Жил-был на свете приятный немолодой человек высокого роста. Жил он бедно, с трудом сводил концы с концами.
Была у него слабость: с первыми лучами утреннего солнца прогуляться по набережной в центре города, когда свет в домах ещё мерцает водянисто-желтым цветом, а вода в канале похожа на гладко-натянутый шелк, когда слышен хруст мелких камешек и опавших листьев под ногами. В эту минуту он чувствовал себя почти счастливым. Пусть на мгновение, но он тоже владел этим богатством: набережной, водой, домами. Он страдал по-настоящему от того, что был беден, но изменить ничего не мог.
В то утро он шёл, как всегда, вдоль канала. И уже почти дошёл до конца набережной, то того места, где канал делал резкий поворот, вернее, петлю, и опять вливался сам в себя. Там росли старые, покрытые зелёным мхом деревья. Он остановился, подобрал плоский камешек и запустил его по водной глади. Пущенный камешек то исчезал, то снова появлялся на поверхности, оставляя её неизменённой. Он сделал глубокий вдох. Вдохнул утреннее спокойствие воды, и опустился на деревянную скамейку, стоявшую под деревом.
Со скамейка открывался вид на великолепный белый дом с богатыми дубовыми дверями. За окнами виднелись жёлтые шёлковые занавески. Перед домом был разбит уютный садик. Такие садики больше подходят летней Англии или Франции. Здесь же они выглядят всегда несколько вызывающе.
– Вот это дом! – подумал немолодой человек, который с трудом сводил концы с концами. – В таком доме должен был бы жить я.
– Я обожал бы его, лелеял и отдавал бы ему все и самого себя. Какая несправедливость, что он принадлежит не мне!
Он погрустнел и разозлился одновременно. Чтобы успокоить себя, он вернулся назад к воде. У самой её кромки лежали золотые, жёлтые и красные листья.
В этот момент открылись двери великолепного дома, и на улицу вышла дама с двумя догами. Доги весело тянули даму за собой,натягивая поводки.
– Фу! – сказала несколько запоздало дама, когда уже отпустила собак. Это были два больших выхоленных датских дога. Их короткая шерсть лоснилась, и их розово-красные языки возбуждённо болтались в широких скулах. Они гонялись друг за другом, танцуя в массе опавших листьев.
– Они такие сильные, – сказала дама, – что я с трудом удерживаю их.
Тяжело дыша, она села рядом с бедным немолодым человеком на скамейку. Было видно, что всё, что на ней было надето, дорого. Кожа её маленьких сапожек ёжилась от мягкости в этот осенний холод, мех её длинного пальто был, кажется, бобровыйм. Ветер развевал её вымытые и выполосканные волосы цвета золотого дракона.
– Я гуляю всегда здесь с собаками, – сказала женщина и указала назад.
– Живу рядом, поэтому они никому не мешают там на насыпи.
– Я тоже люблю приходить сюда, – сказал мужчина.
– Здесь просто замечательно!
– Совершенно с вами согласна, – сказала дама, почти шепча от удовольствия.
– Из окна моей залы открывается великолепный вид на канал. Только жаль, что на набережной всегда так много прохожих. Я имею в виду людей, которым здесь совершенно нечего делать, и которые не в состоянии восхититься этой красотой.
Она положила руку с наманикюренными ногтями на круглое колено, выступавшее из-под её шубы.
– А вы часто приходите сюда? – спросила она со сдержанной улыбкой.
– "Часто-часто"! Что значит «часто?», – ответил мужчина. – Два или, может, три раза в неделю. Как я сказал,мне здесь очень нравится. Так это вы живёте в том прекрасном доме? Очень впечатляет это белое между зелёным.
– Да. Дом дорогой, но я не жалею денег, чтобы содержать его. Дом купил мой муж... Приятно жить в таком доме. Всё предусмотрено в таком жилище. А вы? Живёте комфортабельно?
– У меня комната в центре. Маленькая, но жить можно.
– Да, такой дом много значит в жизни человека, он делает переносимыми многие трудности… Дама не могла больше сдерживать себя.
