Развалины вдали дымились бетонной пылью, сворачиваемой легким ветерком в голубоватые жгуты. Когда все рухнуло, опять обнаружилось, что в швах цемент другой марки. Все обнаруживается, почему-то, обязательно только когда рухнет. А пока стоит, никто, выходит, и не ковырялся. Ну, стоит себе и стоит. Теперь вот горы щебня, плиты, завалы, торчащая арматура и блокпосты на дорогах.
- Сержант, а вон еще какие-то едут.
Сержант в фирменной голубой каске поднял бинокль, внимательно рассматривая приближающихся к посту.
- Ну, и что?
Он был из русской семьи откуда-то из Сан-Франциско. В армию пошел, рассказывал, чтобы заработать немного и получить грант на обучение в университете. Историю любит, рассказывал. Акцента у него совсем не было, что интересно. Там у них все чисто разговаривают.
А нас призвали по мобилизации, в связи с чрезвычайной ситуацией. Вот и распределили по постам: сержант ихний, то ли от ООН, то ли от ЕС - сейчас и не понять уже, кто тут рулит, а бойцы – наши "партизаны". Кое-как обмундированные, кое-как вооруженные, поставленные под начало американца.
- Как - что? Мародеры, сержант! Вон, тележки у них, вещи...
- Слушай, рядовой,- сержант неодобрительно покачал головой.- Ты здесь эксперт, что ли? Или на людях написано крупными буквами, что они мародеры? И потом, что ты понимаешь под этим термином? Он у вас в уголовном законодательстве как-то отражен?
- Во, шпарит,- восхитился Вован, не отрываясь от бойницы, в которую торчал ствол его ручного пулемета.
Вован при знакомстве сразу попросил звать его как угодно, но только не Вованом. Вот Вованом сразу и стал. Прилипло – не отдерешь. А что? Типичный Вован. Здоровый такой, молодой, но уже пузатый, с толстой красной шеей. И злой. Он даже когда улыбается, так и ждешь, что в зубы врежет.
У него в городе семья осталась, говорят.
- Ну, как...,- тяну я.- Мародер - это тот, кто ворует ценности у мертвых. Так, наверное.
Я тут самый старший по возрасту. Через год меня бы из списков резервистов вычеркнули. А тут - такое, вот и попал. Пацаны меня уважают. А сержант подсмеивается все время. Очень ему строй моих мыслей смешным кажется. Однобоким и начисто идеологизированным. Ну, так, высшее когда еще получал! Тогда и научили, как и что понимать.
- Ворует у мертвых,- сержант хмыкнул.- Да ты философ, а не правовед, старый. Как можно что-то воровать у мертвых? И какие у мертвых могут быть ценности? Сам подумай, прежде чем говорить такое.
- Получается, что не воруют?- тут уже я задумался.- А! Не так! В связи со смертью владельцев ценности становятся выморочным имуществом и отходят в собственность государства. Таким образом, мародеры похищают ценности у государства, нанося ему материальный ущерб. А мы, как представители государства, должны, значит...
- Стоп! Мы здесь представляем международные силы в зоне чрезвычайной ситуации. Ясно?
- Так точно, сэр!- когда сержант говорит таким тоном, надо выкатить грудь, расширить глаза, смотря в точку чуть ниже кокарды на кепи или сегодня - ниже эмблемы на каске, и кричать: "Есть, сэр! Так точно, сэр! Никак нет, сэр!". Этому он нас научил в первую очередь. Неделю муштровал.
А на посту мы уже больше месяца. И смены нам нет, потому что везде плохо. Кормят, правда, хорошо. В остальном, выходит, все плохо. Нас здесь целое отделение. Ходим по трое на пост, пока трое дежурит за столиком под козырьком, играя в старые засаленные карты, а еще трое спят в палатке. Должны были давно сменить, но нет людей. Везде сейчас такое.
- Разрешите обратиться?- это опять я.
- Обращайтесь, рядовой,- махнул он ладонью у края каски.- Разрешаю, валяй, старый!
