XX.XX.XXXX
23:50
- Дыхание очень удобно считать по биению сердца. Соотношение примерно такое – вдох четыре удара, выдох – восемь, пауза – вновь четыре. Потом постепенно замедляешь. Поворот появится сам, а вот что будет дальше – у каждого свое, я не знаю. Но что бы ни происходило – помни, что всегда сможешь вернуться обратно. Я всегда боялся этого больше всего. И если хоть немного будет что-то страшно – немедленно прекращай эксперимент и, если захочешь, вернись к нему позже, - тихо, еле слышно говорил Норд.
- Надеюсь, у меня получится… - так же, едва различимо отвечал Алекс, впрочем, горячо уверенный, что все будет так, как должно быть. Он сможет.
- Там возникает одно малоприятное физически явление. Для меня оно ужасно приятное, но не все так считают. Проще всего описать это ощущение как сильную тряску, очень сильную. Как будто через тебя пропускают электрический ток. Это ощущается физически, пошевелить ты ничем не можешь. И в тот момент, когда она наступит, надо попытаться освободить руки, поднять их над собой. Не физические, конечно, руки, - усмехнулся Белый Шаман, - А как руки сможешь поднять – тут и все остальное можно вытаскивать, а дальше – куда угодно. В общем, тут дело твое, ты пробуй, пытайся, этот опыт несравним ни с чем. Каждый раз после этого я просыпался-вставал с ощущением эйфории. И понимал, что в мире столько всего скрытого, что можно узнать…
- А когда она наступит? Тряска? – уточнил Алекс.
- О, ее невозможно не заметить, поверь. Она и поворот должны возникнуть одновременно, скорее всего. Я шагал за поворот и попадал. У тебя не было никогда такого ощущения? Оно может спонтанно возникать во сне. Собственно, у меня так первый раз и вышло.
- У меня было ощущение, когда я проваливался, - задумчиво протягивая слова, честно отвечал ученик, - в каком-то сне, когда шел по пустой дороге, шагнув на повороте, и провалился вниз, словно под ногами возникла дыра. Потом статичная картинка и меня выбросило в реальность. Тряска, невозможность пошевелиться, испарина и ступор, страха не было.
- Все правильно. Зови снег. Кто знает, вдруг ты сегодня найдешь, где он прячется, и притащишь сюда, - опустив глаза, произнес Норд, - Лети. До завтра.
- Спасибо тебе. Лечу, - только и смог сказать Алекс.
Все получится. Элементарно не может не получиться. Все, испробованное ранее, проходило феерически легко и просто, а значит, и этот раз не будет исключением. Алекс стоял у окна и медленно переводил взгляд с потускневшей травы на бесцветные бетонные стены соседних домов, на уже зеркальные окна и звездное чистое небо. За последнее время домашние уже привыкли к подобным его причудам. Будоражащее кровь предвкушение полета отгоняло сон и очищало мысли. Призма оконного стекла и такой же стеклянный взгляд Алекса искажали мир вокруг себя – яркие, истлевшие, золотые и серебряные, плотные и едва заметные нити сплетались в единую прочную паутину, озаряющую белым, кристально-чистым светом сонную тишину двора, скользя лучами зашедшего Солнца по застывшим в вечном сне деревьям, переливаясь всей радужной палитрой красок на останках недавнего дождя. Город дышал.
Не в силах дольше откладывать момент отхода ко сну, Алекс уверенным шагом двинулся к кровати. Чуть заметная в ночной темноте тень едва поспевала за ним. В настежь открытое окно врывался ветер и тихо звенел хрусталем люстры.
Алекс лежал на спине, глубоко дыша. Сейчас он мог прочувствовать расслабление каждой мышцы, легкие сокращались свободно, вдыхая холодный ветер, он выдыхал жаркий пар. Вязкое онемение растекалось по телу, соблазнительно обвивая каждую частицу тела, лишая возможности хоть как-то шевелиться. Хотя Алекс даже не пытался этого делать – он и так знал, что все его попытки безуспешно проглотит ночная темнота.
Сколько прошло времени? Как часто в последнее время он задавал этот, бессмысленный, по сути, вопрос. Зачем? Это ведь не имеет ни малейшего значения. Абстракция, условность – не более. Оно может стремительно лететь, красться незаметно сквозь дебри безразличия или хаотической скорости эфемерного, в сущности, мира. И движение зависит отнюдь не от его собственного желания.
Разряженная трубка мобильного телефона агонизирующее пищала на кухонном столе. Наверное, не меньше часа ночи. Тело стало окончательно чужим, как и редкие, медлительные, точно плавающие в штиль деревянные лодки, мысли, да и те исчезали в наступающем со всех сторон обильном, густом тумане. Алекс был готов. Вдох. Выдох.
Шаг.
