Воспоминания Натальи Тихоновной.
Повесть.
Я расскажу вам романтические приключения, связанные с моей бабушкой, со мной, с моей сестрой. Связанные с моей семьей, истории и рассуждения о жизни. Уверяю вас, они вам понравятся. Из них вы почерпнете много нового и полезного для себя. Эти знания помогут изменить ваши представления о жизни. Посеет оздоровляющее зерно, что значительно укрепит ваше здоровье, а значит, продлит вашу жизнь.
Вы знаете, Сережа мне уже много лет, а я все помню до мельчащих подробностей.
Говорят время, стирает с памяти все. Это неправда. Можно на некоторое время забыть. Смирится с памятью. Но, забыть навсегда, невозможно. А с годами наоборот всплывают все мелкие причиненные кому-то обиды, всплывает совесть – это мучает. И от этого не кому уйти. Может это и есть очищение души?
Мне как будто вчера вспоминается детство. Большие кусты сирени, и не оборванная черемуха с опавшей листвой, как живые стоят перед моими глазами. Перед домом большой луг, с пожелтевшей кое-где травою. На лугу, на пригорке пасся теленок, он привязан был толстой конопляной веревкой за большой, деревянный вбитый в землю кол.
Клен с золотистой листвою и ветла, с большущей кроной и толстым стволом. Вон похожая на ту, которая растет у дорожки. Только та была еще толще. Мы, с сестрой Ксенией подходили к стволу и пытались его обхватить, но как мы не старались, у нас не получалось.
За толстый сук клена были привязаны вожжи, на них лежала вырезанная с обеих сторон дощечка - такие были у нас качели. Мы садились на них и по очереди качались, подталкивая друг друга. Иногда даже ссорились, но быстро забывали обиды. И снова играли. Я не помню когда нас, за что-нибудь наказывали, мне кажется, что этого никогда не было, мы играли и играли, бегали, радовались. Солнечные лучи щекотали лицо, мы останавливались, закрывали глаза, вытягивали лицо к солнцу, ловили щекочущий лучик, улыбались. И снова смеясь, бегали, догоняя друг друга.
Из, двери стоявшего неподалеку от нашего дома, рабочего сарая, смотрел на нас папа. Его волосы были взъерошены. Правой рукой он придерживал дверь, а его глаза внимательно смотрели за нами и блестели на солнце.
В этом деревянном, длинном сарае находилась швейная мастерская, где работали дедушка, бабушка, мама, папа, и мы. Иногда нам помогали родственники. Папины сестры с мужьями, приходили и мамины родные. Дедушка их просил. И тогда все собирались и трудились с утра до вечера.
Ночевали все у нас, спали кто где. В избу натаскивали сена, стелили его на пол. Дом насыщался ароматом луга. Мы, тоже помогали, растаскивали по всей избе сено, а мама говорила, что бы мы, не баловались, что сено должно лежать только в середине комнаты. Потом мама застилала все сено дерюжками, а сверху дерюжек стелили, одеяла, подушки, шубы, шинели. Все то, что можно было послать.
После большого трудового дня, все сильно уставали. Поужинав, падали на расстеленное в избе сено, кто, куда и тут же засыпали.
В эти дни было очень весело. Было много народу, детей. Но как заканчивался заказ, все разъезжались по своим домам. А остальные небольшие заказы по пошиву выполняли каждый у себя дома.
*
Возле нашего дома, часто останавливались различные упряжи, двух колки, брички, тарантасы, телеги, и многое другое, в чем я и сейчас прожив свой, век плохо разбираюсь. А тогда мы были маленькие, совсем крохи. И ничего не понимали в этом.
Многие приезжавшие, нас, чем ни будь, угощали. Кто даст пряник, кто калач, кто яблоко и при этом почему-то старались погладить нас по головке, по плечу или легонько ударить по попе, сказав, - идите, играйте.
