Я сто лет не бывала в театре, и потому в тот волнительный момент, когда нам предстояло рандеву и этот галантный кавалер, с родословной, уходящей в античность, встретил меня своим гостеприимным роскошным холлом, неимовернейших размеров зеркалами, огромной люстрой с какими-то невероятными, даже не знаю, может, канделябрами, и остальным торжественно-помпезным убранством, я растерялась так, как будто здесь и в жизни не бывала, и среди огромного множества счастливых, галдящих, парадных людей почувствовала себя чем-то вроде маленького нахохлившегося воробушка. Нет, ни в коем случае нельзя позволить этим странным ощущениям омрачить предстоящее событие - и я старательно сосредоточилась на изучении декораций долгожданного спектакля и уже подготовила к воспроизведению своё самое серьезное состояние из всех возможных, когда, какой-то припозднившийся человек в последние секунды до начала представления вошёл в зал. Почему-то это было для меня так неожиданно, что я даже стала медленней дышать, хотя, признаться, случается это со мной крайне редко. Я не сумею его описать: до того как погасили свет, я видела его всего секунду и запомнила только глаза, нет, не глаза, а взгляд, расположение мимических морщинок на лице, какой-то самопроизвольный жест, которым он подкрепил свои слова, обращенные к соседке по креслу… нет, никогда я не смогу о нём правдиво рассказать. Да и к чему мне это? Ведь я пришла ради спектакля. Прочь, срочно прочь все посторонние мысли: даже сюда, в небольшой зал местечкового театра набилось превеликое множество молоденьких, красивых, разнаряженых и искрящихся живостью девочек – сквозь такие розовые заросли его глазам даже в театральный бинокль никогда не разглядеть меня.
По окончании довольно пресной половины представления неожиданно включили свет. Нет, я люблю театр вовсе не из-за буфета, поэтому пробираться к витрине, набитой пирожными и бутербродами с икрой не стала, а просто отошла в сторонку: оглядеться, полюбоваться сказочным великолепием окружавших меня интерьеров. Устав от несмолкающего человеческого шума, присела на обитую ворсистым красным бархатом скамейку и не успела даже испугаться, когда тот самый человек сел рядом, снова остановив моё дыхание: весь мир как будто оказался на детских качелях, каждую секунду подбрасывая меня всё выше, пока волна пугающе-волнительных мурашек не доберется до самых кончиков пальцев. Я замерла и вжалась в стену - если бы диффузионные процессы на земле проходили чуть быстрее, то мы бы с ней, наверняка, срослись. Конечно же, он не смотрел на меня. Не берусь утверждать, но показалось, что мы даже перекинулись с ним парой ничего не значащих фраз по мотивам спектакля.
И вдруг звонок. Он молча направился в зрительный зал. Я пошла следом, как только оказалась в состоянии спуститься с, зашедшей на выполнение полного переворота, летающей скамейки. Когда я вошла, он смотрел на меня, я осторожно прошла к своему месту и с новой силой увлекла своё сознание разыгрывавшимся на сцене представлением. Только однажды я позволила себе бросить скользящий взгляд на приютившее его крайнее слева место первого ряда: только один раз дала себе слабину и, чёрт побери, он ведь именно в этот момент оглянулся. По окончании спектакля, он самым первым встал и направился к двери, я же, как обычно, проводила аплодисментами актеров и покинула зрительный зал лишь после этого. Я спешила скорее уехать, но как ни странно в мою сторону транспорта ждал только он. Я так и простояла тихо позади, иссверлив его спину глазами, в очередной раз прощаясь с каждым его малейшим движением, когда он садился в последнюю маршрутку. Я знала, что теперь домой могу и вовсе не уехать. Пусть. Лучше уж так, чем провести рядом ещё час. Вдруг вспомнит меня, вдруг нужно будет говорить, вдруг я успею к нему привязаться… Я добралась домой часа через четыре: ну да весь день вела себя ужасно глупо.
А года полтора спустя, я вновь была в театре, и даже не одна, и кажется, у нас что-то вроде отношений… Но не поверите: я снова его видела - в живой, шумной, кишащей какими-то бессвязными фразами, человеческой толпе, находясь в противоположных концах просторнейшего зала мы встретились глаза в глаза, и вселенная снова сорвалась с оси и понесла меня в безвестном направлении. Конечно же, он не узнал меня, и даже на крупиночку генома ДНК я ему ближе не стала. Хотя, по сути, на протяжении всей жизни человек существует не столько в необъятном мире, окружающем его со всех сторон и населённом множеством людей, сколько внутри самого себя, и каждое существо, входящее в этом мир – всего лишь зыбкое отражение реального человека на поверхности чьей-то души, а она ведь не совсем прямое зеркало, и даже если постоянно перед ней мелькать, нельзя быть уверенным, что непременно отразишься, а можно случайно попасть в объектив и остаться там навсегда. Надо ли говорить, что, добираться домой обходными путями я на этот раз не стала? А главное, на самом деле это не имеет ни малейшего значения.