Модный поэт Пануччи был до своей модности просто Василием Ткаченко, мужчиной положительным, безусловно загадочным для тех, кто брал на себя труд вглядеться в его внутренний мир, но при этом – вполне подходящим под обидное определение «из толпы». Выделиться из неё помог случай. На новоселье олигарха, успевшего до предолигархости окрестить дочь Василия, Ткаченко произнёс спич в стихах, аж на три куплета, чем несомненно заинтересовал литературного критика, мечтавшего стать продюсером. И понеслась по кочкам Мельпомены фантазия двух обычных парней с Троещины. На второй год приглашения сортировались в стопки. Причём – в разные, ради чего делались копии. Первая – политически правильная. Она тасовалась чаще всего - карточная колода покраснела бы от зависти. Во второй место под образами (Господи, прости) занимала цена явления знаменитой бородки на корпоративное торжество. В третьей – записанные в друзья и те, кто такими был в жизни. Впрочем, последние беспокоили не часто.
На пике славы (а кто его сможет разглядеть?) приглашения валились на голову, цена за час возросла до золотых минут Примадонны, только без её лимузинов и малолеток, и бывший критик устал. Как-то сразу и внезапно. Еще вчера его калькулятор перемножал весомые цифры, а сегодня… «Пан» (в обиходе) носил ему воду, таблетки, держал за руку и предлагал свою пресс-атташе, которую занемогший тайно добивался последний год. Всё напрасно. А потом Пануччи вдруг вспомнил себя Василием и сказал:
- А поехали к Юрке?
- Давай, - бесцветно и без эмоций.
Паб встретил их перезвоном женских голосов, басами подвыпивших и отборным роком, так любимым хозяином.
Юра, гордо неся впереди себя (вы подумали –живот? - нет) поднос с напитками (явно наружная камера показала движение к двери) встретил дорогих гостей с изысканным узбекским гостеприимством.
- Дорогие гости, все собрались, только вас ждут!
Во время прохода по залам тишина катилась за ними. Узнаваемостью. И вспыхивала разговорами в спину.
К столику, на который официантка не успела поставить даже приборы, потянулись люди. Сначала – робко. Проходя мимо – задать вопрос и невзначай задержаться. А из-за спин перекрикивать музыку неудобно, да и неловко. Вот и теснились поближе.
Последней поднялась из за столика молодая девушка. Пыталась вклиниться в толпу, но поет, предвидя тщетность её попыток, выбрался сам и взяв её под руку отвёл в сторону.
- Скажите, вам нравятся мои стихи?
-Да, очень.
- А сами вы пишете?
- Пишу для себя.
- Как вас зовут?
- Дарьей.
-Прочитайте, если не трудно.
Мелодия слов играла в его голове, переливаясь в сообщающихся сосудах интонацией. Вам это не понять – вы это пока не слышали. Но весь спектр звуков языка укладывался в гармонию, понятную тому, кто научился из двух веток дерева - делать одну, из двух стволов – пять, из одной грушевой завязи – гроздь.
- Даша, я вам сейчас выведу на улицу загрустившего открывателя талантов. Вы не понимаете пока, но я объясню. Он – одинок. Признан, завидуем. Но несчастлив. Откройте ему ваши возможности завтра. Исподволь. Не акцентируйте ситуацию, накормите, уложите спать, обогрейте. Почитайте ему себя за завтраком – один раз, в обед – уже по его просьбе. На ужин – неохотно. Ночью читать – категорически нет. Пусть переспит вторую ночь с вами, или без вас, но сниться ему вы будете – обещаю.
Он улыбнулся и оставил её на недолгий промежуток времени между уходом и доставкой очумевшего тела.
Такси моргнуло огоньком стопов и увезло пару тел в неведомое им счастье. Или боль. Василий не знал – он сделал всё, что имел право сделать именно сейчас. Для друга, которому надо поднять настроение, а лучше всего – вернуть в тонус творчества. Ведь продюсеры тоже творят?