А мы отбежим в сторонку и внимательно наблюдаем за приехавшими в наш дом людьми. Было интересно смотреть на них. Многих видели уже не раз. Но были те, которых видели впервые. А были и те, которые бывали у нас, часто. Они нас знали и звали нас по имени.
Мы тоже их знали. Знали их имена, знали упряжки, их лошадей, и когда они подъезжали, мы радовались, прыгали, и махали им руками.
И всегда в ответ они махали нам.
А когда уезжали, то тоже махали рукой, а некоторые целовали нас.
Я как-то плохо относилась к таким поцелуям, мне казалось, это наигранной лестью. И когда меня кто-то касался губами, я старалась увернуться. Конечно, когда целовала меня мама, папа, бабушка, дедушка, или моя сестренка Ксения, это другое дело. Я не отталкивала их, но к другим я относилась отрицательно.
Кто бывал у нас часто, знали это и в знак уважения просто прикасались ладонью к моему плечу, или поднимали вверх, руку и говорили прощальные слова, - будьте здоровы, до встречи. Мы, конечно, отвечали взаимностью, наклоняли голову, делали шаг вперед, приседали - сделав реверанс.
У всех наших знакомых, такое прощание вызывало на лице улыбку. А один хороший знакомый нашего дедушки при встрече с нами становился на одно колено и целовал мою и Ксенину руку.
Сначала, это было смешно. Когда человек старше на много, и почти ровесник нашему дедушки, целует нам руки. Не увязывалось в голове. Но потом мы к этому привыкли, и всегда когда он к нам приезжал, мы при встрече протягивали ему руку. Дедушка, смотря на это, почему-то всегда краснел.
*
Как-то утром теплого осеннего дня, мы бегали и играли по лугу. Были далеко от дома, когда подъехала двух колка, или колесница, ее еще так зовут. Мы смотрели и увидели машущею руку, нам знак приветствия.
Мы тоже подняли руки и помахали в ответ.
Мы узнали его, это был тот самый человек, который приезжал часто к нам и целовал нам руки.
Его имение находилось верстах в двадцати от нашего села. Все называли его по отцу, Леонидович. А еще называли князь, благодетель наш.
Он бросил на выступавший из изгороди столб, вожжи. Снял с головы кепку, положил ее в двух колку, туда же сняв с рук, кинул перчатки. Ладонью правой руки поправил волосы, закрыв выступавшую на лбу лысину, взял в левую руку сумочку и направился в дом.
На нем был надет серый потертый пиджак, на локтях видны аккуратно наложенные заплаты. Хромовые сапоги были начищены так, что отражали солнечные лучи.
Мы внимательно наблюдали за ним и думали, что нам делать. Играть или пойти и дать поцеловать руку этому господину. А в сумочке его, наверняка есть, что-то сладкое. Но это нас не волновало. Мы знали, что он не заберет ничего, а оставит все на столе, и при этом обязательно скажет: «Это девочкам».
***
Я предложила Ксении поиграть немного, а потом пойти и посмотреть, что нам привезли. Она ответила, - нет Наташенька, пойдем, подойдем поближе посмотрим на запряженную лошадь. - Пойдем, - охотно согласилась я.
Мы тихонько приблизились. И стали смотреть на стоявшего перед нами вороного Орловского рысака. Он заметил нас и вытянул левую ногу вперед, а головой стал тянуться до колена. Это, он нам так кланялся.
Мы, тоже выставили вперед ноги, присели, наклонили головы, руками придерживая полы одетого на нас длинного осенние пальто. Пошитого из старой дедушкиной шинели. Сделали реверанс.
А, он выпрямился во весь рост, вытянул шею, поднял высоко голову. И то вниз, то вверх, стал мотать головой, вытянул вперед нижнюю губу, улыбался.
Мы никогда не видели, а может просто, не замечали, чтобы лошадь так понимала, и стали хлопать в ладоши.
