Эти отношения были самые тёплые, самые проникновенные, самые стабильные, в конце концов.
Без ссор обходиться нельзя, они словно сами собой врываются в жизнь и переворачивают в ней всё вверх дном, чтобы двое не расслаблялись. Чтобы не заплыли жиром тоски и скуки, необратимо наступающего на пятки бытового охлаждения. Чтобы имели возможность громко кричать обидные слова и зализывать раны друг друга не менее громко, но куда более страстно, нежно. Ночью. Когда луна разливает свой свет нежной волной и заставляет смотреть на вещи вокруг иначе. Создаёт магический ореол даже там, где, казалось бы, ничего необычного увидеть нельзя.
И вот, когда без встряски жить стало невозможно, в жизнь пришли эти обидные слова, действия и яркие примирения. Это создало новую орбиту, по которой покатились они. Вместе. Жаль, ненадолго.
И это не потому, что часто ссорились. Просто они были очень разные. Чересчур. И уступать друг другу хотели всё реже. Она в силу возраста и дрянного характера. Он – в силу всё того же возраста и сильного характера. Просто потому, что настоящий мужчина. Пытался сделать из неё настоящую женщину. Но разве ей тогда это было нужно?
Несмотря ни на что, он всё равно её любил. Страстно, нежно, временами дико глупея от её нечаянного прикосновения и взгляда, следующего далее. Не узнавая себя. Сходя с ума настолько, что забывал обо всём, к чему привык в течение жизни. Конечно, вскоре вспоминал, хватался за голову и бежал исправлять. Но через час, два, через день всё начиналось сначала. Просто потому, что рядом была она. Манящая.
Ревновал. Да, пожалуй, это была единственная женщина, которую он столь страстно ревновал. Возможно, чувствовал: рано или поздно она уйдёт. И не хотел, чтобы это случилось рано. Несмотря ни на что, к уходу её всё равно оказался не готов.
Ушла. Но так часто возвращалась, что жизнь без неё казалась неправильной. Возвращалась не за любовью. Не для отношений. А просто потому, что так хотела.
После нескольких встреч, он не выдержал. Взрывоопасность стала настолько реальной, желание убить её, дабы не отдавать никому, столь огромным, что он понял: пора сказать стоп. Иначе назад пути не будет.
- Давай не будем больше… общаться? Я не могу, мне это тяжело даётся. Хочу жить дальше, а мысли о тебе не дают.
- Без проблем. Я и сама это хотела предложить. Счастья тебе.
Голос в трубке был таким спокойным и даже весёлым, что он не поверил своим ушам. Это она? Правда, она?! Неужели она действительно согласилась исчезнуть из его жизни?
Вот тут стало по-настоящему страшно. Это правильно, это хорошо – трезвый ум понимал верность происходящего. Но бешено колотящееся в грудь сердце заставляло послать к чертям ум, убежать. Далеко-далеко. Выбросить телефон, потеряться для всех. Чтобы потом отчаянно искать мобильный, сбиваться с кнопок, со священным трепетом ждать, выискивать непрочтённые смс и непринятые вызовы от неё. Стремительно нестись в сторону дома, расспрашивать друзей: делать всё, чтобы узнать – искала? И слышать раз за разом, день за днём, ненавистное «нет» в ответ на главный вопрос.
Через время всё прошло. Через сердце и время. Всё прошло. Это страшно, это дико, это непонятно. Однако, это правда. Он и сам себе не поверил, когда в течение целого дня не вспоминал о ней. Когда понял, что больше не щемит сердце. Пусто. Чисто. Осталась где-то глубоко нежность. Приятные воспоминания. И всё. Ожидание исчезло.
У неё была своя жизнь. Разная, дикая, странная. Но такая, какой она хотела жить. Переезды, другие мужчины, влюблённость, ярость, любовь, страсть, обиды. Даже замужество. Такое же, как она сама – стремительное и взрывное. Впрочем, закончилось оно быстрее, чем мы могли бы предположить.
Воспоминания о нём, о том, кто просил уйти из его жизни, только тёплые. Ощущение того, что он единственный мужчина, с каким были по-настоящему здоровые серьёзные отношения. Куда более серьёзные, чем её брак. Что он один был и остаётся, по-видимому, настоящим мужчиной среди всех остальных. И в памяти только хорошее, только доброе. Без желания всё вернуть, как с другими. Нет, здесь всё закончено, точка стоит.
И вдруг, внезапно, как гром среди ясного неба… письма. Его письма. Немного, всего два. Будто принесённые кем-то из прошлого и специально вложенные в ту книгу, которую она давно хотела перечитать.
Всего два листа. Мало? Это как посмотреть.
Она даже не помнила, что он ей их писал. Точнее, помнила сам факт существования писем, но тексты в них стёрло новыми гигабайтами воспоминаний, принадлежащими другим мужчинам. А ведь там столько любви. И даже в этих слегка наивных строках абсолютно ясно чувствуется, что писал не мальчишка, не глупец. Но мужчина. Настоящий. Верный себе.
Там столько страсти. Столько эмоций, уместившихся в 157 строк. Голова идёт кругом. И вместе с ней перед глазами кружатся воспоминания, услужливо подпитываемые тоской по настоящей любви. И вдруг, словно взрыв, ясное, как летний день и очевидное осознание: она ведь прошла мимо того, кто, возможно, в единственном своём числе мог заменить всё, что она пережила за годы забвения. Странно это.
Люди ищут годами, десятилетиями свою подлинную любовь. А она сама от неё ушла. И ведь уходила долго, по кускам отрывая. Растоптала всё так, что теперь на том месте ничего настоящего очень долго вырасти не сможет.
- Алло?
- Привет.
Тишина в трубке. В эти несколько секунд молчания дыхание перехватывает так, что, кажется, будто сказать ничего больше не получится, потому как задохнёшься.
- Привет.
Выдох.
«Узнал» - пулей проносится в её голове.
- Ленина, 23. У светофора. Сегодня, в 18:00, - сказал он и отключился.
Она держала в руке замолчавшую трубку и мучительно пыталась понять, сколько сейчас времени. Цифры сливались в непонятную кашу из иероглифов несуществующего языка чисел.
Не помнила, как неслась вниз по лестнице, как садилась в такси и нервно кусала кончики пальцев. Она не помнила, как увидела его, ожидающего её в назначенном месте. Не помнила, как буквально втянула его в машину и заглянула в глаза. Впрочем, всего на доли секунды, потому как в следующее мгновение после того, как он сел, поцеловал её. С такой болью, такой страстью, безумием. Ураганом закружились перед глазами последние несколько лет жизни. Так, будто всё это фильм. Чёрно-белый, пресный.
Она не помнила, как просила остановить где-то на выезде из города, сунула таксисту в карман купюру и уговорила выйти.
Не помнила, как раздевала его, как он срывал с неё платье, как почувствовала его, наконец. Так, будто кроме него никогда не было других мужчин и не могло быть в принципе.
Она не помнила ничего, кроме его поцелуев, запаха, кроме его шёпота, не уставшего повторять: я так скучал. Зато он помнил всё досконально.
Помнил её взгляд, её горячие пальцы на своих щеках, её губы на своих губах, её дыхание. Такой он не видел её никогда. Настоящая женщина. Дикая. И такая родная. Такая безумно своя. Будто никогда не было этого «ушла».