Сумеречный лес. Помехи. Длинная, залитая багровым светом автострада. Алекс осторожно шагнул вперед. И снова помехи, картинки, истерически мелькая, постоянно менялись. Остановить мысли. Замедлить дыхание. Спустя шагов десять, зрение стабилизировалось, Алекс был в лесу, посреди высоких елей, редких осин и берез, где-то вдалеке шумели машины, растворяясь в шелесте травы, послушно прогибающейся под почти невесомыми ногами. Все вокруг было таким… реальным, даже ветер, кажется, доносил откуда-то легкие ароматы хвои и незнакомых трав. Алекс шел по едва заметной тропинке, то и дело восторженно оглядываясь по сторонам и чувствуя себя маленькой Алисой в новом огромном мире. Над головой время от времени пролетали птицы, вокруг роились мелкие насекомые, которые будто бы и не видели гостя.
Тропинка петляла, змеилась сквозь чащу леса. Поворота все не было, да и Алекс уже почти забыл про него. Все напоминало один из редких контролируемых снов, где все подчинялось его воле. Но сейчас он просто хотел бродить здесь, любоваться совершенством этого леса, его живым естеством.
Поворот. Алекс на минуту замер – слишком неожиданно возник он под ногами. Куда дорога вела после изгиба, он не видел – она терялась в непроницаемом для солнечного света, тем более такого угасающего, темном, густом лесу. Необычная темень. Манящая, зовущая, всепоглощающая. Алекс свернул. Ничего. Но осторожно сделав несколько шагов вперед, он упал. Под ногами словно разошлась земля. Сколько он падал, Алекс не знал – кажется, десятые доли секунды, но ведь время здесь совсем другое…
Он точно помнил, что не открывал глаза, да и веки были опущены и это чувствовалось. Но Алекс четко видел перед собой все тот же, светло-серый ночью потолок, угол книжного шкафа, да пару картин, висевших на стенах. Вибрация в теле все нарастала, становясь все больше похожей на… «Как будто через тебя пропускают электрический ток». Очень необычное и такое приятное ощущение. Веки дрожали, приходилось прилагать все усилия, чтобы не дать им открыться. Дыхание сбивалось, его уже почти не было, а ледяная, словно змеиная, кожа горела изнутри, обжигая кости.
Внезапно все кончилось. Дыхания больше не было – просто нечем было дышать. Да и некому. Алекс умер. По крайней мере, так должно было казаться всем вокруг, если бы этой ночью он был не один. Он лежал в чужом своем теле, словно окунувшись головой в теплую, почти горячую воду. Алекс по-прежнему не мог пошевелиться, но… Руки, лежавшие ранее по бокам, теперь точно раздвоились. Одинаково явно он чувствовал их там и скрещенными на груди, ощущая их тяжесть в районе солнечного сплетения, чувствовал их тепло, расползавшееся по всему телу. У него теперь четыре руки. Поднять их оказалось совсем просто, но все остальное лежало мертвым грузом на пропитавшейся потом простыне. Наверное, он все-таки упустил момент. Конечно, это надо было делать во время тряски… Ничего, еще есть время попробовать снова…
Четырехрукий уже почти собрался открывать глаза, как заметил, что за ободранными давным-давно обоями едва заметно проплыла одинокая белая, мерцающая точка. Затем еще и еще. Достаточно протянуть руку и потянуть за бумагу. Первый клок. Второй, а затем и третий. И вот уже вся стена превратилась в невероятный планетарий. Медленно летели звезды, покоились в мирном сне мертвые планеты… Зрение растягивалось, казалось, что кожа по бокам глаз рвется под напором глазных яблок, стремящихся вырваться из орбит, но боли не было… шаман видел все вокруг себя, темнота космоса затягивала его, да он и не думал сопротивляться, только подавался вперед, как мог, помогая неведомой силе принять своего гостя.
Перед глазами все быстрее мелькали яркие и едва различимые в черном пространстве космоса звезды, безумный ветер стягивал кожу. Глубоко дыша, Алекс пропускал сквозь себя это морозное дыхание севера, скорость была фантастической, поистине запредельной. «Они ведь вечны… эти звезды?». Конечно, вечны. Теперь он знал это.
- Молодец, шаман. Главное – не останавливайся, - раздалось в голове.
Шаг.
И вновь залитая солнечной, сверкающей на редкой росе, кровью, автострада. Шаман уже уверенным шагом брел вперед, вздымая под ногами клубы едкой пыли, пропитавшейся тяжелыми испарениями бензина. Так непривычно безлюдно, тихо, только на обочине леса неслышно шелестела трава. Знойный будет летний день. До поворота налево, если, конечно, одинокие указатели не лгали, оставалось полсотни метров, его даже можно было увидеть вдалеке. И снова он уходил прямо в чащу леса. Четырехрукий медленно двигался вперед, ему некуда было спешить – здесь времени не существовало вовсе.
Пыль, клубившаяся по дороге, уносилась несуществующим ветром к небу и превращалась в полупрозрачные серые дождевые облака, уплывавшие куда-то вдаль, где молились о грозе. Где молились о счастье. А может, сейчас кто-то на другом конце света точно так же поднимал к небу метель, и она летела сюда, к нуждающимся в ней, преданно любящим и истово зовущим.