Он опустил голову, выгнув шею дугой, свисавшая грива закрыла его глаза, ноздри и губы. Так, он стоял какое-то время, потом поднял резко голову вверх, махая ей из стороны, в сторону. Грива падала то в одну, то на другую сторону. Затем конь перестал махать головой, вытянулся во весь рост. Поднял левое переднее копыто, одетое в белый носок, и стал стучать им по земле.
Затем он сменил ногу. Левая нога стояла неподвижно, а правая стучала по земле.
Так это продолжалось некоторое время.
От стука по земле копытами, он переходил на прыжки с одной передней ноги, на другую. Затем снова стучал копытами о землю, плясал передними ногами. Скалил зубы и фыркал.
Это было здорово.
Ему мешали оглобли, они подпрыгивали на нем вместе с дугой и седелкой. А запряженная двуколка ездила туда сюда.
Мы хлопали ему в ладоши, стараясь попасть в такт.
Прошло какое-то время и нам наскучило хлопать в ладоши, и конь перестал танцевать, поднял голову вверх и как зафыркает, что вылетавшие из его ноздрей и рта брызги слюны и пены долетали до нас.
Мы отошли подальше, что бы брызги, не запачкали нам пальто и продолжали наблюдать.
Конь махал головой, вверх, вниз, и опять фыркал, но вскоре успокоился и перестал брызгаться слюной. А стал храпеть и ковырять землю передними ногами и пристукивать задними копытами. Потом поднял голову вверх и заржал. И так громко! Затем еще, и еще.
Так было смешно, мы так рассмеялись. А конь вытянул губы вперед и такое издал ржание, похожие на смех. Как будто передразнивал нас, и при этом то и дело махал, вниз и вверх головой. А мы смеялись еще громче, не замечая ни кого в округе.
*
У самого входа в сарай росла рябина, листья ее пожелтели, а красные грозди ее плодов украшали ее крону. Под рябиной стоял наш папа и внимательно наблюдал за нами. А из окон веранды смотрели на нас дедушка, бабушка и тот самый Леонидович. Наш приятель. На столе веранды стоял самовар и чайные приборы.
Было видно, что они пьют чай.
Мы подняли руки и стали махать. С начало папе, а потом маме, а потом дедушке и бабушке, и конечно Леонидовичу.
Было видно, как он встал, помахал нам рукой, поправил пиджак и собрался выходить.
Вскоре они появились на пороге, дедушка, бабушка и Леонидович. Откланявшись дедушке и бабушке, князь направился к нам. Присев на одно колено, взял мою руку и поцеловал ее, а затем поцеловал руку Ксении, спросил, - ну как понравилась вам моя лошадь?
Мы в один голос ответили, - да! - Она еще очень многое умеет. В следующий раз мы ее освободим от упряжки, и она вам покажет, как умеет танцевать, плясать и кланяться, становясь на одно колено, и еще вы увидите много, интересного.
А еще, хочу вас попросить, постарайтесь уговорить дедушку и приезжайте к нам на усадьбу. Я вас приглашаю, и буду ждать. Покажу вам всех своих лошадей. А что они умеют делать, вы сами увидите. Вам понравится.
Князь по-щегольски, щелкнул шпорами сапог, поклонился нам. - Теперь господа позвольте, откланяется.
Надел перчатки и кепку взял вожжи и сел в двуколку. Лошадь топталась на месте, ждала команды.
- Трогай,- сказал он.
Конь, выгнув шею, смотря на нас, выше и выше поднимал ноги, а упряжка не трогалась с места. Он бежал на месте. Кучер постепенно отпускал поводья, и повозка тихонечко трогалась с места.
Грациозно танцуя, конь, постепенно отдалялся от нас, выбрасывая ноги вперед, набирал скорость. И вскоре, мы увидели летящего в воздухе коня, с летящей сзади колесницей.
Это чудо постепенно исчезало, с глаз, оставляя позади пыль и воспоминания.