- Так что, мы с мародерами, выходит, никак?
- Ну, почему же. Проверим у этих документы. Обыщем на предмет поиска оружия и запрещенных предметов. Запишем, кто и куда. Можешь даже вещи переписать, хотя это уже будет незаконно - только с их согласия можно. Собственность священна – знаешь, небось? Мы не можем лишить их собственности. Незаконно это.
Мне стало грустно.
- Так значит, сержант, все как было в древности? Поле битвы опять принадлежит мародерам?
- Во-первых, поля битвы тут нет. Есть район чрезвычайной ситуации. Во-вторых, эти люди - не мародеры, пока обратное не докажет судебное следствие. Ясно, рядовой?
- Так точно, сэр!- кричу опять во всю глотку.
И тут Вован начинает стрелять. Он режет длинной очередью по пристрелянным вешкам, и трое, тащившие на коляске какой-то музыкальный прибор, типа маленького пианино, а на другой - большой телевизор, падают разом плашмя на спины, и пыль под ними сразу собирается в черные лужи.
- Отставить!
- Есть, сэр!- грохочет, вскочив навытяжку, Вован. Он уже не стреляет, потому что выдал всю ленту.
- Ты что наделал, рядовой? Ты какого...,- начинает заводиться сержант, краснея от натужного крика.
- Так ведь мародеры, серж! Вон, на той Касио, на черной клавише, ножиком я лично нацарапал в детстве "Вован". Моя вещь, узнаю. И телик наш, батя покупал еще. Не новая модель, но из самых надежных.
- Доказать, что вещи твои - сможешь?- тоном ниже спрашивает сержант.
- Точно, мои!
Сержант Вовану многое позволяет. Вернее, это Вован взял такую моду – сержанта «сержем» зовет, сокращенно, толькоон из нашего отделения. Еще когда знакомились и сержант сказал, что он тут всех подтянет, высушит, накормит и уравняет, Вован улыбнулся зло и предложил ударить в живот. Мол, мой живот – это тебе не пуховая подушка. Сержант встал перед ним, напрягся – раз кулаком! «Ха»,- выдохнул Вован, даже не попятившись. Сержант ударил вслед с левой. «Ха»,- опять сказал Вован. А потом предложил поменяться местами. Вот с тех пор сержант с ним осторожничает и признает какое-то равенство.
- Значит, пресек хищение своей собственности,- кивает сержант.- Это по закону. Это молодец. Но вот применение оружия против гражданского населения... А если каждый так начнет делать? Что тогда будет?
- Хорошо будет,- зло улыбается Вован.- Гнид не будет.
- Два наряда тебе, рядовой...
- Есть два наряда!
- И на беседу с ротным психологом!
- Серж, ну не будь зверем, а? Мародеры же, ясно, как два пальца!
- Черт с тобой, крези. Но трупы закопать подальше, чтобы не смердело. Вон, со старым вместе. Марш-марш!
Мы с лопатками бежим к трупам, и я спрашиваю на бегу Вована:
- Что, зрение такое хорошее, что сразу узнал свое?
- Нет, конечно. Да еще и солнце встает - не видно ничего. Так просто сказал, чтобы серж отвязался.
- Так ты просто так их убил, что ли?
- Чо?- Вован тормозит, и я врезаюсь носом в его спину. Спина очень широкая и остро пахнет потом.
Вован стоит пару секунд на месте, потом поворачивается ко мне. Он очень зол. Очень:
- Это ты сказал сержу, старый, что поле боя принадлежит мародерам?
- Нет, не я. Это давно. Я повторил просто.
- Так вот, старый. Поле боя принадлежит солдату, ясно тебе? Вот я - солдат.
- Но тут же не бой!
- Тут - бой. И там - бой! И везде, где есть гниды - бой! Из-за гнид все рухнуло, понял, да? Из-за таких вот гнид,- пинает он носком ботинка изломанное мертвое тело.
И тут я понимаю, что он говорит не только о сворованном цементе и ржавой арматуре.
И начинаю копать яму.