Село, в лучшем восприятии советской действительности, было колыбелью моего грядущего и нынешнего здоровья. Родители отправляли меня до школы к бабушкиной сестре в Полтавскую область, всё лето я гонял босиком по нежной, нагретой пыли дорог и харчевался в детском саду через дорогу от дома бабушки Ульяны, где меня запросто имели за своего. На роскошной территории рос сад яблонь, стояли разбросанные беседки, под крышей которых мы прятались с девочками из старшей группы, переглядываясь при тревожных криках воспитательниц. В самом дворе бабушки работники детсада набирали из колодца воду, прося отогнать хозяина – петуха, имевшего невинное хобби – клевать в ноги всякого, зашедшего в калитку. Я важно шел на него, ободренный взбучкой петуховой хозяйки намедни, почёсывая вчера пощипанные им ноги. Шестилетний хозяин давил петуха авторитетом старших, учился быть главным и снисходительно махал рукой нянечкам, ждавших команды за забором.
Иногда приезжала мама. Привозила конфеты, долго разговаривала с бабушкой в моём присутствии. О чём – я не скажу, у шестилетнего ребёнка начисто пропадает слух, когда на коленях лежит коробка конфет. Мама уезжала на следующий день, я начинал скучать за ней, уже провожая на автостанцию. А оттуда – бежал по тропинке обратно, торопясь в сарай. Дедушка купил в селе мотороллер – я точно помню, как мы его катили, (я держался за сиденье) через село, потом он ездил в Миргород за запчастями и разбирал-собирал двигатель, переливал масло, отдавал детали на доработку местному умельцу. Помню только, что проехал я на этом мотороллере за спиной у деда один раз, в лицо бил ветер, я хохотал и крепко прижимался к его спине.
Формирует ли детство жизнь? Я не знаю. Только я не хочу ехать в то село, которое снится изредка. Не хочу видеть хату с глиняными полами, хронически чистую и на Троицу застеленную осокой. Не хочу видеть кровати с высокими перинами, на которые попадал только с табуретки. Не хочу вдыхать запахи продуктов, подвешенных «під стріхами» и позволявших со стола малышу таскать перекус растущему организму. Пусть эту память никто не потревожит сегодняшней явью.