попытался дверь-то закрыть, а тут состав возьми, да вздрогни на повороте. Ну, я и вывалился прямо под мост. Лежал, плакал, домой хотел, а здесь вы, мой спаситель явились.
Аудитор хотел поклониться, но Белоручкин упал в обморок.
В тот же вечер экономист пригласил даму, которую водил в театр, сожительствовать вместе, ссылаясь, на вдруг вспыхнувшее к ней чувство. Дама, не стала скромничать и приволоклась часа через полтора с тремя огромными узлами.
Следующей ночью от общения с новой сожительницей у Белоручкина пересохло в горле, и он отправился в кухню, хлебнуть квасу. Свет включил и ужаснулся. На табурете, уткнувшись носом в скатерть, плакал Мерзликин. Заметив хозяина, он выпрямился, утёр слёзы и тоскливо произнёс:
- Знаете ли, никак не могу уехать домой. В морге нет цинковых гробов, а без цинка везти отказываются. Можно заказать гроб на Комсомольской, но для этого требуются деньги, две тысячи. Родственники обещали выслать переводом, но сами понимаете, как у нас переводы ходят, не быстрее чем пешком. Очень совестно, но не займёте ли мне три тысячи? Я обязуюсь вернуть.
Белоручкин принёс нужную сумму и молча положил на стол. Аудитор сделал-таки поклон до пола и лишь после этого экономист лишился чувств.
В следующую ночь экономист лежал в постели, одной рукой преобняв свою даму, другой держа сигарету. Мерзликин не пришёл.
Не пришёл Мерзликин и на другую ночь. Экономист уже стал забывать скверную историю, предполагая, что покойник приобрёл гроб, на данные ему деньги, и укатил, наконец, к себе в Воронеж. Но в третью ночь его спящего, растеребили. Он открыл глаза и увидел над собой синюшную, но довольную аудиторскую рожу.
- Я пришёл попрощаться с вами, - прошептал Мерзликин. – Через два часа уезжаю домой. Думаю, к утру следующего дня буду на месте. Еду поездом, но двери там надёжные, на полвагона. Туда-сюда ездят, на засов тяжёлый запираются. Если дурик какой не забудет задвижку прищёлкнуть, то доберусь. Ну, счастливо вам. Благодарю ещё раз и кланяюсь.
Аудитор исчез, а Белоручкин долго ещё сидел на кровати, разговаривая сам с собой о цинковых гробах, о вежливых покойниках. Он уверял себя, обращаясь по имени отчеству, в том, что нужно бы плотнее закрывать двери вагонов, чтобы люди не выпадали в сугробы. Он прощал долги покойника, стоимостью в три тысячи. Он пел песню о вербе, целовал образок, периодически поднимался и заглядывал в шкаф и за шторы. Дама, через час наблюдений за сожителем, собрала свои узлы и улизнула. Белоручкина это не расстроило. Тем более что Мерзликин больше и, правда, не приходил.