"Русалка" Дворжака в Михайловском театре.
(путевые заметки зрительницы)
Волшебное место театр! Особенно оперный. Не зря так много фантастических, сказочных сюжетов одухотворено музыкой. Одни произведения основаны на легендах, «за древностию лет» утративших связи с реальностью, например, «Иоланта» Чайковского. Другие опираются на литературный первоисточник: «Ночь перед Рождеством», «Майская ночь» Римского-Корсакова, «Руслан и Людмила» Глинки. Некоторые оперы напрямую связаны с мифологией разных народов – достаточно вспомнить тетралогию Вагнера «Кольцо нибелунга» или многочисленные варианты истории Орфея и Эвридики. Так или иначе, но каждый творец наделяет своё сочинение особой магией, только ему присущим неповторимым мироощущением. И потому я с большим интересом и немалыми ожиданиями спешила на оперу Антонина Дворжака «Русалка» (либретто Ярослава Квапила), премьера которой состоялась в Михайловском театре в нынешнем сезоне.
Спектакль оставил двойственное впечатление. Большое удовольствие доставила мелодичная, прекрасно исполненная музыка Дворжака. К оркестру у меня вообще нет никаких претензий – дирижёр (Андрей Великанов) со своей задачей справился прекрасно. Хотелось бы также особо отметить исполнительницу роли Княжны Марию Литке, чей прекрасный голос хвалила не только я, но и другие зрители. Впрочем, мне кажется, она смотрелась выигрышно не только из-за силы голоса, но и благодаря определённому посылу и умению «подать» себя, которое, несмотря на все режиссерские ухищрения, продемонстрировала эта певица. Остальные же артисты (за исключением, пожалуй, Водяного – Юрия Мончака) выглядели так, будто перед началом представления долго работали с лакокрасочными материалами и клеем в непроветриваемом помещении.
Очевидно, рёжиссёр и художники находились там же. Хотя Петра Окунева и Ольгу Шаишмелашвили можно и поблагодарить. Лес, в сцене охоты Принца был решён очень сильно. У некоторых критиков спроецированная на задник и кулисы картинка вызвала ассоциации с диснеевскими мультфильмами, но мне это показалось намного лучше и красивее, чем бесконечные видеоряды, словно найденные по поиску в Интернете в разделе экранных заставок. Или непонятные морды (другого слова не подберу), неожиданно возникавшие в сценическом пространстве, которое во многих сценах выглядело попросту голым, как лысина Бабы Яги.
Режиссёр Игорь Коняев, с моей точки зрения, повёл себя как маленький ребёнок, раскрасивший фломастерами гравюры Дюрера или любого другого известного художника и превративший людей в зелёных мутантов с красными глазами. Меня на протяжении всего действия мучил вопрос: зачем? Что он хотел сказать? И что же хотел сказать композитор, выбравший для себя именно такой, трагический, вариант известного всем сюжета? И трудно было найти ответ!
По моим наблюдениям, многие современные режиссёры одержимы навязчивыми идеями. В частности, некоторые из них питают странную любовь к геометрии. Так, главной декорацией «Русалки» стала подвижная площадка, больше всего напоминающая очень большой квадратный лист картона, в котором вырезали круг, составляющий, примерно, 1/3 его площади. Путём нехитрых манипуляций эта конструкция превращалась то в лесной омут, где жили русалки, то в луну, то в избушку Бабы Яги, то в будуар (иначе показанное на сцене не назвать) замка Принца, то в нечто среднее между всем вышеперечисленным. Дополнением к ней служили артисты балета и миманса, а также элементы слайдшоу.
Другая навязчивая идея не только режиссёров, но и продюсеров, художественных руководителей и критиков – слушать иностранные оперы только на языке оригинала. Вот интересно, почему, проявляя такую твёрдость в отношении литературной части драмы, положенной на музыку, они выказывают поразительную мягкость в отношении всевозможных постановочных вольностей, вплоть до полуобнажённых мужчин на сцене (ещё одна навязчивая идея)?
Можно сказать, что язык оригинала передаёт национальный колорит, погружает зрителя в атмосферу страны – словно бы он оказался на улице одного из её городов. Ведь путешественники порой прекрасно обходятся без знания языков, пользуясь словарём. А тут и субтитры с переводом имеются. И можно было бы признать подобные доводы справедливыми, если бы дух страны передавался не только при помощи речи, но и посредством хотя бы костюмов. Я, лично, этого не заметила. Княжна была одета в платье, купленное, похоже, в ближайшем свадебном салоне, Принц получил наряды, напоминающие кафтан русского стрельца и домашний халат одновременно, а Баба Яга, в придачу к лысине была награждена агрессивным макияжем и чёрным мешковатым платьем со шлейфом. Я почему-то не думаю, что чехи во времена Дворжака так представляли себе сказочных персонажей.
Есть также мнение, что только язык, для которого композитор писал музыку, благодаря своему особому звучанию, полностью передаёт замысел автора. Я готова с этим согласиться. Но, опять же, мне почему-то кажется, что музыкант обращает большее внимание не на фонетику, а на интонацию разговорной речи, различную в разных языках. Звучанию, в конце концов, можно неплохо подражать – тому есть множество примеров в поэзии. Но чтобы понять нюансы интонации и научиться передавать их на сцене, нужны годы упорного труда. Нужно хотя бы знать язык, на котором поёшь. Между тем, знаем ли мы в совершенстве хотя бы свой язык? Когда выступает иностранная труппа и играет на родном языке, это выглядит понятно. Но когда русские певцы, вместо того, чтобы проживать свою роль, пытаться как-то донести до зрителя поставленную режиссёром и драматургом задачу, мучаются над трудностями незнакомого языка, их просто делается жалко. Если бы Рахманинов, создавая свою «Рапсодию на тему Паганини», оставил бы фортепиано и принялся учиться играть на скрипке (Паганини ведь играл на скрипке!) это было бы так же глупо.
Кроме того, я думаю, пение на иностранном языке снимает с актёров и постановщиков часть ответственности: зрителю нужно успевать одновременно следить за музыкой, сценическим действием и далеко не всегда литературным переводом, - заметить какие-то шероховатости исполнения или задуматься над важной авторской мыслью в данной ситуации значительно сложнее.
И всё же, умозрительно я вывела для себя идею, которую мог вкладывать в своё произведение Дворжак.
Русалка, желая обрести человеческую душу, и воспылав страстью к Принцу, отказывается от своей сути. Но Принц не может ответить ей взаимностью: она холодна, как лёд, а ему ближе тёплая человеческая природа Княжны. Но и жить без Русалки приворожённый принц уже не может… И только когда Русалка понимает, что погубила и Принца, и себя, только когда она осознаёт своё место в мире и находит силы простить своего возлюбленного, только тогда она сама обретает прощение и покой.
Проблема оперы – место человека в природе и природы в человеке. Столь удивительные, прекрасные и могущественные силы нас окружают. И порой мы страдаем от их воздействия. Но и они страдают, когда мы нарушаем мировое равновесие, забывая о чести, из гордыни или властолюбия стремимся переступить черту дозволенного, отказываемся сделать выбор… Если бы всё это поставить!..
Бесконечные «если бы» донимали меня на протяжении всего спектакля. Но, думаю, найдутся те, кому он понравится. Я бы не советовала водить на него маленьких детей и подростков. Для первых такое знакомство с музыкальным театром может стать шоком, а у вторых (не у всех, конечно) некоторые элементы постановки могут вызвать неуместный громкий смех. Хотя… это моё личное мнение.