До поворота оставалось все меньше, четырехрукий улыбался. Как-то открыто, ярко, немного глупо… А ведь, казалось, он и вовсе разучился радоваться чему-либо, только устало имитировать счастливую улыбку, демонстрируя вялое удовлетворение какой бы то ни было потребности. Он дышал так глубоко, свободно, казалось, не мог надышаться, не могли насытиться чистейшим воздухом пропитанные миазмами города легкие. Теперь он мог жить.
Тело пронзали легкие судороги. Синие разряды все сильнее разогревали кровь. Почему синие? Сложно сказать. Такое ведь бывает у каждого – спонтанное, необоснованное ничем знание. Так было и сейчас с ним. Расслабленные мышцы наливались бурлящим свинцом, но веки на сей раз были спокойны. Пора. В голове мелькнула всего одна мысль – подняться с кровати. Изображение плыло, дробилось, зернистые стены, картины то и дело пропадали. Воля. Пора вставать. Словно повинуясь отчаянному желанию, неведомая сила, затянувшая ранее Алекса в звездное пространство, вышвырнуло его из бездыханного тела.
Из соседней комнаты доносился приглушенный храп отца. Четырехрукий сидел, скрестив ноги, на кровати, силясь нащупать пульс у мертвенно холодного и бледного тела, безжизненно, бесчувственно замершего у стены. Испарина на лбу исчезла, оставив после себя только глянцевую, стянутую кожу.
На шамане красовалось свободное белоснежное одеяние, чуть длиннее пят, а на шее висел и излучал теплый, синий, почти неоновый свет, варган. Белый улыбался. Все-таки он был способен на это. Шаман беззаботно рассмеялся и встал с кровати. Призрачные ноги легко несли его вперед. Он открыл окно еще шире, впуская северное дыхание ночи в свой дом.
Шаг.
Четырехрукий падал в небо. И чем ближе было оно, тем неистовее ветер хлестал по лицу, тем стремительнее несся шаман к звездам. Прошло не так мало времени, прежде чем он смог спокойно лавировать и управлять своей скоростью. Невероятная, всепоглощающая эйфория овладевала разумом, но это немое восхищение, несравнимое ни с чем, не было чем-то вредным, чужеродным. Такому вообще не было место в этом идеальном мире, не могло быть – свет сочился отовсюду, им были залиты улицы, он играл тысячами лучей на стенах, отражаясь в окнах и автомобильных стеклах и зеркалах, струился из каждого дома, из каждого человека.
Под шаманом проплывали дороги, неоновые вспышки огней, редкие автомобили, дома, парки, скверы… Широкие поля, темные леса. Падающей звездой расчерчивал Белый ясное звездное небо. В волосах путался северный ветер, а в глазах горело синее пламя. Широко улыбаясь, шаман пытался достать рукой до белоснежного месяца, разбрасывая по черному полотну мерцающие огни. Резкое пике. Между пальцев шелестела влажная трава, до шамана доносился аромат свежего хлеба и чистого дыма, в котором не было ни капли чужеродных примесей, горели осиновые дрова в чьей-то печи. Крутясь вокруг своей оси, Белый снова взмыл в небо. Ему было неведомо куда лететь, но он знал, что если дать волю крыльям, они приведут тебя туда, где ты должен быть.
Поднимаясь все выше, шаман разорвал облака и летел над ними, изредка ныряя в их густое, вязкое тепло. Сверкающие путеводные огни звезд освещали дорогу вникуда, превращая небо во взлетную полосу. Вот где-то под четырехруким пролетел самолет с сонными пассажирами, скоро они приземлятся, поедут домой или в гостиницы, и тут же лягут спать. И никто и не заметит приветливо машущего им рукой Белого шамана. Жаль, не получат того счастья, которое все заслуживают. Просто тем, что они есть, а в них есть свет.
Словно почувствовав что-то, четырехрукий вновь нырнул в облака и направился к земле. Все было так. Обрыв. Край земли и синий лес поодаль от занесенной снегом равнины. Вьюга плела шаману косы, а снег оседал на ладонях и не таял. Тончайшим слоем инея покрылись длинные ресницы, брови… Все вокруг замерло. Зима носилась, укутывая шамана белоснежной чистотой, синими молниями вышивая узоры на платье. Казалось, даже кровь, струящаяся по венам и артериям меняла цвет… Он теперь и сам мало чем отличался от этой зимы – под белой, почти прозрачной кожей текла лазурная кровь, а в ясных голубых глазах отражалось бликами Его солнце. На земле родился новый Белый Шаман.
Шаг.
XX.XX.XXXX
06:25
Алекс достал откуда-то из-под кровати потрепанную записную книжку и почти полностью исписанную ручку. Руки возбужденно дрожали, а в голове все еще мела метель. «Звезды. разорвать руками бумагу и лететь им навстречу...все быстрее и быстрее, чувствовать напряжение расслабленного тела и крылья за спиной, ощущать дикие порывы ветра на лице, стягивающие кожу...Едва дышать, но дышать впервые открыто и свободно. Летать».