Вечер 28 марта
Процесс назначен на 11.30. Но до этого времени я с моим доверителем еще должна встретиться не в суде. Дать ему подписать уточнение к иску, нашу позицию по экспертизе, а еще - обсудить возможный план действий на этот отрезок тяжбы.
Доехать до «Красносельской» утром по пробке - часа полтора-два, еще минут сорок - час на утренний кофе иль завтрак. И того... о, господи, ну за что мне опять!.. в восемь или около этого надо выезжать. А в идеале, вообще-то, уже быть в метро: наше Подмосковье утром в понедельник богато на дорожные сюрпризы.
Утро 29 марта
Проснувшись, отчаянно закричала чуть не. Я забыла забрать фотографии, которые мы должны приобщить к материалам дела именно в этот раз! Вчера должна была же!!
Все: утро наперекосяк. Фотоателье открывается, кажется, в десять. Звоню доверителю и прошу прийти в суд раньше меня: ждать, в крайнем случае, заявить все наши ходатайства устно (письменно - привезу), и дожидаться, пока я прибуду.
Из фотоателье вышла минут в пятнадцать одиннадцатого. Сонные провинциальные граждане на неответственном участке непроизводственной сферы гражданского общества пунктуальными чаще всего не бывают. Хотя этого в обязательном порядке требует такая часть их трудовых обязанностей как соблюдение режима работы учреждения (предприятия, организации).
И сразу поймала звонок. Это была мама.
- Ты где? не в метро?
- Нет, к сожалению, мам. Я...
- Да к счастью! Ты что, не знаешь?
- Чего? Я что-то пропустила опять? Говори, не томи.
- Взорвали "Лубянку". Чуть позже - и "Парк культуры". Я извелась вся. Не дозвониться тебе, говорят, и со связью проблемы с мобильной. Не езди сегодня, а?..
- ...
- Ну, чего ты молчишь!!! Я не хочу, чтобы ты никуда...
- Мам, я тебе перезвоню. Ладно?
Я не могла больше с ней разговаривать. Мне было тяжело. И страшно. Снова и очень-очень.
И надо было торопиться на процесс. Нет, в метро я теперь не поеду. Но ехать придется - поздно все отменять. Я не хотела расстраивать маму, но и не хотела, чтобы она сама напомнила мне обо всем. Поймала такси и поехала до железнодорожной станции, электричкой с которой я прямиком попадаю на Комсомольскую площадь. Как оказалось позже, я угадала: метро на "Сокольнической" линии было частично закрыто.
Такси
Я уже чуть не попала однажды под взрыв. В двухтысячном, за две недели до родов.
Хорошо помню, как сильно тогда стремилась оказаться в переходе под Пушкинской площадью именно в 18.00 (купила футболочку в шмотнике типа "Панинтер", а она на раздавшийся 9-месячный живот уже не надевалась, я собиралась ее поменять). Да куда было мне! С моей уже здорово утяжеленной утиной походкой. Пожертвовала этим "крюком" маршрута, зато не опоздала на встречу с подругой, с которой вместе отправилась в Нескучный сад на день рождения к общему приятелю. Приехали, а наши товарищи во главе с именинником не празднуют - слушают радионовости: 18.00, переход на Пушкинской, больше ста погибших. Среди жертв беременная женщина.
Торговое помещение того моего шмотника располагалось в аккурат возле эпицентра взрыва. Помню, как (а телефонов мобильных у нас с мужем еще тогда не было) меня каким-то чудом вызвонила свекровь - услышала про беременную и вся заколдобилась. Спасибо, конечно, ей, за проявленную заботу, но так и хотелось сказать: "Не дождетесь!", как в том анекдоте. Однако я выдержала все расспросы и успокоила нервы старой больной женщины, как позже выяснилось, с утра до вечера просматривающей криминальные страшилки по всем доступным ей телеканалам.
И вот опять. Я чуть не угодила непонятно куда. Тогда – необязательная покупка, едва не спровоцировавшая необязательный крюк пути, сейчас – необязательный визит в суд, с которым доверитель мог бы справиться и без меня. Которой в этот день еще надо было оказаться в двух местах. Надолго, на целый день. Но я выбрала эту поездку.
Мещанский суд
Наш ответчик, пожалуй, в первый раз не явился. Надеюсь, с ним в это утро все было в порядке. Мы заявили наши ходатайства и ушли.Удивительно пустая Москва! Как во времена – нет, даже не моей, маминой юности.
- Ну, что ты все хмуришься! Хорошо же все. Посмотри, какая благодать: погода теплая, народу нет никого. Телефоны молчат, правда, наверно, со связью мобильной что-то. Но это ведь тоже хорошо, никто уши не обрывает. Пойдем, пообедаем?
- Знаешь, мне еще в два места бы… Правда, не знаю, как теперь успевать – поверху невозможно, а под землю сейчас бесполезно. Пойдем! И я хочу выпить. Очень.
- Отлично! Здесь в одном месте варят неплохой фруктовый пунш. Безалкогольный. У тебя ведь пост?
- А у тебя – нет?
- Э-э-э… У нас праздник Пасхи постом не предваряется. Да и прошел он уже, дня три как. Так что я-то как раз выпью.
- Ну, и я. То тоже сегодня буду немножко неправославная.