Глова 2
Нас бабушка позвала обедать. Мы с удовольствием приняли ее предложение, и побежали к дому. У порога нас встретил папа, и открыл нам дверь на веранду. Мы забежали туда, я споткнулась о порог и упала, сильно ударившись ладонями о пол. Мне было очень больно и хотелось плакать.
Неподалеку от меня стояла Ксения, а за ней мама. Мне хотелось, чтобы мама подошла и пожалела меня. А мама почему-то не подходила, а помогала снять пальто Ксении.
- Почему ко мне никто не подходит? Ведь все видели, как я упала, видят, как я лежу, но никто не пытается меня поднять? Значит, все считают, что я взрослая и могу подняться сама? - Ладно, поднимусь.
Я подняла голову, улыбнулась, и стала подниматься. Но меня никто не замечал. Я же чувствовала, что на меня смотрели все? А теперь, когда я встаю, на меня никто не смотрит, все отвернулись. И претворились, что не видят.
Только когда я поднялась, все стали обращать на меня внимание.
Папа стал помогать мне, снять пальто, мама улыбнулась мне, а дедушка попросил подать ему воды, а бабушка, посмотрев на мои ладони, сказала: «Наташенька! Надо пойти вымыть руки».
Я выполнила дедушкину просьбу, подола ему воды. Повернулась к бабушке, улыбнулась и сказала: «Конечно, я пойду и вымою руки, ведь скоро надо будет садиться за стол, я не маленькая бабушка, мне четыре года».
- Извини Наталия, я больше не буду у тебя как у маленькой проверять руки, и говорить, мыть тебе их или нет. Просто иногда позволь напомнить, если ты забудешь, и все.
- Хорошо бабушка я согласна и тебя на первый раз прощаю, - сказала я и пошла к умывальнику.
- Вот вам и молодежь, - говорит дедушка мне в след, - скоро мать, будешь при встрече, внучке руку целовать. Это все, Леонидович.
Я остановилась, повернулась лицом к дедушке и ответила, - дедушка, это не смешно. Сделала ему поклон, и пошла к умывальнику.
- Извини, я не хотел тебя обидеть, не думал, что это так серьезно. Я, снова остановилась, повернулась и сказала, глядя дедушке в глаза, - это не серьезно, это смешно. Я вас прощаю, заметьте, как и бабушку, что бы больше такого не было.
Я подняла правую руку вверх, вытянула вперед указательный палец, помахала кистью руки, погрозив пальцем. Засмеялась, повернулась и пошла, мыть руки.
С тех пор со мной, разговаривали как со взрослой. Даже иногда просили совета.
Когда мы сели за стол дедушка спросил, - как вы думаете, Наталия Тихоновна, заключать нам договор с Леонидовичем или у вас на этот счет есть другое мнение?
- Мнение у меня есть дедушка. Надо поехать в гости на усадьбу, посмотреть лошадей, цветы и поговорить, о предстоящей сделке. Конечно, дедушка, договор нужен. Вы же сами недавно говорили, что он платит. А нам нужно к весне с Ксенией приличное платье.
- Довольно правильное решение, - подтвердил мой папа.
Дедушка молчал. Немного поразмыслив, ответил, - поехать в гости может и надо, от этого хуже не станет. Только я думаю, от поездки, не будет никакого толку. Князь наговорил много, чего ему надо пошить - шинель, мундир, шубу, не только себе, но и опричникам - всю военную справу. А в первую очередь нужен ему мундир.
А я ему объясняю, что шинель, шубу, мы вам сошьем, а мундир не сможем. Потому, что машины старые и что идеально ровную строчку сделать на них нельзя. Хорошо сшить не сможем, а плохо делать не умеем. Не в обиду сказано, мы вынуждены вам отказать. Если уж вам срочно надо, можно надеть мундир вашего отца, вы с ним одинаковы, думаю, что он будет вам, впору и не надо будет тратиться, - посоветовал ему я.
Но было видно по выражению его лица, что он отклонил, мое предложение. - Мы бы давно купили новую машину, - объясняю я, ему, и вы прекрасно знаете, какие сейчас налоги. Себе, ничего не можем позволить, разорит нас скоро в конец батюшка, государь наш, Николай.