– Я с вами абсолютно согласен. Ещё как согласен! Я бы отдал всё, чтобы жить в таком доме, как у вас. Я не могу даже выразить словами...
В то время, когда он это говорил, собаки прыгнули с огромным энтузиазмом с набережной в воду. Через несколько минут они выбрались, лая, на берег, поднимая мокрыми носами листву в воздух.
Потом они, как по команде, замерли и опустились вниз на задние лапы в мокрую насыпь и с выражениями на мордах, как у молящихся старцев, наложили две огромные кучи. Расстояние между кучами было в полторы собаки, из них поднимался пар в это холодное осеннее утро.
Дама сильнее закуталась в дорогущую шубу, думая о словах мужчины. Вдруг её серебряно-голубые эмалевые глаза засветились странным блеском. Незнакомее приятное тепло, зародившееся в пальцах ног,стало подниматься к желудку.
– Я хочу вам сделать необычное предложение, – начала она. – Вы видели, что делали мои любимцы там, только что?
– Да. Они прыгнули в канал, – ответил мужчина. –Быстрые, спортивные звери, это видит каждый.
– На насыпи, – сказала дама, показывая в сторону канала.
– Там! Да, они выложили совершенно не кукольные кучи...
Она направила перламутровым ноготком его взгляд в направлении того, что она имела в виду: две шоколадно-коричневые кучи собачьих испражнений.
– Если вы съедите эти две кучи, то получите мой дом, с садом и со всем к нему причитающимся…
(…)
Бедный немолодой человек, который с трудом сводил концы с концами, посмотрел на женщину, а затем перевёл взгляд на две кучи.
Собаки были далеко. Они лаяли на таксу на коротком поводке.
Получить предложение в такое утро от кого, кто баснословно богат. Утро, которое восхищало его до боли своей красотой . Такое предложение!
(…)
– Чёрт побери, я съем их, – решил мужчина. – Я сожру их, обе - эти проклятые кучи.
(…)
В два прыжка он был уже на месте происшествия. Он опустился на колени, нагнулся вперёд и погрузил свои пальцы в одну из куч. Быстро, не думая, начал есть.
– И чего только люди не готовы сделать,- думала женщина со спокойствием богачки. – Если я сегодня вечером это расскажу Лиди, Сесил и Магрет, они не поверят, что такие типы ходят просто по улицам нашего города.
[К большому удивлению женщины, немолодой человек, который, с трудом сводил концы с концами, превозмог своё отвращение и, давясь, доедал первую кучу. Он не мог больше продолжать дальше, но виду не подавал, не желая сдаваться. Дама не замечала этого.]
– Остановитесь! – крикнула она. – Остановитесь!
Она бросилась к нему и остановилась перед второй неначатой кучей, как будто хотела защитить её.
– Подождите, во имя Господа, подождите! Давайте договоримся. Это невозможно! Это запрещено! Вы же человек, как и я! Я не могу без него! Моего замечательного дома! Вы же не можете от меня ожидать, что я возьму и вот так просто всё отдам. Если я сейчас начну вторую кучу, я буду такая же, как вы. Я не оставлю ни крошки. Даже ничего не выплюну, я обещаю вам. И тогда мой дом останется моим, удовлетворит вас это?
Он с трудом понимал значение её слов. Слова гудели у него в голове, а испражнения терроризировали его вкусовые сосочки. Он кивнул, понимая, что она его что-то спрашивает, но то, что она спрашивала, было совершенно невозможно.
[Женщина съела другую кучу, и поднялась, приходя в себя от этого отвратительного эксперимента.]
– Арон, – крикнула она, – Атлас!
Два больших холёных дога рванули назад к своей хозяйке и с нежностью обнюхали её.
– Стоять! – крикнула она. Её голос зазвенел вдруг, как колокол. Она пристегнула поводки к ошейникам, с силой потянула обеих собак за собой, и, не оглядываясь, побежала, поднимая мокрые листья, по дорожке к своему уютному садику.