Путь домой
Захожу в салон автобуса и по привычке направляюсь на одно из двух мест напротив лобового стекла. Я люблю смотреть на дорогу, что впереди.
-Женщина! Да не садитесь вы здесь, она вас попросит отсюда. - Это моя попутчица о кондукторе.
- Да?.. Обычно никто не просил. А здесь что, два кондукторских места?
- Вообще-то нет. Но они , как правило, рядом с собой никого не сажают. Я здесь частенько езжу. Давайте, я вас пропущу. Садитесь со мной!
Когда она поднялась, чтобы дать мне пройти на место возле окна, я увидела в ее руках инвалидную палку. Мне стало неудобно. Но отказываться было поздно, женщина поднялась и ожидала моих движений. Повинуясь, я села рядом.
- …Вот раньше проезд одинаково стоил по Люберцам и до Дзержинского. Я знаю. Я училась когда, ездила отсюда в ПТУ в Дзержинский.
Я повернулась к ней. Не смогла сдержать любопытства: мне она показалась намного старше меня. А ПТУ у нас в городе было …ну, лет этак 10-20 (?) назад.
Сколько же ей сейчас? Или она в этом ПТУ училась в возрастном промежутке от 30 до 40? Прямо как я сейчас (получающая, правда второе высшее, но, это, как говорится, охота пуще неволи).
- Сколько же вам было лет, когда вы учились?
- Я очень старо выгляжу, я знаю. Я постарела стремительно после двухтысячного. После взрыва на Пушкинской, в переходе.
- Да что вы говорите!
- Да. Я вообще-то с семьдесят седьмого года, мне сейчас тридцать три.
Я смотрела на нее во все глаза. Передо мной сидела женщина лет 47-50. Инвалид. Но вообще я не знаю, как можно выглядеть в эти годы, я до них пока не дожила. Она же - полная, одутловатая, с морщинистым лицом, редкими вьющимися волосами (наверно, химия). Щека перекошена чуть - такие следы оставляет обычно инсульт. Возможно, что не один. Но глаза доброжелательные, говорит связно. И совершенно бесстрастно. И неозлобленно. Действительно, молодая (молодой?) инвалид. Она младше меня, почти что сорокалетнюю, лет на шесть.
- А сегодня вот бог меня уберег. Наверное, знает: еще одного взрыва я просто не выдержу.
- А сегодня вы тоже были в Москве?
-Да. Представляете, наш поезд проскочил "Лубянку", а в следующем уже была эта смертница.
- ?!!
- Жертв, правда, меньше. У нас было человек сто тридцать, кажется. Там весь переход был погибшими устлан… И хоронить было нечего, все разнесло.
- Государство опять "попало". Жертвам теперь компенсаций одних сколько выплатят. По миллиону минимум. И родственникам погибших. Эти бы деньги – да на борьбу с терроризмом. Хоть и некрасиво так говорить. …Ой! Вы простите меня ради бога.
- А вы государство особенно не жалейте, оно лишнего не переплатит. Вот мне что оно сделало? Много, что ль? Только бесплатно восстановило жизненно важные функции – там ступню, ногу… Речь я восстанавливала за свой счет. Память – тоже.
И не особенно восстановила. Меня, как голову "выключит", то в Курске найдут, то в Петербурге, а то - и в Воронеже. Хорошо, тетка в прокуратуре работает, благодаря ей меня, наверно, уже вся милиция знает российская.
- …
- А сколько я всем родным хлопот доставляю! Как у меня ноги к погоде закрутит – я же на стену лезу. И вот когда еще память эта… Они разбегаются от меня! Врачи говорят, что какие-то эпилептические явления.
Я сама, думаете, не переживаю из-за этого? Я же понимаю все. Лучше б сразу уж… Тогда.
- Не говорите так. Человек, хоть какой, это все-таки очень много. Для его родственников. Раз уж он есть. Пусть даже он не вполне себе... то есть, если ему тяжело.
Не получалось найти слова, чтобы говорить с ней. Подходящие к ситуации. Я не хотела выражать сочувствие, и в то же время боялась ее обидеть тем, что не делаю этого. Свои мысли мешали мне несказанно.
- Знаете, а я тогда, в двухтысячном, чуть тоже не попала под этот взрыв. Даже помню, как сильно пыталась успеть оказаться там в шесть вечера…
- Я вот успела. Видимо, каждому что суждено, то и будет.
- Я решила тогда, меня бог уберег. Я была на сносях почти, мне оставалось всего две недели до родов.
- Я тоже была беременна. На шестом месяце. До свидания вам.
Мы говорили ровно одну остановку. Она сошла после светофора, всегда собирающего возле себя долговременную и огромную пробку. Дорогу надо бы здесь расширить, да Люберцы – старый город, застроено в центре все, наверное, не расширишь.
А еще все давно ждут, что сюда проведут метро, и решится сама собой проблема наземного транспорта. В Жулебино вот ведут же, а раньше его территория принадлежала Люберецкому району, там был вертолетный аэродром, а до него - аэродром Васи Сталина. Прадед моего сына работал с ним всю войну. Говорят, простой был человек, хоть и отпрыск вождя народов.
P.S. События подлинные. Имена не указаны умышленно.