Вот так детки мои, можно хорошо потрудиться и получить приличные деньги. Расплатиться с долгами, заплатить, чертовы налоги. А то и гляди приедут опричники, опишут все и на улицу. Да и приодеть девчонок не мешало и самим справить, обувь, одежду, по приличнее, а то все обносились, да и машину новую купить, мастерскую надо новую строить.
- Ох, господа много вы хотите от одного заказа, - сказал папа.
- Князь, да и тот жалуется, говорит, что невозможно стало жить. Недавно продал лошадь - рысака - так восемьдесят процентов, отдал налогов, - продолжал дедушка рассказ, о разговоре с Леонидовичем. - А ведь за ними уход нужен. Нужны луга, нужно стеречь. Ведь не бросишь лошадей на произвол. Нужна чистая вода. Нужен корм, хорошее сено, овес. Нужны конюшни, хорошие конюхи. Надо, вовремя объезжать лошадей, учить их хорошо бегать, танцевать, слушать и понимать команды кучера. Держать лошадей в чистоте. Это, что я вам перечислил, часть того, что делать надо ежедневно.
Пропусти хоть один пункт, и работа многих лет может пойти насмарку. Коневодство - это целая наука. Да, что я вам объясняю, вы прекрасно знаете сами. Лошади у меня, все как одна, видели. И вон пример, - он указал кивком головы на окно. На плясавшего перед детьми вороного жеребца.
- Хоть стоят дорого, но прибыли последнее время нет. Хоть всех под нож.
Вы приезжайте к нам на усадьбу всем семейством, в гости и девчонок с собой возьмите, пусть развеяться. Я вам покажу конюшни, оранжерею, и многое другое. Вы давно небыли на нашей усадьбе?
- Пожалуй , как похоронили вашего батюшку, пять лет и три месяца, -ответил я. - Вот и приезжайте, погостите, мы с вами посидим, за самоваром, может чего, придумаем.
***
Так мы с Леонидовичем, поговорили. - Дедушка, сколько стоит такая лошадь? - Дорого внученька. Как раз, наверное, наше все село, а может и дороже. - Всего одна лошадь? - Папа, а дедушка правду говорит?
- Конечно, правду. - А мне показалось, что дедушка, наговаривает на Леонидовича.
- Нет, Наташенька, это он просто рассуждает.
- Приезжал похвалиться лошадью, не иначе, - продолжал говорить дедушка. В потертом пиджаке, весь в заплатах. Нищего, из себя строит. Зато с гостинцами для всех. Да какими. Козу дойною можно купить за эти деньги, и пить молоко лет пять. А тут, сладости разные. Баловство это все. Лишняя трата денег.
Надо же какой внимательный. Детям ручки целует, женщинам тоже. Плохо Тихон тебя в доме не было, а то и тебе, поцеловал, - сказал дедушка папе, смеясь. - Хитрый бестия. Будто масло на хлеб мажет.
- Дедушка, а что тут такого, все мужчины, целуют руки женщинам. И дарят подарки.
- Ты права, девочка, в этом видится только хорошие. Только с заказом, как-то связано. Мне кажется, что он хороший, подхалим. Надарит всем подарки, наговорит лесных слов, пригласит в гости. А ты думай, как взять с него подороже. И язык не поворачивается цену приличную назвать.
- А мне кажется дедушка, что он, хороший.
- Может девочка ты и права, может все, что он делает, он делает от души. А мне кажется, что с умыслом. Выходит, что, он давит на меня своей откровенностью и добротой.
Насколько я помню у него, и отец был таково склада. Вежливый, обходительный, даже в гневе никогда не обронит плохого слова. Для своих крестьян и служащих, он сделал много - построил дома, школу, больницу. Многие бывшие крепостные, сильно грамотные, имеют ученые степени.
