При участии Зинаиды Шульц.
Я перетру серебряный ошейник
И золотую цепь перегрызу,
Перемахну забор, ворвусь в репейник,
Порву бока - и выбегу в грозу!
В.С.Высоцкий.
Зализывая раны, сколы грубых обид в терниях и репьях Альфонсий заячьими прыжками петлял в пивную. Салун в замшевой шубе каменьев был в прошлой жизни глухой штольней.
Тени былых каменотёсов ещё тревожили ныне живущих выпивох и тунеядцев. Ночами страшный кашель с плевками силикоза и крошевом лёгких гулко бил в луженые стены, но то ночами.
По утру первые забулдыги лениво тянули ноги в расхристанную таверну. Запах солёной рыбки и тухловатого пива был их приманкой навеки. Среди озерков и луж кислого свойства, чёрвлёных мух и звона бывалой посуды, эти вечно жаждущие были дома.
Да так и не как иначе: выйдя с первыми петухами из своих хавирок и шалманов, и пришкондыбав в лечебную пивнушку они чувствовали дом здесь и только здесь.
Альфонсий с галетами в картоном сундучке и тройкой лобстеров был чужд и даже враждебен публике местного разлива.
Его алые галуны, оранжевые панталоны и ситцевая рубаха с кружевами и манжетами, набриолиненные бакенбарды и воинственно торчащие усы впереди лица никого не могли вдохновить и утешить.
Акт отчаянья, - а иначе и принять его прыжки с мостовой в заплеванный ужас таверны не возможно, - был, по меньшей мере, глуп – то, что его будут бить ещё не самое страшное из возможных исходов….
Весь организм Альфонсия млел в ожидании момента, когда его холеное тело начнут бить. Сильно, ногами по почкам, в солнечное сплетение, потом в пах... боль дикая, страшная непременного должна была заглушить боль душевную.
Потянув кислое пиво и ляпнув полудохлой рыбешкой о край стола, поерзав на сидении холеным задом мысли его ушли в даль. По правде нужно признаться, что мысли были путанны, пыльны, занозисты и обрывочны. Даже не мысль, пэчворк какой-то. Лоскутки и ошметки никак не укладывались в общую картину, это раздражало, возвращало в действительность салуна.
Альфонсий опять вернулся к лоскутам прошлой жизни. Подцепив за хвост мыслишку понял, что причина в этой жеманнице Вареньке, которая томно хлопала глазками, листала свои альбомчики, цедила алую кровь Альфонсия на своих музыкальных четвергах.
- Да-с определенно обида исходила с этой стороны..
Альфонсий вспыхнув оранжевыми панталонами, закатав кружавчики для удобства выше бицепсов , приблизился к верзиле...
Запах кислятины и тухлятины в замшелой штольне стал ощутим и осязаем.