При раскрепощении крестьян и получении вольной много ушло, и много потом вернулось, назад.
На усадьбе занимаются не только выращиванием лошадей, занимаются селекцией, у них скотные дворы, коровы, какой-то «швицкой» породы. Свинарники с «йоркширскими» свиньями. Оранжереи, парники, лесопитомник и много чего еще можно назвать.
А главное, пожалуй, электростанция. Это такая штука, которая выдает электричество. Две веревочки висят, а на них прикреплены стеклянные лампы. Подобие нашей десяти линейной, только круглые и без отверстий, а в низу нет фитиля и бочка под керосин. А в ней этой лампе, две тоненькие палочки, а меж ними тоненькая веревочка. А керосин заливают не в лампу, а в машину.
Сначала крутят за кривую такую штуку, как ворот на колодце, и она как запыхтит как паровоз, ручку бросают. И тогда она сама работает.
Вначале пыхтит медленно, потом быстрей и быстрей. И развешанные по всему дому лампы на веревках загораются. И горят ярко, ярко. Такие лампы висят не только в доме, в зимнем и летнем саду, во дворе, на улице возле дома, а еще где пыхтит, и звонко гудит эта машина.
Дыму от нее очень много. И дым, такой как, коптит лампадка, черный и едкий. Потом как поработает маленько, перестает дымить.
Веревки, которые от нее отходят, называют провода. По ним и идет это электричество. А в каждой комнате стоят штуковины с деревянной ручкой, чтобы выключать и включать лампу. К этой штуковине, деревянной коробке тоже протянуты провода.
Хорошая штука, хорошо придумана. Только в ней, есть один большой, на мой взгляд, недостаток. Это электричество очень опасно.
Мне еще отец его, Дмитриевич говорил, что оно может запросто убить человека, и не только человека, а даже лошадь и даже быка.
А недавно был случай, убило мастера у них. Веревка - этот провод оторвался, а он решил его в сторону отнести и готов парень, похоронили.
И это уже второй, смертельный исход.
И зачем же нужно, это электричество? Если не за что убивает человека. Ведь человек, это свято, это сын Отца своего создателя, сын природы, можно сказать хозяин на земле.
Ведь сколько нужно труда - что бы его придумать, выпустить на свет, выкормить, вырастить.
Мне думается, в этой машине и в электричестве, что-то не в порядке. Так не должно быть, что бы машина созданная человеком убивала человека.
Возьмем оружие, к примеру «Маузер» в инструкции его написано, что он предназначен для вывода противника из строя. Не убить, а вывести из строя. Это оружие создано для обороны, для войны. А эта машина бьет, без всякой войны насмерть. Факт недоделана. Эти англичане, выдумают, а чтоб до ума довести, ума явно не хватает.
*
На усадьбе, конечно, есть что посмотреть, отец его, царствие ему небесного. Князь, Леонид Дмитриевич сделал церковь по индивидуальному проекту.
Церковь назвал именем Дмитрия Солунского.
В крипте ее устроен фамильный склеп. А в склепе находится скульптура женщины, из белого мрамора, выполнена в рост человека, «Плач Богородице» называется.
Сколько размышляю, и не магу понять для чего Дмитриевичу это было нужно? Было ясно, что он готовил этот склеп и церковь для себя, что бы после смерти покоиться. Но для чего ему в склепе скульптура плачущей женщины? Выполненная профессором Королевской академии художеств Риме Мазине. Это большие деньги.
Давно, лежит его тело в склепе, теперь уже сгнило. Может веселее гнить в гробу, с высеченной из мрамора плачущей женщиной. Под звук молитв попа и прихожан.
Хотя кто, его знает, где удобнее телу лежать по кончине, в склепе. Или захоронить в землю, посадить на могилке деревце, яблоньку, вишенку, или черемуху, или рябину, или может чего, еще. Что бы людям, зверюшкам разным, птицам, можно было съесть эти ягоды, да плоды, и вспоминать добром.
***
Продолжение следует.